высадка на берег и странная встреча
Между тем острова все чаще появлялись в поле зрения, то по правому, то по левому борту. Индеец все так же занимал место на носу корабля, и можно было подумать, что за все время плавания он не оставил его ни на минуту. Но если прежде от всего, что его окружало, он был отстранен так, будто всё это не имело к нему ни малейшего отношения, то теперь он внимательно всматривался в проплывавшую мимо бортов землю и потребовал, чтобы рядом с ним постоянно находился переводчик. Время от времени он, видимо, обнаруживал знаки, ведомые лишь ему, и произносил несколько отрывистых слов. Переводчик сообщал их капитану Мюррею в виде очередного требования: сменить курс, обойти остров справа или слева… Гретхен видела, как Энтони Мюррей тщательно заносит все изменения в маршруте на карту, и путь их судна вырисовывается в виде весьма сложной, извилистой линии.
Последняя ночь, проведенная на корабле, была странной. Индеец, ставший их лоцманом, потребовал, чтобы судно встало на якорь. Мюррей пожал плечами и с видимым раздражением сказал:
— Что он думает? Что мы все только и мечтаем в темноте уткнуться носом в какой-нибудь чертов остров? Как-нибудь без него догадались бы поостеречься двигаться в темноте.
Таким образом, на ночь судно встало ввиду двух крупных островов — за кормой и прямо по курсу, и Мюррей велел усилить ночную вахту.
— Я ни малейшего понятия не имею, обитаемы ли эти острова. Но я не доверяю ни нашему «впередсмотрящему», ни безмолвным берегам. Дежурить на совесть! Не то что глаз не смыкать, лучше и моргать через раз.
Эта ночь была странной и беспокойной. В густой темноте, обступившей корабль, можно было подумать, что вокруг не вода, а суша, лес. Ветер приносил какие-то тяжелые всплески и удары о воду. А то долетали резкие крики, похожие на жалобные стоны. Обманно близкие, как будто они раздавались совсем рядом. Свет ярких звезд был раздражающе острым и равнодушным, от него только глубже становилась темнота. Взошла луна, и по воде побежала серебристая дорожка, неверно зыбкая, в холодных бликах… Гретхен долго не могла заснуть, почему-то напряженно вслушивалась в звуки ночи.
Но как бы то ни было, ночь прошла, и ничего особенного не случилось. Когда Гретхен проснулась, паруса опять полнились утренним ветром, Гретхен же, измученную долгой бессонницей, не разбудило даже грохотание якорной цепи.
По всем расчетам побережье было теперь недалеко. Мюррей приказал свернуть большие паруса, памятуя о тех неприятностях, о которых рассказывал Шах-Веледу и Гретхен — что здесь много подводных скал-клыков. Судно шло осторожно, а на носу его матросы с обоих бортов внимательно всматривались в воду, надеясь вовремя заметить опасность. Наконец с марсовой площадки раздался крик: «Земля!» Скоро все могли увидеть, что впереди от края до края вытянулся берег суши.
— Спроси его, что дальше? — велел Мюррей переводчику.
— Он говорит, надо идти на юг вдоль берега, — сообщил тот, коротко переговорив с индейцем.
Гретхен и Шах-Велед стояли у борта и смотрели на далекую кромку суши — капитан предпочитал держаться от нее подальше. Но все же не настолько далеко, чтоб нельзя было различить деталей. Видны были отдельные пальмы и даже птицы на берегу, но ни малейшего признака присутствия человека обнаружить не удавалось.
Примерно через час индеец сообщил, что они достигли цели и следует приблизиться к берегу.
— Ну что ж, давайте попробуем подойти поближе, — сказал Мюррей, почему-то осматривая в подзорную трубу не берег, а морской простор. — Признаться, я надеялся увидеть здесь фрегат да Ланга. Ведь логичнее всего предположить, что именно здесь он должен стоять на якоре и дожидаться возвращения Ала. Именно так поступил мой экипаж, когда я отправился к индейскому шаману.
— Они могли найти удобную бухту у одного из ближайщих островов, — предположил Шах-Велед.
— В таком случае, как они узнают, что Ал возвращается? Он что, должен сидеть на берегу и ждать, когда им взбредет в голову выйти из своей удобной бухты? Едва ли они могли условиться о точном дне возвращения.
— Но мы не знаем, точно ли в этом месте высадился на берег да Ланга.
— Да, разумеется, скорее всего, не в этом, — усмехнулся Энтони. — Но мне так хотелось обнаружить «Кураж» именно здесь. А вот и доказательство, что Ал высадился не здесь, — медленно проговорил Мюррей, разглядывая берег в подзорную трубу, и протянул ее Шах-Веледу. — Взгляните. Если я не ошибаюсь, перед нами устье реки.
Шах-Велед с минуту всматривался в побережье, и подтвердил, передавая трубу Гретхен:
— Да, верно. Это река. Выходит, индейцам известен этот путь через джунгли, а да Ланга едва ли знал о нем, потому вышел не к устью реки, потому и нет здесь его судна.
— Даже племена лесных индейцев предпочитают не углубляться в джунгли. Они прокладывают свои тропы вдоль рек и протоков — это ориентиры в джунглях. У реки дышится свободнее, вода пробивает дорогу в непроходимых дебрях, несет прохладу и свежесть. И уж разумеется, сплавляться по реке куда удобнее и легче, чем продираться сквозь джунгли пешком. Остается лишь посочувствовать Алу. А ведь мы тоже не знали о реке и тоже ломились напрямик, — покачал головой Энтони.
— Скажите, почему река выглядит так странно? — спросила Гретхен. — Вода в ней как будто кипит.
— Пороги, — пояснил Мюррей. — Вход в реку закрывают пороги. Я же говорю, здесь очень нехорошее дно — скалы, сланцы.
— А ведь на берегу никого не видно, — задумчиво проговорил Шах-Велед. — Не похоже, чтоб нас тут ждали.
— Меня безлюдье как раз не удивляет. Из прибрежных зарослей нас могут разглядывать с таким же успехом, как и с открытого берега.
В это время подошел переводчик, принес очередное распоряжение индейца:
— Он сказал, надо везти женщину на берег.
На берег высадились двумя шлюпками. Энтони Мюррея, Гретхен и Шах-Веледа сопровождали двенадцать вооруженных матросов. Оставшиеся на судне внимательно наблюдали за берегом и готовы были при малейшей необходимости придти на помощь товарищам.
Индеец, оказавшись на суше, жестом показал, чтобы все оставались на месте, встал лицом к зарослям, сложил ладони у рта каким-то особым манером и издал пронзительный высокий звук, имитировавший, вероятно, крик птицы. Люди ожидали, что сейчас густые заросли расступятся и выпустят кого-то. Но ничего не происходило, и матросы начали недоуменно переглядываться. Индеец же нисколько не выглядел обескураженным. «Надо ждать!» — бросил он отрывисто и снисходительно.
Прошло не менее получаса, прежде чем на реке из-за завесы лиан, свисающей с протянутых над водой веток, появилась большая пирога, за ней выплыли еще две, поменьше. Во всех трех лодках находились индейцы, ни одного белого человека среди них видно не было. Приближающаяся процессия выглядела довольно необычно.
В первой лодке спереди и сзади находилось по паре гребцов. Опираясь на одно колено, они гребли неторопливо и мощно, одновременно погружая в воду короткие весла. А в центре пироги на помосте, накрытом то ли пестрой циновкой, то ли ковром, неподвижно восседал старик.
— Глазам не верю… — изумленно пробормотал Энтони Мюррей. — Это же Ахау Кан Май… тот самый лекарь…
— Вы не ошибаетесь? — быстро спросил Шах-Велед. — Действительно, он?
— Он. Уж его-то я ни с кем не спутаю…
Между тем индейцы шагнули через борта в воду, и с видимым усилием удерживая пироги в кипящих потоках, повели легкие суденышки вблизи берега. На их счастье, здесь каменные пороги оставляли узкую полосу почти спокойной воды, что дало возможность лодкам пристать к берегу именно там, где было нужно. Затем индейцы подняли помост со своим шаманом и с трепетной осторожностью перенесли его на берег, опустили на землю в тени пальмы. Старый индеец не шелохнулся, веки его были опущены, и у Гретхен даже мелькнула мысль, не спит ли старик, убаюканный плавным ходом пироги и равномерными всплесками воды. В это время веки дрогнули, и темные глаза устремились прямо на нее. Взгляд в упор не смутил Гретхен, она не отвела глаз, чтобы избежать его. Но столь пристальное внимание несколько удивило, ее безмолвный вопрос обозначился приподнятой бровью. В ту же минуту индеец-письмоносец подошел к ней, поклонился с неожиданной учтивостью и почтительным жестом предложил подойти к старому индейцу.
Тот не отрывал от Гретхен цепкого взгляда все время, пока она шла, сопровождаемая индейцем, а когда между ними осталось шагов десять, старик поднялся, поддерживаемый под руки своими молодыми спутниками, но тем не менее величественный, и шагнул навстречу женщине.
Как только Гретхен остановилась, он заговорил. Она слушала звуки чужой речи, не пытаясь проникнуть в их смысл. Если старик хочет, чтобы его поняли, он об этом позаботится. На протяжении времени, пока он говорил, Гретхен просто смотрела на него, рассматривала. Жесткие седые волосы были забраны в две косицы и, перевитые узкими сыромятными полосками, лежали на плечах. Голова его ничем не была покрыта, если не считать опоясывающей лоб черно-белой бисерной ленты. Одет он был в белые штаны и белую же свободную рубаху, расшитую замысловатым бисерным же орнаментом вкруг горловины, на рукавах и по подолу. На груди, на широкой тесьме висел желтый диск с каким-то изображением.
Когда старик умолк, маленький шаг вперед сделал один из приплывших с ним индейцев и заговорил по-английски. Гретхен вспомнила, когда в последний раз довелось ей говорить на английском языке: это было в Тополиной Обители, она говорила тогда с Кренстоном, просто чтобы убедиться, помнит ли что-нибудь из языка, которым не пользовалась бог знает сколько лет. Сейчас она поняла все, что сказал индеец — у него было хорошее, правильное произношение. Но отвечать ему Гретхен почему-то не стала. Почему — этого она и сама не знала. Ну, может быть потому, что захотела, чтоб рядом стоял Шах-Велед. Она обернулась к нему, посмотрела выразительно.
— Кажется, я не обойдусь без вашей помощи. — И когда Шах-Велед встал рядом, сказала: — Вас не затруднит переводить мне с английского? — И кивнула на индейца: — Попросите его повторить.
Переговорив с индейцем, Шах-Велед сообщил:
— Ахау Кан Май — Хранящий Огонь Майя, приветствует прекрасную белую женщину. Он услышал ее приближение за десять снов. И в эту минуту глаза его радуются, потому что смотрят на нее.
— «Десять снов»? Десять дней? — предположила Гретхен. — Почему мое «приближение» началось десять дней назад?
— Да Ланга отправился в путь десять дней назад, — высказал свое соображение Шах-Велед.
— Спросите его о письме. Кому угрожает опасность?
Ответ старика сводился к тому, что о содержании письма ему ничего не известно. Его написал да Ланга, когда Ахау Кан Май изъявил желание видеть прекрасную женщину своей гостьей. Теперь он выражает надежду, что белокожая женщина позволит ему проявить гостеприимство и примет все почести, которые он желал бы оказать ей.
— Я отказываюсь что-либо понимать, — покачала головой Гретхен. — Какие почести? С какой стати он вознамерился мне их оказывать? За какие заслуги? Вообще, почему да Ланга рассказал ему обо мне? Господин Мюррей, — повернулась она к Энтони, — что вы скажете, если мы пригласим его на судно и там спокойно поговорим? Вся эта ситуация, — повела она рукой, — не располагает к обстоятельному разговору.
— Полностью с вами согласен, — кивнул Мюррей и подошел ближе, обратился к старику: — Помнит ли меня уважаемый Ахау Кан Май?
Выслушав своего спутника, старец обратил взор на Мюррея.
— Память моя ясна, как незамутненные воды источника. Я рад видеть тебя здоровым, человек с Маннестерре. Твой друг исцеляется тоже. Когда вы встретитесь, он забудет о своем недуге точно так же, как забыл ты.
— Позволит ли уважаемый Ахау Кан Май хотя бы малой частицей отблагодарить его за гостеприимство, оказанное в свое время мне? Я хотел бы видеть тебя и твоих спутников почетными гостями на своем корабле.
— Ахау Кан Май благосклонно примет твое приглашение, — сообщил переводчик. — Но чуть позже. Сейчас он наслаждается землей под ногами и не хотел бы менять воду реки на воду океана.
Одновременно с этими словами остальные спутники старца направились к пирогам, вытащили на берег длинные жерди и большие тугие свертки, перетянутые ремнями. Через несколько минут их согласных и расторопных действий стало ясно, что они сооружают на травянистой поляне большой шатер, и скоро старец радушно пригласил в него Гретхен, Шах-Веледа и Мюррея.
Не успели они разместиться на разостланных шкурах и подушках, как индейцы внесли большие корзины с фруктами и сосуды с напитками.
— Посмотрите, как основательно подготовились они к вашей встрече, — заметил Шах-Велед.
— Понять бы еще, в чем причина? Что делает меня столь важной персоной в глазах этого человека?
Хозяин — а старец вел себя именно как хозяин, принимающий дорогих гостей, — столь радушно потчевал угощениями, что совмещать это с разговором было не слишком удобно К тому же все, действительно, проголодались и с одобрением встретили блюда с запеченным на вертеле мясом, которые появились чрезвычайно короткое время спустя — как будто оно уже было приготовлено заранее и теперь лишь разогрето на огне костров. А когда перед каждым положили нечто бесформенное и черное, похожее на камень, и индеец ловким ударом расколол «булыжник», лежащий перед Гретхен, воздух наполнился непередаваемо нежным ароматом дымка, мяса и приправ. Это оказались маринованные птичьи тушки, обмазанные глиной и запеченные в углях костра.
Острые приправы вызывали жажду, и потому напитки, которые непрерывно разливал один из индейцев, пользовались большим успехом. Что это были за напитки, ни Шах-Велед, ни Энтони Мюррей сказать не могли, но они сошлись на том, что это фруктовые соки, приготовленные по какому-то особому рецепту. У напитков был легкий винный привкус, и гости вначале отнеслись к ним с осторожностью. Но старик-индеец только улыбался, видя это, и знай, запивал мясо.
Внимательные и цепкие глаза его, почти неотрывно устремленные на Гретхен, первое время вызывали у нее неопределенное чувство беспокойства. Однако старый индеец был так внимателен и заботлив по отношению к ней, от уголков глаз разбегались такие добрые отеческие морщинки, когда он улыбался, что Гретхен не могла не проникнуться чем-то, похожим на расположение. Ей показалось, что индеец с истино родительским удовольствием смотрит, как она с аппетитом, без церемоний ест.
Судя по оживленным голосам и смеху, доносящимся снаружи, остальные спутники Гретхен тоже не были обделены радушием.
Наконец, Гретхен поняла, что больше не в состоянии проглотить ни кусочка.
— Наша прекрасная гостья утомлена? — с улыбкой, полу-утвердительно спросил старик.
— Кажется, вам, в самом деле, лучше немного отдохнуть, — медленно проговорил Шах-Велед, заметив, что глаза Гретхен дремотно затуманиваются.
— Может быть, виновата плохая ночь, или напитки эти с секретом, но у меня сами собой закрываются глаза, — призналась Гретхен.
— Вернемся на корабль? — тут же предложил Мюррей.
— Чтобы белая женщина могла спокойно отдохнуть, для нее поставлен удобный вигвам, — сообщил старец, выслушав негромкий доклад одного из индейцев. — Мы охотно прервем нашу встречу ради отдыха дорогой гостьи. Но полагаю, вы захотите вернуться к беседе, все-таки не теряя напрасно времени, не так ли? Если вы вернетесь на корабль, то будет именно напрасная трата времени. Согласитесь, едва ли это разумно.
Гретхен вспомнила, что все еще не получила ни одного ответа на свои многочисленные вопросы, и слегка удивилась, каким образом и что отвлекло ее от главного, заставившего ее пуститься в это авантюрное путешествие. Она готова была немедленно начать снова расспрашивать старика, но спать хотелось столь неодолимо, что стоило немалого труда держать глаза открытыми. Казалось, на ресницы навешали чугунные гири…
— Если эти люди затевали бы что-то враждебное, для чего им разыгрывать весь этот громоздкий спектакль? Что мешало им расстрелять нас из зарослей? Так или иначе, у нас нет другого пути, как довериться этому человеку, даже если мы не очень-то этого желаем. Да, мы понимаем, что наше положение абсолютно не ясно, не понятно и оттого подозрительно. Но разве это причина сейчас, достигнув берега, находясь в двух шагах от цели, проявить осторожность и благоразумие, и повернуть назад, под защиту Маннестерре… так ничего и не узнав… Я думаю, нам сейчас не стоит возвращаться на судно Что вы скажете на это, Энтони?
Мюррей, задумчиво посмотрел на Гретхен, собирался что-то сказать, но встретился глазами с доброжелательным, улыбчивым взглядом старца и… кивнул:
— Ваши слова, мадам, разумны. Более того, вы высказали мои собственные мысли. Ступайте в шатер, что они заботливо соорудили для вас. А мы будем хранить ваш сон. С нами верные люди. И с нами Бог.
Засыпая, Гретхен сквозь сон слышала голоса Шах-Веледа и Мюррея. Понизив голос, Энтони говорил:
— Не знаю, что и думать. Выходит, старик решился на столь тяжкую дорогу только ради того, чтобы встретить Гретхен! Я этот путь хорошо себе представляю. Даже если они по реке шли. Да он уже лет десять ни ногой из селения! В чем, в чем для него бесценность нашей милой Гретхен?
— В любом случае, узнать о ней он мог только от да Ланга. Не представляю, что такого необычного Ал мог рассказать о Гретхен.
— М-да… старик сильно себе на уме. С ним надо быть осторожнее… Пожалуй, я вернусь к нему… и побеседую на правах старого знакомого…
Тихие голоса исчезли совсем, Гретхен сладко уснула.