делает Гретхен свидетельницей лесного разбоя
Гретхен всё же упала. Споткнулась и повалилась неловко, пытаясь уберечь руку, которую прижимала к себе другой рукой. Не издав ни звука, закопошилась, пытаясь встать на ноги. Где-то совсем рядом коротко вскрикнула птица, и секунды спустя лес выпустил человека из-за своего зелёного заслона. Подойдя к женщине, он наклонился, помогая ей подняться, но она закричала и шарахнулась он него прочь.
Озадаченный выражением ужаса, проступившем на чумазом лице, мужчина сказал:
— Не бойся, я не обижу тебя.
Вслушавшись не то в бормотание, не то во всхлипывания странного существа, мужчина снова удивился и повторил ту же фразу, но на другом языке. И тут увидел, как взгляд нищей уходит куда-то мимо, и сквозь выражение ужаса и затравленности пробивается нечто похожее на радость. Ноги её подломились, она снова упала на колени, и с отчаянием и надеждой едва слышно проговорила:
— Святой отец…
Обернувшись, мужчина увидел позади себя человека в чёрной сутане.
— Она говорит по-французски, — сообщил он священнику.
Тот подошёл молча, склонился над Гретхен, вглядываясь в глаза, только что горевшие надеждой, но теперь в них снова, как немой крик, бился ужас: теперь, когда человек в сутане подошёл так близко, Гретхен увидела, что лицо его укрытой не тенью, а маской. Нет, сама по себе маска не испугала бы Гретхен, это было обычное дело, и увидеть человека в маске можно было не только на карнавале. Любая женщина, любой мужчина, желая остаться инкогнито, хоть днём, хоть ночью мог пройти по улицам города в маске, совершенно не привлекая к себе внимания… Но сочетание маски с платьем священника пугало, настолько оно было противоестественно.
— Не бойся, мы не сделаем тебе зла. Мы хотим помочь тебе, — снова сказал первый мужчина, выговаривая слова медленно и чётко.
Они, хоть и с трудом, но пробились к сознанию Гретхен. Она увидела, как человек в маске перевёл взгляд на её руку, а потом чуть прикоснулся пальцами к её плечу. Гретхен отшатнулась.
— Что у тебя с рукой? — с Гретхен говорил только тот незнакомец, что вышел к ней первым.
Она не ответила, не спуская глаз со священника. Почему-то отчаянно хотелось, чтобы он заговорил. Но он, не произнося не слова, опустился перед ней на колени и начал осторожно ощупывать руку. Когда пальцы его прикоснулись к плечу, Гретхен испуганно дёрнулась. Священник обернулся к мужчине. Он так ничего и не сказал, но мужчина, вероятно, умел понимать его без слов. А вот Гретхен не могла понять их намерений вплоть до того момента, пока большая ладонь не закрыла ей рот, а другая рука обхватила её поперёк груди, и Гретхен оказалась крепко прижатой спиной к незнакомцу. Она задрожала, когда человек в сутане стянул с её распухшего плеча просторную рубаху, и пальцы его стали быстро, но достаточно осторожно его обследовать. Потом он крепко сжал плечо и локоть, сделал короткое резкое движение, и Гретхен лишилась сознания от пронизавшей её боли, обмякла тряпичной куклой.
Бог знает, сколько времени продолжалось её беспамятство, но раздавшийся поблизости резкий звук помог ей прийти в себя. Позже Гретхен решила, что это был громкий свист, но в тот момент она безо всякой мысли открыла глаза и увидела высоко над собой густую зелёную крону, а ещё выше — синее небо. Она смотрела на них ни о чём не думая, пока не перевела взгляд чуть ниже, тогда Гретхен увидела чёрное платье и безмятежность её улетучилась. Одновременно слуха её достиг частый стук копыт и колёс. Молчаливый священник в маске, не скрываясь, стоял у дерева и смотрел туда, откуда доносились эти звуки, а так же щелканье хлыста и крик возницы. Гретхен понадобилось лишь немного повернуть голову, и в просвете кустов и деревьев ей стал виден участок дороги. Почти сейчас же перед её взглядом промелькнула коляска, запряжённая парой лошадей и сопровождение — четверо всадников.
И тут грохнули выстрелы, раздались крики, Гретхен различила между ними пронзительный женский голос. Храп лошадей, выстрелы, звон сшибающихся клинков — всё слилось для Гретхен в нечто непередаваемо ужасное. Она не помнила, когда вскочила с травы, теперь она стояла на коленях, прижимаясь к стволу дерева. На мгновение в поле её зрения попала чёрная фигура, неторопливо проходящая сквозь заросли, но потом она не могла оторваться от кошмарного зрелища, представшего её глазам. Лошади без всадников метались по дороге, а тех, что были запряжены в коляску, держали под уздцы какие-то люди, взявшиеся непонятно откуда. Лошади, испуганные шумом и суетой, храпели, задирали морды, пятились назад. Ещё Гретхен разглядела очень бледную женщину за распахнутой дверцей коляски, она торопливо срывала с себя драгоценности, а потом протянула их окружавшим коляску разбойникам. Но в тот момент женщина увидела священника, и лицо её сделалось белым, как лист бумаги.
Сердце Гретхен бешено колотилось, перед ней разворачивалось нечто ужасное, и хотя теперь плечи и спины разбойников всё заслонили, ушей её достигали отчаянные крики. Потом разбойники расступились и из коляски вытолкнули мужчину. Он упал на дорогу, его грубо подняли и поволокли. Мужчина упирался и рвался из рук, но его подтащили к дереву и привязали.
В следующий момент Гретхен забыла про несчастного, потому что внимание её привлекло то, что происходило у коляски. Гретхен снова увидела женщину. Она вырвалась, оставляя клочья платья в руках негодяев, и теперь бежала прочь, подхватив юбки. Один из разбойников вскочил на коня, выдернул из-за голенища кнут и раскрутил его над головой. Длинное жало по-змеиному метнулось вслед за беглянкой, обвило её ноги, и женщина рухнула на землю.
Гретхен не помнила, как она покинула своё убежище. И откуда взялись силы в её измученном, едва живом теле. С отчаянным криком она неслась, не разбирая дороги. Опомнилась, когда её рванули назад, и совсем близко увидела тёмные глаза в прорезях маски.
— Не делайте этого! — дрожа всем телом, отчаянно взмолилась она, и голос её прерывался. — Умоляю вас…
Он больно стиснул её плечо. Забыв о другом, повреждённом плече, Гретхен хотела обеими руками оттолкнуть его, — острая боль заставила её закричать. Силы разом оставили её, Гретхен сникла, опустилась на траву, прижимая к себе больную руку.
У неё уже не было сил протестовать, когда бандит привычным жестом заткнул за пояс подол длинного платья священнослужителя, поднял её на руки, и, не выпуская, поднялся в седло — откуда рядом взялся конь, она не видела. Она ничего не видела — её долго преследовали мольбы и крики несчастных путников.