Возвращение. Из сочинений Стаса Маренго.
Лиса стояла на верхней галерее и смотрела вниз, на парадную лестницу. По широкой, ослепительно сияющей мраморной лестнице поднимался человек. Он шёл неторопливо, уверенно. Головы он не поднимал, а лицо его скрывали белесые от солнца поля шляпы. Сверху Лиса видела только широкие плечи и носки сапог, как он спокойно и легко ставит ноги — ступенька, другая… Лиса смотрела и улыбалась. Потом подхватила подол длинного платья, закинула его на согнутую руку и побежала к выходу из галереи. Ноги в мягких туфлях были столь стремительны и беззвучны, что казалось, не касаются пола. Только звенели браслеты на тонких загорелых запястьях.
Стрелок остановился. В дверях стояла Лиса. Они смотрели друг на друга и молчали. Их разделяло ярдов десять площадки, выложенной полированными плитками белого мрамора. В ослепительном сиянии девичья фигурка будто истончалась. Показалось, что она может стать невесомой, подобной мареву… Принцесса заговорила, и будто вернулась на землю:
— Ты пришёл?
— Да.
— Надолго?
Кажется, он не слишком спешил с ответом, потому что принцесса нетерпеливо подняла бровь.
— Может быть, навсегда, моя принцесса, — сказал Стрелок.
Теперь она смотрела и молчала. Потом вдруг вскинула носик, обронила:
— Правильное решение. — Повернулась и скрылась в сумраке.
Стрелок широко улыбнулся, всё так же улыбаясь, покачал головой и пошёл к двери, за которой скрылась принцесса.
В челядских, а особенно во дворце, с одобрением встретили слух, что Стрелок, кажется, набродился по свету, теперь вернулся в родной дом. Хотя, это только сказать так: «родной дом». А где он? Дом, в котором родился Стрелок, давно в чужих руках, перекроен-перестроен-выветрен. Отец с мамкой померли уж сколько лет тому назад, братьев-сестёр нет. Как перст один. Но здесь, в родной земле, в своём городе, куда ни приди — знакомые лица, приветливые и радостные, тут он не один. А дружеские да приятельские узы, они порой крепче родственных, громче, чем родная кровь говорят.
За вечерний стол в этот раз из чужих был приглашён только Стрелок. Трапеза затянулась. Людей объединила тёплая, домашняя атмосфера искренности. Так бывает только в дружной благополучной семье, где на долю каждого щедро приходится любви и заботы. Стрелок не был чужим среди них. Его так же любили и, случись что, окружили бы заботой и вниманием.
Стрелок помнил, кого здесь можно было бы назвать чужим. Чужой. Но, удивительное дело, он смотрел на королевских детей, а к тому времени их было четверо — несколько лет назад у короля родился наследник — смотрел и находил, что все три дочери — Бела, Ясыня, Лиса — и сын Милад очень похожи друг на друга. Скажи кому, что одной из них подменили мертворожденную девочку, в ответ только покрутили бы пальцем у виска. Спросили бы: «Ты, может, слепой?» И что тут возразишь? Остается только удивляться. А у Стрелка от этого необъяснимого теплело в груди. Отчего? Да просто хорошо, и ни к чему задаваться лишними вопросами.
Ужинали не спеша, с толком и расстановкой. Общий разговор, в котором на равных участвовали и дети, почти не смолкал. И шутке было место, и веселому смеху. Насытившись, перешли за чайный стол.
— Здесь сюрприз для тебя, — улыбнулась Королева.
Стрелок удивленно и заинтересованно обвёл глазами королевскую семью. Девочки не выдержали, рассмеялись и все трое, подбежав к столу, подняли салфетку с блюда, стоявшего в центре.
— Это что? — склонился к блюду Стрелок. — Мазурики?
— Да! — воскликнула Лиса. — Мы сами испекли их для тебя!
— Да правда ли?
— Правда-правда! — В один голос подтвердили все четверо.
— Я булку крошил! — гордо сообщил Милад.
— А я миндаль рубила, — улыбнулась Лиса.
— Все для тебя старались, Стрелок, — кивнула старшая Бела. — Просим откушать наших мазуриков.
— Да кто же вам сказал, что для меня к чаю нет ничего лучше? — рассмеялся Стрелок.
Он ел да нахваливал. Раскрасневшиеся от удовольствия кулинары были горды своим успехом. Сухие тонкие печеньица и впрямь удались. Обсыпанные мелко натёртой белой булкой, глазированные сверху, щедро посыпанные коринкой и рубленным миндалем, они таяли во рту.
— Ох, не могу больше, — выдохнул Стрелок, умяв едва ли не половину блюда. — Глазами ещё ел бы, да уж некуда.
Принцессы и юный наследник были счастливы.
И после чая им ещё не хотелось отпускать Стрелка.
— Так теперь в мою гвардию? — спросил Король.
— Не торопи. Осмотрюсь. Пока ещё не по душе мне жизнь солдатская с правилами её, дисциплиной да муштрой.
— Будто тебя кто-то муштровать будет. Скорее — ты.
— Не торопи, — повторил Стрелок.
— Да я не тороплю. Спросил просто.
— А жить ты где хочешь? — спросила Королева. — Не по углам же слоняться. Или, может, присмотрел домик с радивой хозяйкой?
— Домик присмотрел. В саду вашем был, помнится. Стоит ещё?
— Это какой? Что-то не помню я никакого домика, — озадаченно спросил Король.
— У пруда, помнишь, мы там на утят ходили смотреть.
— Эта развалюха? Да там садовник инвентарь оставляет, чтоб не носить далеко!
— Я лет пять назад к нему ходил, вроде крепкий ещё был.
— Отшельник ты всё же, — покачал головой Король. — Ну, воля твоя. Велю посмотреть, что там за домишко. Для садового инвентаря сарай какой-нито сколотят.