неприятное соседство
Весь тот день Гретхен провела в своем застенке. Пытаясь разобраться в своем отношении к Шах-Веледу и найти верную линию поведения с ним, она не могла понять, кажется ей, или она в самом деле чувствует к нему б_о_льшую антипатию, чем к Алу да Ланга. И если это действительно так, то объяснения своим чувствам Гретхен найти не могла. Может быть, ей мешала сосредоточиться духота? Гретхен то и дело обтирала водой лицо, шею и грудь, но это давало лишь кратковременную иллюзию свежести. Таким образом провести остаток пути… это невозможно! Да что там остаток! Она уже теперь боялась потерять сознание в духоте и спертом воздухе. Надо было выйти в каюту капитана, где почти безотлучно находился Шах-Велед — Гретхен время от времени слышала его тихие шаги, позвякивание стекла… Понимая, что ведет себя неразумно, всё же из какого-то злого упрямства Гретхен не желала выходить к нему. К ней не возвращалось чувство уверенности в себе и спокойствие. Это, в свою очередь, раздражало, изгоняя остатки ее самообладания.
Он приносил завтрак и обед, Гретхен отпирала дверь, принимала корзинку с едой и запиралась снова. Вечером, когда Гретхен открыла дверь, чтобы взять ужин, Шах-Велед заговорил с ней:
— Могу я попросить у вас помощи?
— В чем именно?
— Я был бы чрезвычайно благодарен, если бы вы заменили меня на полчаса. Я должен отлучиться, но не хочется оставлять капитана без присмотра.
Гретхен знала, что днем он уходил, и не раз, оставляя да Ланга одного.
— Можете идти, — сказала она. — Я присмотрю.
Когда Шах-Велед вышел, она первым делом открыла иллюминатор и распахнула дверь своего закутка, чтобы впустить туда хоть сколько-то свежего воздуха. Гретхен стояла у иллюминатора и поражалась тому, как легко забывается в нормальных условиях, насколько прекрасна возможность дышать полной грудью, какая драгоценность этот солоноватый воздух, свежо пахнущий морскими водорослями.
Шах-Велед вернулся, когда она уже успела поужинать, и теперь сидела рядом с постелью Ала да Ланга.
— Капитан приходил сегодня в сознание? — спросила она, не глядя на вошедшего.
— К сожалению, нет.
— Что говорит доктор? Я слышала, он был здесь несколько раз.
— Он считает, что капитану не становится хуже. Но лучше тоже не становится. Надо ждать, когда Ал придет в себя. Доктор надеется, что тогда сможет дать более определенный прогноз.
Гретхен поднялась с намерением покинуть каюту, но Шах-Велед остановил ее:
— Мадам, ваш отсек не рассчитан на безвыходное пребывание в нем. Боюсь, вы расстроите свое здоровье, и помощь доктора понадобится вам тоже. Останьтесь. Я уверен, вам это необходимо. И не только вам. Капитан почувствует вашу близость. А звук вашего голоса будет проникать в его беспамятство и звать его вернуться. Я, в свою очередь, обещаю не досаждать вам своим присутствием и не в коей мере не претендовать на общение. Я предоставлю вас самой себе, если вы того захотите.
Помедлив несколько секунд, Гретхен подошла к иллюминатору и отвернулась к нему, глядя на небо, которое начал раскрашивать закат.
Прошло минут десять, может быть, когда Гретхен, не оборачиваясь, спросила:
— Шах-Велед, кто напал на наше судно?
— У Ала да Ланга достаточно врагов, — помедлив, проговорил помощник капитана.
— В том числе мой муж?
— Это не был ваш муж, мадам. Будь это он, я не стал бы этого скрывать от вас. Я не вижу причины, почему вам не следовало бы об этом знать. Разве вы прыгнете за борт? У вас нет такой возможности. Или станете кричать в своем застенке: «Я здесь»? Как это поможет вам или ему?
— Но солгать мне гораздо проще, чем сказать правду и навлечь тем самым неудовольствие своего капитана.
Что особенного было в его взгляде? Черная повязка придавала ему мрачности и скрытности? Как будто сама ночь глядела на Гретхен, когда Шах-Велед обращал на нее свой взор. Гретхен не могла ничего в нем прочесть.
— Каким образом я могу вызвать недовольство Ала, если не нарушаю никаких его условий либо своих обещаний?
Гретхен коротко рассмеялась:
— Лукавите? Наверняка у капитана просто не было возможности получить от вас какие-либо заверения до того, как он потерял сознание. Впрочем, разве вчера вы не получили инструкций, как действовать в отсутствии да Ланга?
— То было вчера, сегодня совсем другие обстоятельства. Как бы то ни было, я ничего не делаю вопреки воле капитана.
— Пустое, — поморщилась Гретхен. — Впрочем, мне это всё равно. Как случилось, что нас атаковали? Да Ланга сообщил мне о судне, обнаруженном вчера наблюдателями, и о том, что засада устроена именно в расчете на нас. Однако он ясно выразился о том, что не видит в этом сколько-нибудь серьезной угрозы.
— Капитан считал — и мы, офицеры, были с ним согласны, что у нас есть все шансы остаться незамеченными. В это время года здесь бывают сильные туманы.
— Да, я вижу это каждое утро.
— Значит, понимаете, в таком тумане легко потеряться, но трудно кого-либо отыскать. Для большей безопасности Ал изменил свой план. Первоначально мы собирались покинуть бухту ночью, во время прилива. Здесь трудное дно, мы едва не сели на риф когда входили сюда.
— Тот сильный толчок. Так вот что это было.
— Да, вы не могли не почувствовать его. Хорошо, что вахтенный не растерялся, принял нужные меры, и мы избежали неприятностей. Понадобились лишь незначительные восстановительные работы. — Гретхен вспомнила непонятный стук, озадачивший ее. — Но при выходе из бухты капитан намеревался прибегнуть ко всем возможным мерам предосторожности, в частности, использовать высокую воду прилива, а в опасных местах выставить сигнальные огни. И вдруг эти нежеланные соседи! Из-за них нельзя было зажечь огни — мы просто выдали бы себя. А без огней идти — тоже риск. Вот повеселились бы недруги Ала, обнаружив его судно застрявшим при выходе из укрытия! Поэтому капитан решил уходить под утро, когда поднимется туман. В нем и огни жечь можно, и от преследования уйти легко. Слабая сторона этого плана заключалась в том, что туман точно так же скрывал бы то, другое судно, и тут Ал мог рассчитывать только на свою удачу. Мы не знаем, почему судно оказалось рядом с нами в самый неблагоприятный для нас момент. Может быть, их привлек шум — нельзя же совсем беззвучно сняться с якоря и работать с такелажем. А может быть, нас свела одна лишь роковая случайность. Фортуна предала нас, но это было неожиданностью для обеих сторон. Наши неприятели не сумели в полной мере использовать сей подарок. Они упустили время, и мы почти ушли в туман, нам не хватило считанных минут. Ал не собирался затевать сражение. У нас была единственная цель — оторваться и исчезнуть в тумане. Едва оказавшись на просторе, мы поставили все паруса. То, другое судно шло медленно, ведь при такой видимости требуется большая осторожность. Потом они тоже стали поднимать паруса, но поняли, что не успеют увеличить ход — мы скроемся раньше. Тогда нас обстреляли.
— Если не ошибаюсь, в нас попали всего один раз?
— Вы не ошибаетесь. Ядро повредило фальшборт.
— И ранило капитана?
— Как ни странно, Ал пострадал от этого единственного попадания. Он ранен острым осколком обшивки.
— А еще раненые есть?
— Можно сказать, что нет. Два матроса получили легкие царапины безо всякого ущерба для здоровья. — Шах-Велед мрачно усмехнулся: — Удача и впрямь отвернулась от нашего капитана.