Аудиенция.
Атрас уже минут пять в одиночестве стоял на зелёной ковровой дорожке, что вела от входной двери и заканчивалась в нескольких метрах от большого кресла, обитого зелёным же бархатом. В малой зале для аудиенций он был один. Атрас знал — иногда просители выстаивали на этой дорожке несколько часов кряду, ожидая Саидхаруна. После часов ожидания некоторым объявляли отказ в аудиенции, на которую ранее получили соизволение бен-Яира.
Через короткое время растворилась дверь позади кресла и вошёл бен-Яир. Атрас почтительно и молча склонил голову. И удивился, заметив, что Саидхарун ответил доброжелательным кивком. Владыка был в хорошем расположении духа. Саидхарун сел в кресло и дал разрешение говорить:
— Слушаю тебя, псарь.
— Мой господин, благодарю, что согласились принять меня.
— За столько лет безупречной службы ты впервые попросил об аудиенции, — благосклонно улыбнулся Саидхарун.
— Я пришёл с просьбой и, надеюсь, ваша милость не сочтёт это дерзостью. Ведь однажды я уже просил…
— Я не пожалел, что дал тебе должность псаря, Атрас. Ты содержишь псарный двор в идеальном порядке. Ты знаешь, что когда на торгах объявляют «Кобель с псарного двора Саидхаруна бен-Яира», покупатели уже не спрашивают никаких дополнительных характеристик качества пса. Ставки просто взлетают к потолку, — рассмеялся владыка. — Хотя, ты знаешь, я был сильно огорчён твоим желанием уйти на пенсию. Признаюсь, мне и теперь временами не хватает твоего умения.
— Именно об этом я пришёл говорить, мой господин. Я прошу разрешения взять ученика.
Бровь Саидхаруна изумлённо приподнялась.
— Удивил! Я ведь предлагал тебе это, прежде чем удовлетворил просьбу о должности псаря. Что изменилось? Заскучал по своему делу?
— Тогда я не видел никого подходящего, ведь не всякого научишь моему ремеслу. Теперь я нашёл такого.
— Кто он?
— Ваша милость, вы привели ко мне этого мальчика пять лет назад.
Лицо Саидхаруна сделалось неприятным, жестким.
— Ты огорчил меня псарь. Нет.
Бен-Яир резко встал, намереваясь покинуть залу.
— Мой господин! — заговорил Атрас, чем снова удивил бен-Яира— тот резко повернул голову к псарю и в лице его теперь читался гнев. — Я знаю, что за непослушание своё буду наказан и приму любую кару как заслуженную, даже если лишусь головы. Но прежде, прошу вас, выслушайте вашего верного слугу.
Задрав подбородок, Саидхарун смотрел на псаря сверху вниз и молчал, и Атрас не знал чем закончится пауза. Он не был готов к тому, что одно лишь упоминание о мальчике вызовет такую вспышку ярости.
— Я вижу, ты отдаёшь себе отчёт, чего может стоить тебе твоя дерзость, — проговорил бен-Яир, ноздри его трепетали. — И тем не менее настаиваешь, чтобы я выслушал тебя?
— Да, мой господин, — Атрас не отвёл взгляда.
— Участь мальчишки решена давно. Он не будет твоим учеником.
— Ваша милость, если вы повторите эти слова после того, как меня выслушаете, я больше ни о чём вас не попрошу.
Бен-Яир вернулся в кресло и молча, вопросительно посмотрел на псаря.
— Я понял, что вы давно определили судьбу мальчика, и мне кажется, я её знаю. От вашего гратуара Сафы, мир праху его, мне известно, что мальчик этот взят в павшей Аскаланте. Так же от Сафы я знаю, что мальчик из высокородных. Об этом я мог и без Сафы догадаться. Не мог какой-то простой ребёнок стать объектом вашего особого интереса. Ведь в последние годы вы приходите на псарный двор не только собак смотреть. Ваши глаза не успокаиваются, пока не находят мальчика. Я даже распорядился, когда мне докладывают о вашем визите — тот же час присылать ко мне мальчика и чтобы он был со мной, когда я выхожу вас встречать. Вы смотрите на него с таким же интересом, с каким смотрите на щенков. И мальчик стоит вашего интереса. Я скажу о его характере. У него сильный и твёрдый характер. Давно уже никто не слышал, чтоб он плакал. Он не плачет и не смеется. Он мало говорит, больше смотрит. Его мысли остаются при нём, скрытые. Он отважен. Я даже боюсь за него, когда мальчишка бросается в свару, затеянную псами. Каким-то образом ему удаётся их разгонять. Не силой, конечно. Хотя он охаживает разъярённых кобелей по мордам и спинам. Псы слушаются его злых окриков. Рычат, огрызаются, но расходятся. Взрослые псари в таких случаях без палок не подходят к собакам. Я знаю почему собаки его слушаются. Они признают силу духа.
Саидхарун скривил губы в усмешке.
— Он не боится боли, — спокойно продолжал Атрас. — Было, его кусали, но даже когда совсем малыш был, он не плакал, терпел молча и даже не кривился. И это я тоже отношу на счёт силы его духа. Не могу же признать, что малыша учили отстраняться от боли. Но могу предположить, что от рождения ему внушали понятия о его высокородности и о том, какие обязательства это на него налагает. Теперь что касается его участи, определенной вами, владыка бен-Яир. Его будущее открылось мне, когда мальчику стали давать уроки женского танца. Мужчины не танцуют его уже более сотни лет. Вы решили, что ваш наложник будет танцевать для вас шерах.
Саидхарун расхохотался. Ещё сквозь смех проговорил:
— Псарь, вижу навыки свои ты и теперь не растерял. Да, этот высокородный из Аскаланты будет моим наложником. Ещё не теперь. Позже, когда будет интересно сломать его. И все его предки, его отец-гордец, перевернутся в гробах.
— Не перевернутся, владыка. Мёртвым нет дела до живых. Разумеется, вы сломаете мальчика или юношу, но удивитесь, каким коротким будет ваше удовлетворение. Дух его вы не сломите. И он не станет жить наложником.
— Убъёт себя?
— Себя или вас, для чего об этом гадать? То, что я предложил, обратит его сильные стороны в вашу пользу, а не против вас. У вас будет человек, в услугах которого — как вы сами сказали — вы испытываете недостаток. Я сделаю из него такого профессионала, каким был я. И он будет служить вам долго, всю жизнь, выполнять ваши поручения даже и в Аскаланте, против своего — может быть — королевства. Согласитесь, мой господин, это принесёт вам гораздо больше удовлетворения. И уж точно дух его отца будет терзаться в бессилии против вашей изощрённой мести ему.
Саидхарун бен-Яир вольно откинулся на спинку кресла и молча смотрел на Атраса.
— Забавно, — проговорил он наконец. Побарабанил пальцами по подлокотнику и коротким жестом велел удалиться.