размышления о пустяках
Оказавшись в своем закутке, Гретхен повернула ключ на два оборота, а потом любопытство подсказало ей заглянуть под гобелен, прикрывающий дверь сплошь, от верху до низу, только на уровне замка в нем имелось маленькое отверстие. Она отогнула тяжелый край толстого грубошерстного полотна и скептически покачала головой: доски, из которых дверь была сколочена, да Ланга мог бы проломить ударом ноги. Хотя, до этого — Гретхен была почти уверена — дело не дойдет. Как говорила Гелла? Никто, кроме самой женщины, не сделает мужчину более совершенным или порочным?
Нынче вечером Гретхен чувствовала себя куда увереннее, чем вчера. Она дважды пустила в ход науку Геллы: «взглядом жалости» удалось безо всякого труда снять остроту ситуации, которую Гретхен преднамеренно и рискованно создала, а при помощи средства из медальона — избежать домогательств да Ланга. Уроки жрицы дважды без осечки попали в цель и поселили в сердце Гретхен уверенность в себе, хотя самоуспокоением это не было ни в коем случае. Ей необходимо было в тишине и покое подумать, тщательно вспомнить всё, что говорила ей настоятельница в долгих беседах, ведь малейшая забытая деталь грозила всё испортить.
А еще уверенность свою Гретхен черпала из мыслей о Ларте. Она знала, что муж сделает невозможное, что души их устремлены к друг другу, и нет таких расстояний и преград, которые Ларт не сможет преодолеть. Она так и не сказала ему, что ждет ребенка. Сначала не была уверена, а когда решилась сообщить… не успела. Да может быть, в сложившихся обстоятельствах это к лучшему? Ларт страдал бы вдвое сильнее, считал бы ее уязвимее и боялся бы не только за нее, но и за новую жизнь, которую она в себе носит.
Гретхен разделась, неторопливо вынула из прически заколки и шпильки, запрокинув голову, встряхнула ею, высвобождая волосы, рассыпая их темной, блестящей волной по спине. И начала тщательно, медленно расчесывать их.
«Что же я буду с ними делать? Ведь в том крохотном тазу, что имеется в туалетной, невозможно ни то что вымыть, не удастся просто как следуют намочить мою гриву! Надо завтра же озадачить да Ланга, пусть побеспокоится, чтоб волосы не превратились в грязный, сбитый колтун».
Она преднамеренно думала о малозначительных пустяках, старалась занять ими голову и не думать о вчерашнем, не вспоминать. Ей почти удавалось держать свои мысли в узде, но порой воспоминание подкрадывалось исподволь и заставляло Гретхен внутренне сжиматься от боли. Эта боль мешала, выбивала ее из колеи и делала слабой. А Гретхен нужна была уверенность в себе и большая осторожность.
Гретхен стала думать о том, как в замке барона Ланнигана ей приходилось мыться в большой деревянной лохани — убогом подобии ванны. Впрочем, об этой убогости она тогда и не подозревала, поскольку настоящую ванну, сияющую от чистоты, цвета розового перламутра, Гретхен впервые увидела здесь, в стране Ларта. Гретхен поймала себя на том, что привычно подумала «здесь», и лицо ее стало печальным — где оно теперь это «здесь»?.. Впрочем, она тут же отодвинула от себя горькую печаль, вновь заслонилась мыслями о предельно простом и обыденном. Она вспомнила, что в замке барона ей всегда прислуживали во время купания, у нее тогда просто не хватило бы сил всё сделать самой. Она просто сидела и наслаждалась теплом, млела от ощущения, как уходит из тела промозглая сырость старого замка, которой, казалось, было пропитано всё вокруг — одежда, мебель, постель, книги, и сама Гретхен тоже.
— «Неужели это было со мной?.. Как далеко ушло… так далеко, что кажется теперь дурным сном…»
Гретхен заплела волосы в пышную косу, увернула фитиль в лампе, оставив лишь маленький язычок пламени, и каморка сразу погрузилась в густой полумрак, почти темноту. Гретхен знала, что через минуту-другую глаза приспособятся, и света окажется достаточно. Она забралась с ногами на кровать, подоткнула вокруг себя одеяло и откинулась на стену, подложив под спину взбитые подушки. Поерзала, устраиваясь поудобнее, чтобы ничто не мешало, не отвлекало. Теперь прочь все посторонние мысли. Гретхен хотела мысленно перенестись в храм Геллы так, чтобы опять ступить на тот путь длиною в несколько недель, по которому вела ее жрица-настоятельница, и слово за словом, шаг за шагом заново пройти его.