На другой и на третий день всё так же во все стороны от корабля вздымались и опадали пологие волны, вроде бы тихие, но сколько скрытой и опасной мощи угадывалось в них. И уже всё чаще приходила мысль: а где же край у моря? Всё больше хотелось почувствовать под ногами надёжную твёрдую землю, а не доски качели-палубы.
Анна коротала время вязанием, пристроившись там, где посветлее.
На другой день плавания неподалёку от неё расселись на палубе дети, и какой-то человек начал рассказывать им библейскую историю о Великом Потопе. Анна с интересом прислушивалась и думала, как по-новому звучит хорошо знакомая история здесь, посреди бесконечной водной пустыни. Мальчики и девочки слушали затаив дыхание и, вероятно, представляли себя единственно спасшимися от наказания прогневавшегося Бога.
Потом дети раскрыли Библии, что принесли с собой, и, по указанию учителя, стали читать, то по одному, то все вместе, хором.
Ещё не так давно Анна тоже проходила эту школу. Она была при церкви, и руководил ею сам пастор. Он учил чтению по Библии, отчасти письму, и земельным расчётам. Каждый день пастор спрашивал выученные наизусть молитвы, церковные гимны и тексты из Библии.
На первом ряду церковного зала сидели дети, которые ещё ничего не умели. Этот ряд называли эзельбанк — ослиной скамейкой. За ними сидели те, кто мог называть буквы и складывать их в слова, дальше — умевшие читать Библию. Позади всех сидели те, кто уже мог помогать шульмайстеру. Но шульмайстер мог любого пересадить на ослиную скамейку, если тот не выучил задание.
Пастор был строгим учителем. У него на столе лежала метровая дубовая линейка. Чуть что, он требовал руку и бил этой линейкой по ладони. В ходу был и угол, и стояние коленями на горохе. Родителям, само-собой, никто не жаловался, те ещё добавили бы, а шульмайстера поблагодарили за воспитание их детей в строгости.
На дальнем конце села учил детей человек по имени Штолл, обыкновенный крестьянин. Однажды с ним случилось несчастье, и он стал инвалидом, не мог уже работать в поле. Но Штолл был образованным человеком, и начал у себя дома преподавал детям грамоту. Родители платили ему дровами, соломой, продуктами.
Ходить в школу и усваивать основы религиозного учения должны были все дети, начиная с семи лет. Эта всеобщая обязательность целью своей имела вовсе не получение общего образования. Важным этапом приобщения к богу для лютеран и реформатов была конфирмация, которую проходили девочки и мальчики в четырнадцать лет. Для достойного проведения конфирмации и готовили детей с семи лет. В четырнадцать, после конфирмации, образование детей заканчивалось.
Государство вмешалось в школьное дело с усилением Пруссии. В 1717 году Фридриха I издал указ, по которому все дети обязаны были посещать школы, если они были доступны им. А в 1763 году Фридрих II Великий подтвердил принцип обязательности начального образования. Церковные школы стали заменять государственными.
К концу недели переселенцы ликовали от известия, что на горизонте появилась неровная тёмная линия — земля. Они были счастливы, хотя их морское путешествие окончено ещё не было. Корабль пришёл в Таллин, так как российский Ораниенбаум ещё не был готов к приёму колонистов. Но на эту остановку в Таллине переселенцы смотрели не как на досадную задержку в пути, а как на желанную передышку. И даже не смотря на задержку, этот рейс был удачным. Так повезло далеко не всем.
Путь от Любека до Кронштадта занимал от недели до двух месяцев. Из-за погодных условий суда прибывали далеко не равномерно. Особенно тяжёлая ситуация сложилась в июне, когда корабли застал в море встречный ветер.
Все без исключения суда, что вышли из Любека между 8 и 29 июня, провели в пути от двадцати девяти до пятидесяти девяти дней. Помимо погодных условий задержки возникали из-за неисправностей, вынуждавших возвращаться в порт или становиться на якорь для ремонта, а то и что похуже.
Так в начале июня боты «Кир Иоанн» и «Св. Дмитрий Ростовский» выбросило на мель у датского острова Лоланд. К счастью, при этом никто не погиб, но только через две недели подошли русские галиоты и забрали людей. «Кир Иоанн» всё же пришёл в Кронштадт самостоятельно, а второй бот спасти не удалось.
Командир галиота «Цитадель» в своём рапорте объяснял причины рекордно долгого плавания. 14 июня он принял на борт сто девяносто девять колонистов и взял курс на Лоланд, где участвовал в спасении потерпевших крушение. Операцию по спасению завершили 24 июня, и галиот направился в Кронштадт. Но и тут ждало невезение, из-за встречного ветра галиот задержался в пути настолько, что израсходовал весь запас провианта и 9 июля вынужден был повернуть в Данциг и просить помощи у тамошнего российского резидента Ребиндера. После этого они продолжили путь в Кронштадт, куда прибыли 11 августа. Таким образом, переселенцы на галиоте «Цитадель» пробыли в пути пятьдесят девять дней.
И это ещё хорошо, что «Цитадель» сумел вовремя повернуть к Данцигу, и взять дополнительный провиант. В это же время многим другим кораблям пришлось встать на якорь в ожидании попутного ветра в таких местах, где не было возможности пополнить запасы воды и провианта. В петербургской Адмиралтейской коллегии не имели никаких известий от тех, кто был в море. Но в Адмиралтействе предположили, что возможно есть такие, терпящие бедствие суда. 4 июля снарядили галиот «Элеонора» для доставки провианта любым судам, перевозящим колонистов.
По докладу командира «Элеоноры», он встретил стоявший на якоре пинк «Лев», на котором уже неделю как кончился провиант. «Лев» вышел из Любека 8 июня с запасом провизии на двадцать пять дней. К этому времени, как к нему подошла «Элеонора», он провёл в пути тридцать два дня. От голодной смерти людей спасла предусмотрительность служащих Адмиралтейской коллегии. Из запасов «Элеоноры» пинк получил мясо, масло, крупу и сухари.*
Как тут ни сказать, что судьба благоволила к юным супругам, избавляя их от суровых и страшных испытаний на пути в новую жизнь.