Когда они выбрались на улицу, в душную темноту южной ночи, Арвид спросил:

-Где продолжим безобразие?

-Теперь ко мне! — мотнул Александр головой, уверенный, наверно, что это усилило неоспоримость его слов. — Я тебе сказал, что холостой щас? Жена уехала в гости к своим, в Россию.

-Тогда заскочим в магазин, базой под безобразия затаримся.

Шурик хохотнул.

-Ага! Затаримся под безобразия! Ты классный мужик, Олега! Момент! Я такси словлю.

-Да у меня машина.

-Не, Олега, ты пьяный, — хлопнул Шурик Арвида по плечу.

-Да мы потихоньку, пешочком.

-Пешочком? — Александру показалось это ужасно смешно, и он опять расхохотался. — Пешочком — пойдет!

Уже в машине Арвид предложил:

-Ты выпей еще, за меня и за себя, — и протянул начатую бутылку, прихваченную из ресторана.

-Не, мне пока хватит, за себя я не буду, а за тебя — обязан. Щас хорошие люди редко попадаются, а вот дерьма всякого…

-Да, про дерьмо, кстати. Так что это за кадр у вас? Рустам что ли?

-Точно, кадр. Тот еще. Ты, Олега, всуе имя это не упоминай.

-Чего так?

-Опасно.

-Понял, не дурак. Но сейчас-то никто нас не слышит — расскажи, интересно.

-Ладно, тебе — расскажу, — Саня опять хлебнул из бутылки. — А то вдруг еще у кого спросить надумаешь. Не спрашивай ни у кого больше, тут места дикие, закона нету. Хотя вру, вот Рустам — закон и есть. Суд и закон. А вообще-то, он недавно тут. Откуда взялся, я не знаю. Слышал, что из России откуда-то. Но я не спрашивал, не интересовался — здоровья лишнего нету.

-А живет где, тоже не знаешь?

-Это все знают. Тут недалеко Дом отдыха был, в горах, в Зеленой долине. Вот этот Дом отдыха и есть дворец Рустама. Я тебе еще вот что скажу, я даже был там один раз, — Александр начал вплывать в нужное русло. — У него тогда сын родился. Гостей понаехало! Хозяин мой, ну, у которого ты меня выкупил, и предложил подработать — мне и еще двоим парням. Я тогда не сильно еще и знал, кто такой Рустам, какой такой Рустам, но бабки пообещали крутые. За два-три вечера срубить такие — я чо, дурной отказываться?.. Ой-ей, чего я там ни насмотрелся за три дня! В ресторане тоже всякое бывает, но по сравнению с тем… Первый день еще так-сяк, а на второй в долину привезли девчушек молоденьких и ночью, когда женщины ушли, вместо нас послали обслуживать гостей… Их совсем голенькими выпустили, ну и они… обслуживали… А гладиаторы? Ты про такое слышал? Побежденного приканчивают, если гости захотят. Ага, они хотели. Там один тип был — директор молокозавода. Не знаю, как и назвать его… Он и у себя-то, такое творит… Комнатка у него там есть, а в ней — огромная ванна. Каждый день к нему привозят девочку нетронутую, и он с ней в этой ванне купается, в молоке. Вытворяет с ней, что хочет. Потом платит ей и отпускает, а молоко это по бутылкам разливают и в магазины. Так вот он… — Официанта «повело», сознание больше не контролировало его словоизвержение.

-Расскажи мне теперь, где это — Зеленая долина, — подправил Арвид. — Что видел, когда вас везли?

На мгновение в глазах Александра появилось что-то странное, но ответил он со всей обстоятельностью, на которую только был способен. Арвид задавал все новые и новые вопросы. Он не сомневался, что официант выложит ему все с полной готовностью и искренностью. Небольшая капсула, растворившись в коньяке, сделала его не способным включить тормоза или хотя бы осознать, что же он делает. Ведь рассказ его вполне годился в качестве смертного приговора.

— А вот этого парня ты знаешь? — Арвид вынул из внутреннего кармана фото и включил в салоне свет.

— Семка это, — сказал Александр, едва глянув на фото. — Как не знать. Он из той же команды, что в ресторане была. Только он не часто приходил, вроде ему не по чину… У него квартира здесь, в городе, но он больше в долине, у хозяина. Тоже та еще сволочь. Да у Рустама чем приближеннее, тем сволочнее. А я вообще-то давно уже Семку не видел.

-Хорошо, теперь я отвезу тебя домой.

Александра как будто выключили — он откинулся на спинку и закрыл глаза.

Уходя из квартиры крепко спящего официанта, Арвид не беспокоился о завтрашнем дне — с этой стороны ему ничто не грозило. Завтра утром хозяин проснется приблизительно в том состоянии, когда держат перед собой расческу-массажку вместо зеркала и сокрушаются: «Ох и рожа! А щетина-то, мама моя!». У него не возникнет никаких недоумений по поводу вчерашнего. Может, подосадует, что последнее воспоминание — как отхлебнул в машине из горлышка, — а дальнейшие события целиком вывалились из памяти. Ну, так что? Ну, перебрал. С кем не бывает? Зато как хорошо посидели.