Вечерний разговор.
Белые пятна исчезали из моей памяти. Я не знаю, все ли. По крайней мере, теперь не стало вопросов о собственном прошлом, на которые я не знал бы ответ. Разумеется, кроме вопроса о странном воплощении моего вымышленного книжного мира в действительность, в которой оказался. Но ведь это уже не к прошлому относится, а к настоящему. И почему-то я всё больше чувствовал, что никто не придёт и не скажет, мол, вот так всё получилось. Ну и ладно, этот пробел уже не так сильно волновал меня и почти не мешал жить. Более важным было то, что пробудившаяся память вернула мне былые умения и навыки.
Я не торопился их демонстрировать. Как отнесутся Лисины товарищи к тому, что они подобрали и привели в отряд вовсе не беспомощного, беспамятного потеряшку? Будь я на их месте, да ясен перец, просто уверен был бы, что «потеряшка» успешно втирал мне про беспомощного и беспамятного с единственной целью — проникнуть в отряд. И я бы сильно обиделся, что меня так развели, и несладко пришлось бы затейнику. Увидеть парней обиженными на меня мне сильно не хотелось. Ну да ладно, пусть идёт, как идёт, война план покажет. Зато теперь я точно знал — зря они сомневались во мне, в отряде Лисы лишним я не буду.
Интересны мне были физические ощущения, возникшие, когда упали блоки. Я брал в руку нож, и рука «вспоминала» его. Я теперь чувствовал нож, как почувствовал бы тепло и биение сердца маленького живого существа в моей ладони. Я просто знал, здесь первая точка баланса, вот здесь вторая, ведущая. Для этого мне не надо было определять центр тяжести ножа или простукивать лезвие от рукояти до острия, отыскивая звонкий, как колокольчик звук, который указал бы ведущую точку. Я просто её чувствовал — вот здесь, вокруг неё можно легко и быстро повернуть нож, движение получится самое быстрое и гармоничное, а ускорение движения в полтора-два раза уже даёт существенное преимущество в ножевом бою.
Я чувствовал правильный хват, как надо поставить пальцы, как метнуть нож, чтобы поразить цель. Вращения, перехваты, переброски, маскировка направления и уровня удара — я чувствовал, я всё это знаю и умею, у меня рука зудела проверить свои чувства на практике… но я не решался. Опасно демонстрировать навыки бойца, а в зале для тренировок почти всегда был кто-нибудь из парней. Гейза и так заметил мой особый интерес к его тренировкам, к тому как я держу нож, как смотрю на него.
— Хорошее оружие, — сказал он.
— Оружие последнего шанса, — негромко вырвалось у меня.
— Как? — с интересом посмотрел он.
— Когда в бою уже всё израсходовал, остается нож. Как последний шанс.
— Хорошо сказал, верно. К тому же нож легко спрятать, для врага он появится неожиданно. Но достоинств у него и других много. Бесшумность, например. Когда снимаешь дозорных или надо засаду убрать. Или в ближнем бою, ночью, в ограниченном пространстве — там только ножом работать. Даже «Малыш» не годится, своих пострелять можно. Потренируйся, я думаю, у тебя получится, ты хорошо нож держишь, уверенно. Захочешь, я помогу. Или сам. Имей ввиду, начинать надо с левой руки. Тогда правая тот же приём в два-три раза быстрее освоит.
— Спасибо, попробую, — свернул я разговор, принявший оборот, неудобный для меня.
А однажды я не удержался. Зашёл в тренажёрный зал поздним вечером. Он оказался пустым. Какие тренировки после ужина? Эффекта никакого, сплошной дискомфорт и быстрая усталость. В щите был нож, вогнанный в дерево ударом Гейзы. Потребовалось немалое усилие, чтобы высвободить его. Пальцы перехватили рукоять раз, другой, заставив нож неторопливо вращаться вокруг них. Да, руки не только помнил, они могли, умели! К тому же послушность ножа доставляла истинное удовольствие. Я, наверное, всё же увлёкся, хотя не забывал ведь, что надо быть настороже. Услышал: «Стрелок!», и нож дрогнул, едва не выпал, я успел подхватить его.
Когда она вошла? Как я не слышал? Или она бесшумна, как лисА?
Парни Стрелком меня не звали. Для них я остался Стасом.
— Лиса? — моя интонация подразумевала вопрос: что ей от меня надо? Я был раздосадован, что оказался так неосмотрителен.
— Оказывается, мне приятно обнаруживать в тебя моего Стрелка.
Я невольно заулыбался. Такие слова обезоруживали, и уж как мне-то было приятно их слышать!
— Знаешь, я много размышляла о своих снах. Сначала думала, они у меня самые обычные, что все видят во сне что-то подобное. Но скоро поняла, что ошибаюсь. Наши воспитательницы любили рассказывать свои сны, обсуждать их, разгадывать, и я первое время тоже пыталась про свои рассказывать. Меня скоро принялись уверять, что я придумываю историю, а потом мне самой кажется, что это приснилось. Потому что снов таких не бывает. Так я поняла, что проживать во сне другую жизнь — это необычно, странно. И я перестала рассказывать. Сны меня не беспокоили, я их любила. Только со временем мне стало не хватать друга, какой был у Лисы в той жизни. Во сне ведь я сама была той, другой принцессой Лисой. И как же мне не хватало спокойного внимания моего телохранителя, его насмешливых глаз и собственного необъяснимого чувства защищенности, которое я выносила из сна. Я это чувство очень хорошо помнила даже когда просыпалась. И мне его очень не хватало.
Она замолчала. А я понял, что можно просто молчать, уже ничто не разрушит возникшую между нами связь. Лиса заговорила через пару минут.
— Когда всё случилось, я даже думала порой, что ничего плохого не случилось бы, если бы ты был у меня в этой жизни.
— Мне жаль, что я не был с тобой и не защитил тебя, моя принцесса.
Она чуть улыбнулась. Не мне. А как будто вслушиваясь про себя в мои слова.
— Ты сплетёшь мне кожаный браслет?
— Я не умею.
Лиса расхохоталась звонко и искренне. Сквозь смех проговорила:
— В книге ты наделил себя талантами, которыми не владеешь? Хорошо, хоть это не придумал, — кивнула она на нож, который я давно отложил на полку. — Перестала смеяться и спросила: — Почему ты это умеешь? Ты писатель. Откуда такие навыки?
— Я расскажу. Я всё тебе расскажу. Потом. Я бы не хотел, чтобы кто-то вошёл сейчас.
— Да, ты прав, — помедлив, сказала она. И ещё через паузу сказала: - Ты помнишь, о чём спросила Лиса, когда ты вернулся домой?
— Да. — Через паузу я сказал: — Я пришёл. И надеюсь, что навсегда.
От этой встречи у меня осталось ощущение, что со мной говорила та, другая, моя Лиса.