Арвиду принесли поесть — впервые с тех пор, как он попал во владения Шерхана. То был хороший знак, и качество обеда — или позднего завтрака — это лишь подтверждало. Наручники сняли, чтобы он мог поесть. Да и оставили так.
Мысленно Арвид неторопливо перебирал фразы недавнего разговора. Кажется, всё было как надо. Естественно, он блефовал — правды в его словах было фифти-фифти. Но Шерхан не знал, где Арвид говорил правду, а где желаемое выдавал за действительное. Нигматуллин мог тоже перебирать фразу за фразой, искать слабые места в услышанном, но ему сильно должна была мешать мысль о детях. Поэтому едва ли он даст волю своим сомнениям — они так и останутся на уровне теоретического анализа: слишком много поставлено против этих колебаний, чтобы испытать их истинность практикой. К тому же, ставка Арвида на Людмилу должна сильно повысить его шансы: она не позволит мужу и малейшего риска для детей, для своей дочери.
О первой жене Нигматуллина Арвид узнал ещё в городке. Она была русская, и долгое время оставалась единственной женой. Это потом, позже гораздо Шерхан завёл себе гарем. Видимо, с согласия Людмилы, потому что она не ушла от него, не потребовала развода. Любила? Трезво взвесила все за и против? Впрочем, для супруга она до сих пор оставалась в своём роде единственной, была на особом положении. Он не считал для себя зазорным советоваться с этой женщиной, ценил её трезвый ум, и высоко ставил мнение Людмилы. Ну, а что её слово было решающим во всём, что касалось женщин Рустама и детей, это было совершенно ясно. И Арвид не грешил против истины, когда говорил, что Людмила для него главный гарант. Он был уверен, что никто не удержит Шерхана от рискованных предприятий лучше, чем его первая жена. Ведь действительно, речь шла о младшей дочери Людмилы.
Арвид сделал ход и теперь оставалось единственное — ждать.
Пришли за Арвидом только следующим утром, когда он управился с завтраком. Снова надели наручники, снова повели в дом Шерхана.
Когда за сопровождающими закрылась дверь, в замке повернулся ключ, и затихли шаги, прошёлестев по ковровому покрытию коридора, Арвид осмотрелся. В маленькой комнате не было окон. Во всём остальном она едва ли уступала другим жилым помещёниям дома. Богатые обои, угловой диван, сто лик перед ним. У стены — трехсекционный шкаф с книгами. Здесь же, в нише — большой телевизор и видеомагнитофон. На нижней полке — длинный ряд видеокассет. Арвид усмехнулся: только стальные браслеты мешали ему почувствовать себя желанным гостем в доме Нигматуллина. Да ещё хозяин, вопреки законам гостеприимства, не торопится самолично убедиться, что гость размещён наилучшим образом.
Наконец, из коридора опять донёсся приглушённый звук шагов.
Нигматуллин вошёл один. От дверей бросил цепкий взгляд на Арвида, лежащего на диване. Потом прошёлся глазами по комнате.
— Здесь вам будет удобнее, чем в подвале.
— Да каземат у вас тоже первоклассный, всё в едином стиле выдержано: тесно, промозгло. Но и здесь неплохо, — согласился Арвид, усаживаясь. — Одно только — крайне неудобно перелистывать страницы, когда руки сзади — он пошевелил плечами.
Шерхан усмехнулся и направился к Арвиду, вынимая из кармана маленький ключ. Дверь снова открылась, и девушка вкатила сто лик. Хозяин жестом отпустил её, сам подкатил сто лик, переставил с него чайные чашки, ложки, чайник-термос.
— Я азиат, без чая ни отдыха, ни беседы. Присаживайтесь, Олег, берите чашку. Вам покрепче? Вот сахар. Хотите печенье?
Арвид сделал маленький глоток крепкого, ароматного напитка и вопросительно посмотрел на Нигматуллина.
— Я осведомлен о восточных традициях. Но оставим их до более подходящих времен. Давайте о деле.
— У меня накопилось много вопросов. Я думаю, что у вас есть ответы на них. Но захотите ли вы отвечать — этого я не знаю.
— Я вижу, что ваше отношение ко мне переменилось. Замечательно. Теперь перемените моё отношение к вам. У меня вопрос всего один. Если я получу на него убедительный ответ, готов со всей доброжелательностью внимать вашим. Итак, какое решение вы приняли?
Помолчав, Нигматуллин ответил:
— Я не могу связаться с моими людьми немедленно. Я не знаю, где они остановятся. Им предоставлена большая свобода, чем…
— …тому, кого вы послали вперёд.
— Каким же образом он засыпался?
— Это один из ваших вопросов?
— Да.
— Послушайте, господин Нигматуллин. Я торопился предупредить действия ваших диверсантов, я пошёл на большой риск, когда решился добраться до вас. Всё потому, что нельзя терять времени. А теперь, когда действовать должны вы, у меня возникло ощущение, что я попал в липкую, тягучую паутину. Эти пустые разговоры. Дни проходят безрезультатно, мы с вами пьём чай и играем в вопросы-ответы. Вы не видите необходимости спешить?
— Честно говоря, Олег, я не вижу причины верить вам. Если человек обманул меня один раз, я говорю: «Это плохой человек». Если он обманул меня дважды, я говорю себе: «Это ты дурак».
— На какой лжи вы меня поймали?
— Мои сын и дочь без всяких проблем вылетели домой.
Арвид покачал головой:
— Выходит, не успели… Вам просто повезло.
— Выходит другое — ваш козырь оказался паршивой шестёркой. Если помните, я сразу усомнился, что вы могли так скоро кому-то что-то сообщить. Вы просто сыграли со мной в «Веришь-не веришь».
— В том доме, на вершине, был телефон. Я мог воспользоваться им, будь у меня такая необходимость.
— Передатчик? Покажите мне его, — Арвид усмехнулся. — Не хотите? Про тот телефон я думал, и про то, почему вы им не воспользовались. И допускаю, что у вас был передатчик. Поэтому я подстраховался — позвонил одному человеку, к которому парни могут обратиться, и оставил для них сообщение. Так что, Олег, я буду вам благодарен за предупреждение — мои люди будут осторожнее. Кроме того, моё отношение к вам, действительно, переменилось. Мне о вас известно сейчас гораздо больше, чем вчера. Я знаю о вашем демарше в городе, понял, что вы прибыли, практически ничего обо мне не зная. За считанные дни собрать информацию и добраться до меня… Кроме того, я видел вас в качестве бойца.
— И что? Вы пытаетесь перетянуть меня к себе?
— Пытаюсь. Для Глебовых вы сделали всё, что могли. И будь на моём месте кто-то другой, вам удалось бы его перехитрить. Я старый лис, Олег. И вы против меня — лисёнок.
Арвид молчал. Потом спросил:
— У вас конкретное предложение мне?
— Пока — нет. Пока я хочу только перестать быть вашим врагом. Мы будем пить чай, разговаривать…
— Ах, да. Вопросы-ответы.
— Верно. Мне бы хотелось задать вам некоторые вопросы.
— Что ж. Попробуйте.
Нигматуллин некоторое время молча смотрел на Арвида. Мимо внимания Шерхана не прошло то, что с его лица исчезла мягкость, глаза стали холодными. Другим стал стиль разговора: фразы короткие, чёткие. И таким он нравился Шерхану больше, на его взгляд парень теперь был яснее, открытее.
В то же утро Глебов звонил в Россию.
— Так и нет ничего? — с надеждой спросил он.
. Ничего.
— Тебя это не беспокоит? Твой друг в любом случае должен был позвонить.
— Беспокоит. Но я верю ему. Не звонит — значит незачем.
— А если их раскрыли?
— Сразу обоих? Нет. Они не двое, они — два по одному. Это невероятно, чтобы они разом погорели.
— Достаточно засыпаться одному — у второго нет такого свободного выхода на тебя.
— Знаешь, дорогой, версий я тебе тоже насочиняю — будь здоров! Чего так занервничал?
— Не знаю, — устало проговорил Виталий. — Что-то тревожно мне стало. Ладно, проехали. Что у тебя самого? Как подопечные?
— Да как тебе сказать… Тоже был повод понервничать. Засекли мои парни двух каких-то ребят, ничьих. Только собрались присмотреться к ним, а они испарились. Как в воду канули.
— Ещё не легче! Думаешь, это те?
— Да я бы хотел думать, что не те! Вот не думается. Да зря я тебя загружаю, дурак старый. Уж что-что, а охранить нас есть кому.
— Послушай, Крёз, ты не ерепенься. А если это и вправду они? Надо от худшего самого танцевать. Они опасны, а насколько — ты только догадываться можешь. Они наверняка нисколько не хуже твоего парня, хуже за ним не послали бы. Смотри как они твоих ребят с хвоста стряхнули. А насчет охраны… Много она тебе поможет, как бабахнут с вертолёта по заимке.
— Твой Алёшка в бункере у меня не был, — буркнул Евдокимов. — Ладно, я тут у себя сам разберусь, ты не беспокойся.
— Постой. Уходить вам оттуда надо, и как можно скорее. У меня тут мысль с некоторых пор начала зреть, сейчас она очень кстати — давай к нам с обоими твоими подопечными, а? Займём круговую оборону, и тебе и мне спокойнее будет.
— Ну, это лишнее…
— Ты ерунду только не говори, тебе не идёт. Подумай лучше, если они объявились в городе, значит взяли след. Ты понимаешь? Вас неизбежно вычислят, это только вопрос времени. Если уже не вычислили. Ты уверен, что этот разговор не прослушивается?
— Уверен.
— Врёшь. Ты ни в чём не можешь быть уверен. Кроме одного — ты обязан их сберечь. Что молчишь?
— Неожиданно очень.
— Сегодня ночью мы с Кирой говорили о вас. После твоего звонка у неё из головы не выходит та женщина. Сейчас же, немедленно займись документами, сделай невозможное, слышишь?
— Это ты послушай, — возмутился Крёз. — Я тебе мальчик что ли, туда-сюда через границу шастать?! Да я за всю жизнь столько не наездил, сколько из-за тебя!
— Я рад, ты принял правильное решение.
— Поди к чёрту, Глебов! Я ничего не решал!
— Всё. У меня нет времени тебя уговаривать, — перебил его Виталий. — Скажу только одно: я — эгоист. Мне с тобой лучше, понимаешь ты? Вы будете здесь, на глазах, — а мне спокойнее, одной заботой меньше. Мне надоело говорить с тобой намёками, не слышать, а больше догадываться, чем слышать. Клади трубку и займись делом. Увози их отуда поскорее.
— Но звонить будут сюда!
— Чего на пустом месте проблему ищешь? Как только позвонит, получит другой номер телефона, по нему и будет звонить, сюда. Короче, уж с этим-то и вправду сам разберёшься.
Положив трубку, Крёз несколько минут посидел в раздумье, потом снова набрал номер — Дмитрич никогда не забывал прихватить с собой мобильный телефон
— Александр Дмитриевич, зайдите-ка вы оба ко мне, — сказал Крёз.
— …Вот такие у нас дела, — подытожил он свой рассказ. — Что скажите, Мартин?
— Прав ваш друг. Не приведи Боже, чтоб с Ксеней что случилось! А перед Арвидом как тогда ответ держать?
— Значит, летим?
— Вы и Ксеня. Я останусь здесь. Если Дмитрич не прогонит.
— Это с какой стати я вас оставлю? — недоуменно повысил голос Крёз. — Вы с Ксаной в равном положении.
— Не горячитесь, Олег Михайлович. Не трогайте вы меня. Мне тут хорошо, я этого покою всю жизнь хотел. Ну куда мне срываться, в заграницу куда-то лететь? Не хочу.
— Перед вашим сыном мне отвечать за вас точно так же, как за Ксеню.
— Арвид меня понял бы. Я это знаю.
— Михалыч, право, увозите Ксению, — поддержал Асниса Александр Дмитриевич. — А нас — поручите вашим ребятам, этого будет достаточно.
— Ох, что ж вы мне жизнь-то усложняете?
— Мне жизни не так много осталось, Олег Михайлович. Не хочу её на суету тратить. Это моё последнее слово.
Крёз взглянул на Дмитрича, тот молча кивнул.
Крёз запустил пальцы в волосы, сидел так некоторое время, низко опустив голову. Потом откинулся на спинку кресла, заговорил:
— Охрану я усилю. Часть людей разместится здесь, в доме. Вы постоянно будете под присмотром, ребята они деликатные, сильно мешать не будут. Пока не почуют опасность. Тогда — никаких дискуссий. Каждое их слов принимать к исполнению немедленно. Дмитрич, перейдёте жить в нижние помещёния.
— Хорошо, Михалыч, всё в точности сделаю, как велишь.
— Олег Михайлович, Ксеню вы как-нибудь так увезите… не объясняя что и как. А то ведь не поедет без меня.
— Да, не беспокойтесь. Теперь идите.
Ксеня с удивлением выслушала сообщение Евдокимова о том, что Глебовы приглашают их к себе. Потом сказала категорическое: «Нет».
— Как я могу уехать? Я должна быть здесь, ждать Арвида.
Крёзу понадобились все его актерские способности, чтобы убедить Ксеню: поездка в Швейцарию, такая же обыденная вещь, как летний выезд на дачу, например. И каким образом это помешает ей ждать Арвида? А вернуться назад — делов на полдня. И нас уже ждут. Познакомиться с Глебовыми… неужели вам нисколько этого не хочется? Отец? А что отец? Заявил, что ему здесь гораздо лучше, чем в любой загранице. Да оно, наверно, и вправду так, зачем настаивать?
Крёз блестяще сыграл роль искусителя. Он напоминал Ксене о Глебовых, говорил о их искреннем желании познакомиться с Ксенией. Сетовал, как будут они разочарованы, когда он откажется от их искреннего, великодушного приглашения… Ах, как это неловко! Евдокимов ловко сгладил и завуалировал моменты, которые могли смутить Ксеню. И она, так и не преодалев до конца ощущения, что приглашение это выглядит несколько странно, всё же не смогла противостоять Крёзу, согласилась ехать с ним в Швейцарию.