Гретхен делает шаг навстречу своему будущему
Гретхен уклонилась от прямого вопроса старца о том, каким ей представляется ее будущее. Что она могла сказать? Что в мечтах ее Ларт неизменно рядом, что в этом счастливом будущем она самозабвенно любит и так же сильно любима? Что без Ларта она не видит и не представляет своей жизни потому, что ей всё равно каким будет ее существование, если без него… Нет, не могла она обнажиться перед ними. Да и какой смысл в такой откровенности? Или за словами признания они должны услышать: дайте мне его, подарите! Стыдно и бессмысленно…
У Гретхен появилось ощущение, что всё рушится — мечты, надежды. Что после этой встречи что-то переменится и уже ничего не останется у нее, только потери! Гретхен сморгнула, чтобы прогнать навернувшиеся слезы и спохватилась, что старец обращается к ней, а она не слышит его. Гретхен испуганно вскинула на него глаза — старик помедлил и сказал:
— Твоя подруга Аманда… Находишь ли ты ее образ жизни привлекательным и желаемым?
Гретхен прикусила губку. Необходимо собрать всю волю и подчинить ей свои чувства, она всё еще стоит перед ними, они всё еще испытывают ее своими вопросами. При этом она не видит, не понимает к чему они ведут, а ведь там, в конце разговора — определение ее судьбы. Значит, надо призвать на помощь самообладание и попытаться не отпускать ситуацию на волю случая.
Аманда… Ответ у Гретхен был, но как объяснить его? Тем ли, что Аманда очаровательна, бесконечно добра и бескорыстна, но ей, Гретхен, не достает легкости, чтобы так же порхать изо дня в день?
Дом Аманды всегда полон людей, а Гретхен по душе уединение. Почти каждый день у Аманды встречаются либо поклонники поэтического искусства, либо музыки, танцев… Там собираются интересные, талантливые люди, и Гретхен бывает на этих Салонах тоже. Ей нравится, что в общей беседе поощряется собственное суждение, она не прочь поучаствовать в увлекательном споре, но — всё в меру, а не все дни напролет, и даже ночи…
— Аманда — это удивительный, своеобразный и щедрый человек, — заговорила Гретхен. — Ее душа так богата, что она без оглядки делится ею с другими. Она очень талантлива, потому к ней так тянутся. Я не обладаю никакими талантами, мне нечего отдать другим.
— Бог со всей щедростью одарил тебя красотой и умом — неужели это столь малоценно в твоих глазах? Твои суждения глубоки и оригинальны, и нам известно — многие из творческих людей жаждут именно твоей оценки. Ты уже и теперь становишься сосредоточием, к которому тянутся одаренные талантами. Помогать их совершенствованию, быть мерилом истинного дарования, уметь безошибочно отличить талант от ремесленничества — разве это под силу многим? И при этом быть восхитительной женщиной, деликатной и тактичной, уметь вдохновлять своей красотой, видеть у своих ног достойнейших мужей, и дарить и знать мгновения высочайшего слияния духа и тела.
— Вероятно, для меня в этом состоит одно из главных препятствий, — излишне торопливо проговорила Гретхен. И как ни пыталась она произнести слова со всей твердостью, голос ее дрогнул: — В том, что всякий будет считать себя в праве добиваться не только моего внимания, но и любви.
— Чего ты ждешь, Гретхен? Чего хочешь?
Помедлив, Гретхен сказала то, о чем еще мгновение назад не думала:
— Если бы мать Гелла позволила мне остаться в храме на острове…
— Ты считаешь, что твой жизненный путь — это путь храмовой служительницы? — спросил старец.
— Да, — замирая сердцем, ответила Гретхен.