несчастье и грядущие перемены
Взгляд Гретхен мгновенно похолодел, как только она разглядела, кто перед нею, — никаких добрых чувств к сообщнику вора она испытывать не могла.
— Прошу вас пройти к себе, мадам, — склонив голову, глуховато проговорил Шах-Велед.
Не произнеся ни слова, Гретхен повернулась и молча закрыла за собой дверь. Шах-Велед запер ее на ключ, который она опрометчиво оставила на столе.
Теперь Гретхен была встревожена — она ясно почувствовала, что пульс жизни на судне сбился. Эти выстрелы, треск дерева, эти ужасные крики… То были звуки беды, и какую жуткую пищу давали они мыслям и воображению Гретхен! Стоя перед запертой на ключ дверью, Гретхен ловила малейшие шорохи из-за переборки, пытаясь найти хоть малейший знак к тому, как будут дальше развиваться события. Она легко прочитала звук шагов Шах-Веледа: старший помощник вышел из каюты и удалился, но входную дверь не только не запер — он оставил ее распахнутой. Скоро приглушенно донеслось нестройное шарканье ног, как бывает, если несколько человек несут что-то тяжелое.
Капитанскую каюту заполнили люди, а Гретхен напряженно вслушивалась в сдержанный гомон, пыталась различить голос да Ланга… Потом стукнула дверь, разом сделалось тихо. Гретхен подумала, что каюта вновь опустела, но вот раздался звук близких шагов, смягченных ковром. Дверь открылась — это снова был Шах-Велед. Она выжидательно смотрела на него, и помощник капитана жестом пригласил ее выйти из тесного закутка. Гретхен шагнула через порог… и увидела да Ланга. Он лежал на кровати с закрытыми глазами, и на лице, закаленном морскими ветрами, бледность пробивалась даже сквозь темный загар. На голове его была повязка — на белом полотне расплылось алое пятно.
— Что случилось?
— Нас атаковали.
— Он без сознания? — Гретхен обеспокоено склонилась над капитаном. — Насколько опасна рана?
— Достаточно серьезна. А насколько — покажет время.
— Чего вы хотите от меня?
— Ничего, — Шах-Велед повел плечом. — Я полагал, что вы слышали шум, обеспокоены, поэтому не хотел оставлять вас в неведении.
— Что ж… я признательна вам.
— В силу новых обстоятельств вас ждут некоторые перемены. Хотя, я надеюсь, они не причинят вам каких-либо неудобств. Мне бы этого не хотелось.
— О каких переменах вы говорите?
— Пока да Ланга пребывает в беспомощном состоянии, я возьму на себя заботу о вас. Кроме того, за Алом нужен присмотр, и это я тоже буду по возможности выполнять сам, поскольку не могу поручить кому-либо из команды. Надеюсь, вы понимаете, что это не моя прихоть — я просто не могу позволить лишнему человеку целыми днями находиться от вас в непосредственной близости. Никто в команде не подозревает, кого именно столь тщательно прячет капитан в своей каюте. И я не хочу, чтобы эта тайна была раскрыта. Еще — визиты доктора. Их тоже отменить нельзя. Но встреч с доктором легко избежать, — его визиты будут недолгими в отличие от моих. Я вынужден буду проводить здесь немало времени, и — хотите вы того или нет — по всей видимости, вам придется со мной встречаться. Впрочем, от моего общества вы так же в любую минуту вольны удалиться к себе. Таким образом, два человека из команды станут несколько ближе к вам. От всяких иных контактов я вас уберегу.
— Да Ланга сделал тайну из моего присутствия на судне. Но при этом все знают, что трижды в день в каюту капитана открыто носят еду. Как сочетается такая открытость и тайна?
— В этом нет противоречия. Матросы привыкли к тайным пассажирам, и не проявляют лишнего любопытства. Вы не первая обитательница этого тайника, мадам.
— Тайника? Вы дипломат, Шах-Велед. — Гретхен преднамеренно опустила обращение «господин». Она отвыкла от этих условностей, и из какого-то мстительного каприза не пожелала ничего менять в своих привычках ради неприятного ей человека. — Я бы назвала это застенком.
Прежде чем заговорить, помощник капитана задержал на несколько мгновений свой взгляд на Гретхен. Его единственный глаз — темный, как мрак осенней ночи, глянул в ее глаза, и по спине Гретхен прошел холодок.
— Я бы мог назвать десятки обстоятельств, при которых вы посчитали бы этот тайник надежным и желанным убежищем. При том, что оно нисколько не переменилось бы, оставаясь таким, как сейчас. Поменялась бы только ваша точка зрения. Я хочу сказать — всё зависит от нашего собственного отношения к факту действительности. Что мы хотим видеть, то и видим.
Гретхен сделалось неприятно собственное состояние: один лишь его взгляд показал, что она не смогла возвести защиту от него. Как это могло быть? Почему он выбивает ее из равновесия? Гретхен вспылила:
— Вы злодейски ворвались в мою жизнь, насильно разлучили с человеком, которого я люблю больше самой жизни! Меня везут неизвестно куда, неизвестно зачем! При этом советуют рассматривать мою тюрьму как самое желанное место во всем свете! Ну, разумеется, с вашей рекомендации именно такой она мне и представится!
Шах-Велед снова метнул на Гретхен быстрый взгляд, но тут же притушил его и сдержанно склонил голову:
— Признаю, мадам, предмет спора не слишком удачен.
Он виновато улыбнулся, но Гретхен не пожелала ответить на его улыбку, сказала:
— Меня абсолютно не развлекают беспредметные споры с вами. Позвольте вас оставить.
— Разумеется. Я не собираюсь навязывать вам свое общество, — Шах-Велед еще раз склонил голову. — Сейчас очень рано. Вам лучше всего уснуть опять. Теперь мы в безопасности. Туман наш союзник, нас потеряли и не смогут преследовать.
У двери Гретхен остановилась, обернулась:
— Капитан позволил запирать дверь не снаружи, а изнутри. Вы собираетесь изменить такое положение вещей?
— Разумеется, нет. Я надеюсь, что непредвиденные обстоятельства не изменят к худшему ваше пребывание на судне.