В год объявления Манифеста первых колонистов — счёт их шёл всего на десятки — отправляли к российской границе дорогами Пруссии, Богемии, Польши. Но провоз на лошадях оказался очень утомительным для людей и разорительным для казны. Кроме того, с некоторыми странами, через которые проходил пешеходный маршрут, у России были сложные отношения, что тоже не упрощало путь.
В июле-сентябре 1763 года Смолин отправил по этому маршруту несколько небольших групп из горожан-ремесленников. Они были снабжены деньгами на проезд и отправлены через Вену, Богемию и Польшу. Ни один из этих колонистов в России не появился.
Тогда Смолин предложил отправлять колонистов морем через Любек. Город выбрали, во-первых, из-за выгодного географического расположения. Во-вторых, этот город-порт имел давние и прочные торговые отношения с Россией, а с приходом к власти Екатерины II они ещё укрепились. Магистрат города называл Екатерину не иначе, как «наша императрица». В-третьих, размещение, питание и отправка колонистов должны были принести — и принесли — большие доходы в казну города и обогатить горожан.
На должность русского комиссара согласился любекский купец Кристоф Генрих Шмидт. В обязанности его входило: подыскивать квартиры для колонистов, предотвращать конфликты между горожанами и колонистами, арендовать корабли.
Кроме выгод жители Любека приобрели проблему, видную из копий протоколов любекской судебной палаты и документов администрации порта. Насилие, раздоры, драки. Протоколы сообщали, что «колонисты не принимают городских правил и проводят дерзкие и шумные выступления, чем вызывают недовольство горожан».* Однако доходы, приносимые колонистами, окупали временные неудобства.
Среди переселенцев было немало весьма почтенных крестьян и ремесленников, кто имел сбережения и сам нёс расходы на переезд, не желая увеличивать свой долг перед российской короной. Но, конечно, были и те, кто ехал с пустыми руками в надежде на дармовые харчи. Особенно много таких было среди вызывательских колонистов. Их ряды быстро пополнялись людьми, задолжавшими большие суммы своим сеньорам или односельчанам, преступниками, бежавшими от наказания, то есть отбросами общества, привыкшими нарушать всяческие законы и правила.
Некоторые, записавшись в колонисты и получив ссуду, тут же исчезали. Чтобы свести такие случаи до минимума, по прибытии в Любек у колониста забирали все документы и до отправки в Россию они хранились у комиссара. Личные вещи колонист отдавал на хранение хозяину гостиницы или частной квартиры, и возвращали их только при погрузке на корабль. Осведомители доносили Шмидту о личностях, склонных к бегству. Таких людей до отплытия корабля сажали под стражу.
К весне 1766 года в Любеке зимовало около тысячи колонистов в ожидании отправки. А по прогнозам, основанным на донесениях вызывателей и русских комиссаров, городу следовало ждать ещё двадцать-двадцать четыре тысячи человек.
Ораниенбаум, порт прибытия колонистов в России, ещё не был готов к приёму, и Шмидт спешно, на трёх российских кораблях отправляет восемьсот восемь человек в Таллин.
Русский комиссар озабочен организацией проживания для такого числа людей. У торговца лошадьми Ганца Гельманна он арендует здание, в котором надеется разместить до тысячи человек.
В это время городским властям становится известно, что в Любек вот-вот прибудет около пяти тысяч колонистов. Опасаясь столь массового наплыва, магистрат принимает решение: размещать в городе не более восьмисот человек, прочих селить в бараках у Травемунде и в соседних гольштинских областях. Ганцу Гельманну — расторгнуть договор со Шмидтом.
Шмидт, со своей стороны, просит городские власти о разрешении разместить две тысячи человек у граждан, на постоялых дворах и на Вульфовских складах. В ходе долгих переговоров городской совет разрешил нахождение в Любеке до тысячи четырёхсот переселенцев. Остальные должны оставаться у ворот города.
У городских ворот спешно строят три барака на четыреста пятьдесят мест каждый, и ещё на тысячу четыреста человек бараки по дороге на Травемунде.
Поток колонистов превзошёл, однако, все ожидания и порушил планы. На начало мая только в Любеке собралось более трёх тысяч человек, а всего в городе и вокруг него — до десяти тысяч.
Основная масса колонистов проживала в крайне тяжёлых условиях. Людей размещали в примитивных складских помещениях и бараках без печей, продуваемых ветрами, с лежаками из соломы на полу.
Отправка колонистов стала острейшей проблемой. Власти Любека начали бояться, что до осени всех не смогут отправить в Россию и тысячи людей останутся зимовать в городе. Магистрат сделал всё возможное, чтобы не допустить неуправляемую массу переселенцев в город и требовал их скорейшей отправки в Россию.
Но в апреле и начале мая отправка прекратилась из-за штормовой погоды на Балтике. Однако и после окончания штормов в середине мая было отправлено только тысяча пятьсот вызывательских колонистов. Причина тому — Шмидт не справлялся с принятием, размещением людей и наймом кораблей. Он был серьёзно болен туберкулёзом в тяжёлой форме. Весной его состояние ухудшилось. Из местных никто не соглашался на эту тяжёлую работу. Но 30 мая Шмидт умер, и в должность русского комиссара вступил юрист Габриель Кристьян Лемке на условии более высокой оплаты его работы и создания штата помощников из четырёх бухгалтеров и нескольких писарей.
Петербургской Канцелярии Опекунства иностранных пришлось согласиться на его условия, так как любая задержка с отправкой создавала серьёзные финансовые проблемы. Только на питание колонистов, находившихся в Любеке в начале июня, тратилось в день более десяти тысяч марок.
Надо сказать, что Лемке оправдал все затраты на него и его штат. Помимо организационной он занялся и финансовой стороной — навёл порядок с выдачей кормовых денег. Шмидт выдавал эти деньги за несколько дней до отплытия из расчёта четырнадцать дней пути, и каждая семья сама закупала продукты. Но кто-то тратил эти деньги с умом, кто-то соблазнялся другими покупками, надеясь обойтись в пути малым, а то и немножко поголодать. Это приводило к плачевным результатам.
Лемке повёл иначе: за два-три дня до отправки из колонистов выбирались честные, доверенные люди, которым поручалась закупка продовольствия. Они передавали продукты старшим групп — форштегерам, а форштегеры раздавали еду колонистам. При такой организации провизии закупалось больше и по дешёвой цене.
Все финансовые документы, подробные счета и расписки колонистов в получении денег Лемке отправлял одновременно с транспортом переселенцев, как того и требовала Канцелярия опекунства иностранных в Петербурге, и чего не мог обеспечить Шмидт, его отчёты постоянно опаздывали. Например, между рапортом о прибытии 24 июля барка «George» и отправкой списка 12 сентября прошло более семи недель. Финансовых проблем в отношениях между Канцелярией и комиссаром Лемке не было.
Первоначально предполагалось, что русский комиссар в Любеке будет нанимать любекские корабли для отправки колонистов. В марте Смолин поручал Шмидту арендовать 50−70 кораблей. К середине мая удалось договориться об аренде только 20 судов, способных вместить не более двух тысяч трёхсот человек. Стало ясно, что эти корабли не смогут перевезти такое неожиданное большое количество колонистов, и русское правительство обратилось к Англии. При содействии графа Воронцова было нанято два крупных английских фрегата. Они оказали большую помощь. В два рейса английские фрегаты вывезли четыре тысячи восемьдесят два человека.
Значительную роль сыграли небольшие российские суда, которые прежде и во внимание не брали — пакетботы и пинки. Русские корабли были мало приспособлены для транспортировки людей, но они вывезли из Любека три тысячи семьдесят шесть колонистов.
Корабли из Любека отправлялись группами. Так, 18 июня в Ораниенбаум прибыли четыре любекских корабля. Следующая группа из двенадцати кораблей прибыла 7 июля, затем пять кораблей — 22 июля и ещё пять — 31 июля.
Две группы (семнадцать кораблей) доставили колонистов в августе.
Наибольшее число колонистов — семь тысяч шестьсот сорок пять человек — были привезены в Россию в середине сентября на двадцати трёх кораблях. Последнее судно из Любека с семьдесят одним колонистом — русский пакетбот «Слон» прибыл в Ораниенбаум 30 сентября 1766 года.
Благодаря огромным усилиям русскому правительству совместно с городскими властями Любека удалось вывести до наступления холодов почти всех колонистов. За один год через Любек было отправлено в Россию двадцать одна тысяча девятьсот шестьдесят пять человек.
В 1767 году организованной отправки колонистов через Любек уже не было. Магистрат, повинуясь распоряжению короля Иозефа II, запретил комиссару Лемке заниматься отправкой колонистов в Россию. Возведённые для колонистов бараки снесли. Представителю Любека в Петербурге Виллибранту было поручено довести до сведения русского двора, что изменились обстоятельства, и что «хороший город Любек не будет больше помогать русской колониальной политике».**
*Дитц Я. История поволжских немцев-колонистов. Москва, 1997 г.
** Там же.