Смута
Гард не любил людей. А за что их любить, спесивых, капризных, самодовольных, мнящих себя господами. Или рабов, покорных, не представляющих себе жизни без воли господина. Среди всех один лишь Учитель достоин почтения и любви.
Не затрагивали чувств Гарда и те, кто с его помощью отправился в мир иной. Сущность людей этих была такова, что акцию Гарда можно было считать благодеянием по отношению к остальному миру. А нередко и к собственной семье упокоившегося. Ещё хуже, если миссия Гарда заключалась в добывании компромата на противника. Тогда вскрывались такие тёмные бездны человекоподобных существ, что можно было только поражаться, как земля ещё носит таких. Гард не удивлялся. Он знал и привык к знанию о том, какие низменные побуждения могут двигать человеком и как низко может человек пасть.
Гард не помнил, сколько раз исполнял подобные поручения Саидхаруна. Не считал, это было абсолютно не интересно. Он просто исчезал из столицы, а спустя время опять появлялся. Или бен Яир «дарил» своего танцора какому-нибудь гостю на неделю-две, и гость увозил неподражаемого танцора Саидхаруна, предвкушая, как удивит друзей и недругов особым расположением самого владыки. И не подозревал осчастливленный, какую проблему, какую беду везёт в свой дом. А бывало, что Гард сам являлся в качестве нежданного и щедрого «подарка». Впрочем, в случаях «дарения» целью Гарда не была чья-либо смерть. Ведь один раз визит танцора плюс смерть в доме, другой, третий и концы свяжет даже слепой. Нет, в этих случаях задача Гарда заключалась в добыче чего-то, что разрушит человеку всё — семью, карьеру, благополучие, саму жизнь.
На какое место среди этих людей ставил Гард самого Саидхаруна бен-Яира, владыку Арастана, чьи поручения исполнял? Не высоко ставил. Для него бен-Яир мало чем отличался от своих же друзей-недругов. Гард мог бы точно так же оборвать и его жизнь, рука бы не дрогнула. Только зачем? Хотел ли Гард обрести независимость? Хотел. Не мог. Никто не таскался за ним надсмотрщиком по Арастану. Гард и в иноземелье свободно отправлялся. И каждый раз возвращался. По-другому не мог.
В Аскаланте он оказался впервые и вот уже более двух месяцев жил в этой стране, порабощённой Арастаном. То есть Гард знал, что она завоёвана бен-Яиром. Но порабощена ли… нет, в этом он убедился. Люди активно сопротивляются, и это не одиночные разрозненные очаги ненависти вспыхивают, здесь действует целая сеть, хорошо организованная, с налаженной связью, с командным центром. Можно сказать, господству бен-Яира противостоит невидимая армия королевства.
Гард умел добиваться расположения самых разных людей. Танец был не единственным его инструментом. Хотя в первые дни прибывания в Аскаланте, он, да, именно этим привлёк к себе внимание. Ему необходимо было привлечь к себе внимание. Он танцевал на улицах джангу. Пару раз даже нашлись партнёры из местных, и зрители были в восторге от мастерства юного танцора. О нём стали говорить и это было хорошо. Теперь новое знакомство начиналось со слов: «Аааа, так ты тот самый танцор! Слышали-слышали о тебе.» И это уже само-собой обеспечивало благоприятное отношение, облегчая задачу Гарду. Он начал осторожно заводить разговор о принцессе Лисе. Это вызвало настороженность и даже враждебность к нему. Но первоначальная установка на то, что он отличный парень и вообще молодец, уже работала. И молва о том, что он интересуется Лисой, тоже не стояла на месте и уже не вызывала в собеседниках Гарда тех чувств, что были ему помехой. И что за сообщение он несёт принцессе? А если и впрямь нечто важное? Обаяние юноши, настойчивость, но не назойливость, серьёзность, немногословие делало своё дело. Наконец появилась ниточка, по которой он пошёл, вернее, его передавали от человека к человеку, всё приближая к цели. И пусть ему не открывали секретов, да и зачем они нужны были Гарду, но он уже не был чужаком с улицы, он это чувствовал.
Наконец, до встречи с Лисой остался один только шаг — его привели к тем парням, что были почти его возраста, ненамного старше, а кое-кто, наверное, ровесником. После заварухи, в которой ему пришлось принять участие… Ну как пришлось? Ему нравилось участие в настоящем деле, нравилось, что он сделает нечто полезное для всех этих людей — он ведь ничего против них не имел. Люди боролись с теми, кто разрушил их мирную, налаженную жизнь, хотел сделать рабами, а они не желали ими становиться. Это Гарду нравилось. Так вот, после этого дела его приведут, наконец, к принцессе.
То, что Гард увидел во время захвата конвоя, вызвало уважение к его новым знакомым. Ему не понадобилось много времени, чтобы распознать в них умелых, хорошо подготовленных бойцов. Может быть, не таких, как он сам, но всё же высокого класса. Из укрытия во дворе дома ему было видно достаточно, и он по достоинству оценил, как захватили грузовик Шорох, Гейза и Стас. Чётко, уверенно, без суеты и сбоев, будто на учениях, а ведь то были не учения, и не мухи жужжали, пули свистели, сея смерть. Позже он увидел в действии и другую тройку. Кстати, Гард никак не мог отделаться от ощущения, что лицо Стаса ему знакомо. Звенело это ощущение далеким, еле слышным, но назойливым комарином звоном, и Гард никак не мог от него отделаться.
Чем больше он проводил времени с ними, чем больше к ним присматривался, тем больше росла в душе какая-то смута, и ему это очень не нравилось. Гард надеялся, что она уляжется, когда он увидит Лису. Наверняка принцесса будет похожей на тех, прежних, к кому шел по заданию владыки, делал дело, и не испытывал к ним ни то что жалости, но даже ни малейшего сочувствия. Ну да, ведь статус её говорит сам за себя…
И как же она его огорчила, когда появилась. Она возникла, как из-под земли. Потом Гард убедился, что так оно и было — люк, сдвинувшийся вместе со слоем дёрна, открывал пологую лестницу со ступеньками из рифлёного металла. Гард смотрел, как навстречу им по высокой траве быстро шла девушка. Её сопровождал здоровяк, и рядом с ним она казалась особенно миниатюрной. Ощущению хрупкости не мешали даже мешковатые камуфляжные штаны и тяжёлые армейские ботинки. Тонкую фигурку обтягивала футболка защитного цвета. Гард видел её лицо, глаза, то, как она смотрела на своих товарищей. Как трогательно беспокоилась о Шорохе, да о каждом из этих парней. Их глаза он тоже видел. И единственно, о чём мог сейчас думать: хорошо, что ему не надо тут никого убивать. Всего лишь передать принцессе три непонятных слова.
Такое задание он получил впервые и не имел ни малейшего понятия, что оно значит и что за ним последует. А то, что последовало, стало неожиданностью для него самого. Он будто нанёс ей удар, который ошеломил, выбил из этого солнечного утра, заставил обо всём забыть кроме… кроме чего? Это Гарду было неизвестно.
***После странных слов Гарда Лиса сделалась сама не своя. Её теперь не отпускали ни на шаг, а она металась, не находя себе места, была возбуждена, порывалась куда-то идти и злилась, что ей мешают.
Мы понимали, что Лиса услышала кодовые слова и они включили в ней некую программу. Что она должна сделать? Что она может предпринять против тех, кто препятствует ей — против нас? Лисой сейчас руководил доминантный очаг возбуждения, сформированый когда-то в коре её головного мозга. Он тормозит и подавляет все соседние участки мозга, берёт на себя функцию управления организмом. Лиса не отдаёт себе отчёта в происходящем и в своих действиях.
Я боялся, что она может попросту сбежать от нас. Мы ведь понятия не имели о скрытых проходах в стенах тоннелей. Патрик и команда знали о подземельях мало, лишь отдельные небольшие участки его. Вся схема с тайными проходами и западнями была в голове Лисы. Если бы она захотела скрыться в тоннелях, уверен, для неё это было бы легче лёгкого, а нам дай Бог выбраться из них живыми. Хорошо, хоть до Базы удалось добраться, этот путь был известен Патрику.
Гарда привезли с собой, он был ключом к происходящему с Лисой. Только благодаря этому парни не прибили его прямо там, на месте.