в которой Ал да Лангауступает ведущую роль своей пленнице
День прошел в той тональности, которую задала Гретхен: спокойно, доброжелательно, однако же без малейшего намека на теплоту. Гретхен установила некоторую дистанцию прохладной отстраненности, и Ал да Ланга принял ее. Ал сознавал, что делает Гретхен уступку, сознательно сдавал некоторые позиции, на которые ранее уже заявил свое право. Его не оставляло ощущение, что он великодушно поддерживает игру, затеянную Гретхен. Нечто подобное происходило в памятный день праздника на подмостках уличного театра, когда он вовлек Гретхен в веселое импровизированное представление. Тогда он на лету ловил ее мысли и как будто угадывал еще не произнесенную фразу. Теперь шло другое, не менее интересное представление — с сюжетом о великодушном победителе и о его гордой пленнице. Это была игра, не более. И да Ланга с удовольствие занял второстепенную позицию, уступив ведущую роль: она примадонна, а он почти статист — следует за ее волей и подхватывает реплики. Так ему доставалась еще и роль зрителя, пассивно идущего за автором и наслаждающегося интригой. Это было забавно. Ал да Ланга знал, что в любой момент может переменить ситуацию и взять ее под контроль. Но делать этого не хотелось. Было хорошо и спокойно от присутствия этой женщины, и достаточно просто осознания, что она полностью в его власти, всецело зависит от его желаний.
Ему даже импонировала строгость Гретхен. Это добавляло своеобразного вкуса, выполняло роль приправы, вносящей легкую, приятную горечь в пикантное блюдо.
Дистанция же, на которой держала его Гретхен, казалась ему такой малостью по сравнению с тем, насколько переменилась она к нему за одну только ночь. И всё же хотелось бы знать, что произошло за несколько часов в этой прелестной головке? Впрочем, результат этих перемен он видит, и он весьма приятен, так чего еще желать?
И Ал наслаждался спокойным общением со своей пленницей, не подозревая, что ни завтра, ни послезавтра она не собирается сокращать установленную степень «близости». Что мнимая «близость» — только иллюзия, будто желаемое легко достижимо. На самом же деле за иллюзией прячется строгий ошейник, который незаметен до поры до времени, пока самообман тешит самолюбие. Правда, самообмана хватит не надолго… но Гретхен и не обольщалась на этот счет — не делала на него слишком большую ставку.
После ужина она не задержалась в каюте капитана.
— Я так и не привыкла к морским путешествиям, — недовольно дернула она носиком. — Очень надеюсь, вы затеяли не слишком долгое плавание.
За весь день она ни разу не поинтересовалась, куда и зачем да Ланга везет ее.
Да и теперь это не прозвучало вопросом. И Ал предпочел пропустить последние слова Гретхен мимо ушей, спросил:
— Вы плохо себя чувствуете?
— Не настолько плохо, чтоб не подниматься с постели, но предпочитаю иметь под ногами твердую почву. Кроме того, — я надеюсь, вы знаете, — чаще всего беременность не способствует улучшению самочувствия.
— Мой повар умеет готовить чудодейственный напиток для страдающих от морской качки. Я думаю, сейчас вам это будет очень кстати. Я велю приготовить для вас.
— Завтра. Сейчас, с вашего позволения, я хотела бы уйти к себе и не желаю, чтоб меня беспокоили. Если это возможно.
— Разумеется, — помедлив, проговорил да Ланга.
Он принес из комнатушки Гретхен фонарь — его погасили, потому что даже такой слабый источник тепла за день заметно нагрел бы воздух в тесной каморе, да и дышать стало бы нечем. Теперь да Ланга снова засветил фонарь и внес впереди Гретхен в ее закуток.
— Благодарю вас, — сдержанно сказала она, обернулась и добавила, глядя на Ала: — Я понимаю, что вы не дадите мне ключ, дабы я могла закрыть дверь на замок. Но если вы запрете ее хотя бы снаружи, мне будет спокойнее.
Он явно не ожидал такой просьбы и несколько растерялся. Секунду-другую он смотрел на Гретхен и, как ни странно, в глазах ее не находил ни вызова, ни малейшего нажима или упрека… Участие? Сострадание? Неужели она испытывает к нему эти чувства? Почему? Где их источник? Да Ланга почувствовал себя выбитым из колеи и, чтобы скрыть свою неуверенность, насмешливо спросил:
— А чем вы отблагодарите меня, если я отдам вам ключ?
Гретхен усмехнулась и ровно проговорила:
— Я вас знаю даже меньше, чем мне показалось, Ал да Ланга. Оказывается, роль базарного торговца тоже вам к лицу.
Да Ланга рассмеялся:
— А я про ваш едкий язычок хорошо знаю, но всякий раз попадаюсь на него, как впервые. Сегодня я дам вам ключ, надеюсь, утро вы не начнете с объявления голодовки.
— Нет. Утром я отопру дверь.
Уже в постели да Ланга с недоумением подумал о том, что сегодня у него не возникло желания физической близости с Гретхен. Но ответ лежал как на ладони: он слишком неравнодушен к ней, чтобы игнорировать ее самочувствие. К тому же, это сообщение о беременности… Оно и вчера сыграло роль опрокинутого на него ведра ледяной воды… А испытанное ошеломление и теперь еще не позволяет однозначно определить свое отношение к этому факту. Лишь одно Ал знает наверняка — сюрприз этот был ему неприятен.