Худо-бедно, кто как мог, но с долгами люди расплатились. Обвыклись на новом месте. Пережиты были первые тяжёлые годы, когда судьба будто испытывала новых россиян, обрушивая на них одну беду, хуже другой. Постепенно мир и покой входил в селения колонистов. Люди женились, выходили замуж, рождались дети. Жизнь налаживалась.
Однако лёгкой она не была. Из года в год шло сражение с природой. В географическом журнале тех лет о Поволжье писали так: «Весной дождей бывает мало. С конца июня до половины августа жара делается нестерпимой: от 35 до 42 градусов. И в этот период здешний край являет свой непостоянный характер. Вдруг северный ветер наносит облака, делается пасмурно, ртуть упадает до 3 градусов. Напрасно земледелец ожидает благотворного дождя; ветер, разбивая облака, уносит его надежды на обильную жатву. От жары земля трескается, трава желтеет.
На возвышенных местах, где поселены колонисты, земля состоит по большей части из серо-жёлтой глины с песком и илом; чернозёма мало. В лежащих на сей стороне колониях, земля, будучи истощена беспрестанным паханием без всякого удабривания, скудный приносит урожай. Удабривать же нечем, поскольку навоз идёт на навозный торф, коей для отапливания жилищ употребляется.
Во всех колониях есть лес и кустарник всякого рода, однако ж редко на строение годный. В начале их поселения был и крупный строевой лес, но рубкою без разбора и без присмотра весь истреблён. Наконец нужда и недостаток научили их хранить остатки оного: теперь во многих колониях есть прекрасные молодые рощи, кои сберегаются весьма рачительно.
Большая часть колонистов в домах своих живёт опрятно. Летом обыкновенно занимаются они сельскими работами, а зимою довольно имеют дела около своих дворов. Некоторые из них упражняются в разных промыслах и торгуют всяким крестьянским товаром, другие же упражняются и в разных мастерствах, как то: башмачном, колёсном, кузнечном и столярном, ткут холсты и сермяжное сукно, выделывают кожи. Женщины занимаются домашним хозяйством, прядут лён, вяжут чулки и перчатки, и прядут шерсть для одежды. «
В трудной битве с суровой природой, люди всё же побеждали. Выручали трудолюбие, многодетность семей, бережливость и крестьянский навык. Прошло всего лет пять, как немцы осели на российской земле, и через немецкое Поволжье проехал доктор Российской Академии наук, Иван Лепёхин. О немецких колониях он писал, что, «в сравнении с русскими сёлами, они выглядят чище и опрятнее. На огородах можно найти разные овощи, которые редки не только в Поволжье, но и в других частях государства. А в прошлогоднюю засуху у колонистов урожай был богаче, чем у русских соседей».
В первые годы люди в каждой третьей колонии негодовали, что их поселили на абсолютно бесплодных землях, что крестьянствовать здесь нельзя. Но прошло десять-пятнадцать лет, и колонисты уже не считали свою землю непригодной для возделывания. В степи начали подниматься фруктовые сады благодаря тому, что колонисты научились создавать гумусную почву. Гумус был спасением для засушливых земель Поволжья. Этот перегной — огромная губка, пропитанная водой. Вода составляет девяносто процентов её веса. Благодаря этой губке, богатая гумусом почва способна долго оставаться влажной. К тому же она удерживает элементы питания, в которых нуждаются растения, и не дают дождям вымывать их из песчаной почвы. Самое полезное свойство гумуса — он разрыхляет почву и улучшать её структуру. В такой почве у растений развивается мощная корневая система.
При закладке сёл колонистов обязывали высаживать деревья. Благодаря этому немецкие сёла стали выделяться в безлесной степи подобно оазисам. Весной селение утопало в цвету и благоухало ароматом мёда. Часто за густыми акациями не было видно домов.
Разумеется, это происходило не в год и не в два, и даже не за десять лет. И всё-таки, уровень жизни в немецких колониях рос довольно быстро. Пунктуальность и трудолюбие, целеустремленность и настойчивость, законопослушность и воля к жизни — эти черты немецкого национального характера помогали успешно одолевать трудности и делать свою жизнь лучше, успешнее. Паровые мельницы, механические косилки, многоступенчатые бороны первыми начали применять немцы.
В газетах с удивлением писали о «цветущем состоянии колоний сих, с небольшим сорок лет ещё только существующих».
Переселение иностранцев в Россию шло почти пятьдесят лет. К его завершению численность переселенцев составила почти тридцать одну тысячу человек. Кроме немецкого большинства были так же швейцарцы, французы, голландцы, поляки, шведы… Расселились они в ста шести колониях — шестьдесят на левом и сорок шесть на правом берегах. Позже ещё строились колонии, и не мало, но это уже по причине естественного прироста населения.
У Ханса и Анны жизнь складывалась благополучно. Детей у них было четверо — Клаус, Елизабет, Андреас и Ирма. В отцовском доме оставались младшая, Ирма и Андреас с женой. Двоим старшим поставили по дому, и в них подрастали внуки на радость бабушке и деду.
Во второй половине дома всё так же была аптека, но хозяйничала в ней овдовевшая Марта. На семидесятом году жизни Якоб то ли застудился, то ли чахотка приключилась, но начал одолевать его тяжёлый кашель. В короткое время он исхудал, исчах и тихо убрался на тот свет. Не только для Марты и семьи Крапп смерть его была большим горем, о Якобе скорбела вся колония, и даже в ближних к ней. Аптекаря и там хорошо знали, ценили за знание своего дела, за толковые советы.
Якоба не стало, а в аптеку люди мало-помалу, да шли. А куда ж ещё, где помощи искать, когда дитё заболело или кто другой в доме. Пришлось Марте заступать на место супруга. Она всю жизнь была при нём, помощницей, в аптекарском деле для неё, считай, тайн не было. От неё и Анна многому научилась. Если в семья случалось, что прихворнул кто, Анна управлялась с этим сама, знала всё про примочки, полоскание и втирание; какое растение чирей вытянет, какое жар снимет… А всё-таки житейской мудрости и доброты Якоба сильно не хватало всем.