утренняя беседа с настоятельницей
В двери постучали, и Гретхен открыла глаза. Она всё так же сидела, прижимаясь спиной к стене. В оконце утренне голубело небо, и в комнате сумрак ночи сменился неярким сероватым светом. Но, кажется, прошло не более получаса… Снова раздался негромкий стук. Ах! Ведь этот стук и разбудил ее! Гретхен быстро встала и заторопилась открыть задвижку, но легкое головокружение заставило ее ухватиться за спинку кровати и подождать, когда оно пройдет.
Она и сама не знала, кого ожидала увидеть за дверью, но при виде матери Геллы, у нее вырвался вздох облегчения.
— Доброе утро, милое дитя, — мать Гелла переступила порог. — Сладко ли спалось вам? Но что с вами, моя дорогая? Вы как будто расстроены, бледны?
— Нет, я ничем не расстроена… Я встала слишком быстро, и закружилась голова. Но это пустяки. Уже прошло всё.
— Я спрашиваю о том, что не прошло, — с улыбкой проговорила мать Гелла, но глаза ее смотрели слишком пронзительно. Она положила свою ладонь на лоб Гретхен и чуть подержала так — Гретхен прислушалась к себе, потому что ощущения смутили ее: неужели одно прикосновение теплой ладони прогнало ночную смутность разума? И от сонливости следа не осталось. Сознание сделалось на удивление ясным, как будто прохладный сквознячок унес прочь клочья серого тумана-дурмана.
— Гретхен! — напомнила о себе мать Гелла.
— Скажите… можно ли проникнуть сюда не через эту дверь, а иным способом?
— Человеку — нет. Птице достаточно и оконца. А дух и сквозь каменные стены пройдет.
— Дух? — вздрогнула Гретхен. — Нет…
— Хотите сказать, это был не дух?
— Нет, — покачала головой Гретхен и вскинулась: — Откуда вы знаете?
— Потому что я сама навела на вас этот сон, милая.
— Сон?.. Зачем?!
— Я объясню. Если вы назовете имя того, кто пришел в ваш сон.
— Нет!
— Ведь это был только сон.
— Я не могу…
— Потому что это был самый дорогой вам человек?
Гретхен едва заметно кивнула. Мать Гелла положила руку ей на голову, тихонько провела по волосам.
— Я вижу его имя в вашем лице, в ваших глазах. Хотите, — назову?
Гретхен замотала головой и медленно подняла лицо, заливаясь румянцем.
— Теперь я и сама вижу, почему кому-то пришло в голову назвать вас Жемчужиной Целомудрия, — рассмеялась мать Гелла.
— Вы смеетесь над моей испорченностью, — краснея до слез, проговорила Гретхен.
— О, боги! — весело проговорила жрица. — Кажется, нужно сказать на Круге Семи, что жизнь в нашем обществе ни в чем не изменила вас!
Гретхен виновато опустила голову, хотя упоминание о Круге неприятно кольнуло сердце.
Мать Гелла взяла ее лицо в ладони и снова подняла к себе.
— Ах, Гретхен! Очаровательное, бесхитростное, чистое дитя! Я рада, что узнала вас ближе. Вы достойна счастья, Гретхен. Сегодня вы встанете лицом к лицу со своей судьбой, и я уверена — будете счастливы.
Подойдя к двери, жрица толкнула ее, и в комнату внесли платье.
— Наденьте его, Гретхен. Сегодня утром Вершители ждут вас.