где Гретхен совершает поступок, о котором не помышляла никогда в жизни.
Близилось утро, когда он захрапел рядом с Гретхен. Она смотрела в посветлевший полумрак, и никогда ещё не жаждала смерти с такой страстью, как сейчас. Она ни о чём не могла и не хотела думать. Даже мысль о Ларте, которая подспудно постоянно была с нею… теперь Гретхен поспешно прогнала её — нет! сейчас в ней всё чернота и изгаженность! и этим она невольно может коснуться его, подумать о нём не так, как он того достоин.
Глаза её бессмысленно блуждали по ненавистному жилищу — неужели всего несколько часов назад она могла наслаждаться пребыванием здесь? Гретхен уже в который раз с усилием расцепила зубы — они почему-то сами собой сжимались до боли.
Тусклый отблеск на противоположной стене непроизвольно привлекал взгляд Гретхен, и он время от времени бессмысленно возвращался к светлой полоске посреди сумрака. Наконец и сознание её обратилось к этому отблеску, и она вяло попыталась объяснить себе, что может бросать такой отсвет. Потом мысль об этом потерялась, и она смотрела уже безо всякого интереса, почти бессмысленно. Потом спросила себя снова, забыв, что недавно задавалась таким же вопросом. И вдруг она поняла, что это металлический отблеск. Напрягая зрение, ей удалось частью рассмотреть, а частью дорисовать воображением тяжёлый массивный черенок, и Гретхен стало ясно, что в стену воткнут большой нож. Через некоторое время мысль, пришедшая к ней, окончательно сформировалась. Гретхен осторожно села. Удержавшись от стона, она подобрала под себя ноги и встала. Храп не прервался ни на минуту. Гретхен медленно подошла к стене и убедилась, что не ошиблась — это был большой нож с широким лезвием. Он находился выше уровня её груди, но у стены стояла широкая скамья и Гретхен взобралась на неё. Повернувшись к стене спиной, она почувствовала, что холодная рукоятка коснулась поясницы. Нащупав кистями лезвие, она изо всех сил налегла спиной на рукоять и принялась перерезать верёвку. Рук она не чувствовала и, кажется, несколько раз порезалась, прежде чем тугой охват волосяных петель ослабел и несколькими движениями Гретхен высвободила руки.
Превозмогая ломающую боль в плечах, от которой на глазах выступили слезы, Гретхен поднесла ладони к глазам. Кисти распухли и были черны от крови, запястья тоже растёрты верёвками до крови. Гретхен с усилием разжала и сжала пальцы, которые казались чужими.
Потом осторожно спустилась со скамьи, подняла руки и плотно охватила рукоять ножа пальцами. Подумала, что следовало вытереть ладони — от крови рукоять стала скользкой, но делать этого не стала — пальцы сомкнулись на ней намертво. Гретхен по-прежнему всё делала медленно, неторопливо. Осторожно раскачала нож, чтобы дерево ослабило хватку, знала — ей не хватит сил, чтобы выдернуть его, всаженный в дерево мужской рукой. Нож ходил всё легче и, наконец, оказался в её руках.
Как сомнамбула, Гретхен подошла к постели. Она спокойно рассматривала большое нагое тело мужчины. Ничего не изменилось в её лице даже тогда, когда на несколько секунд ей показалось, что перед нею лежит барон Ланниган. «Это ещё лучше», — хладнокровно подумала Гретхен. Но наваждение прошло, Гретхен смотрела на рыбака Михеля. Она хорошо видела его — мрак ночи таял, готовясь уступить место утру. Гретхен должна была ударить наверняка, удар должен быть смертельным, потому что второго у неё не будет. Грудь? Да, это лучше всего. Но она не знает, куда должно войти лезвие, чтобы не встретить препятствия. Гретхен занесла руки над головой и изо всех сил ударила в мягкий живот.
Храп оборвался, рыбак широко открыл глаза и уставился на Гретхен. Потом перевел взгляд вниз, на её руки и неожиданно взревел. Она отшатнулась, пальцы, закаменевшие на ноже, выхватили его из раны, и хлынула кровь. Не переставая реветь, он зажал живот руками, закопошился, пытаясь встать. Гретхен отступила, равнодушно глядя на него.
— Сука! — уже не ревел, а всхлипывал Михель. — Я разорву тебя, гадина! Что ты сделала?
«Что я сделала?» — с недоумением подумала Гретхен и увидела, что нож с окровавленным лезвием всё ещё у неё в руках. С трудом разжав пальцы, она брезгливо отбросила его. «Я сделала то, что хотела, — подумала она. — Я это сделала и больше мне здесь делать нечего».