в которой утро преподносит один сюрприз за другим
Утром следующего дня Гретхен обнаружила нечто, озадачившее и испугавшее её: выйдя из палатки, она беспокойно осмотрелась, так как не находила никаких признаков присутствия других её спутников. Не было ни Сандры, ни Мигеля, ни Морти. Только Пастор. Из их маленького лагеря исчезли все кроме них двоих. А там, где накануне вечером оставили лошадей, лениво щипал траву только конь Пастора. Осознание, что она осталась наедине с этим опасным человеком, не могло не ввергнуть Гретхен в смятение.
Он сидел у костра, подогнув под себя ногу, положив скрещенные руки на колено другой, и смотрел в огонь. Он ни разу больше не появился в сутане, но Гретхен слышала, как спутники, обращаясь к нему, называли его «Преподобный» либо «Святой отец».
Он не переменил положения при появлении Гретхен и ничем не показал, что заметил её. Впрочем, не видя лица его и глаз, трудно было судить об этом наверняка. Гретхен постаралась прогнать с лица выражение тревоги и пошла умыться к роднику, который накануне показал им с Сандрой Мигель.
Существование этого пресного источника здесь, на песчаной косе в нескольких метрах от моря было удивительно. Родничок, пробиваясь на поверхность, подмывал песок и образовал большую чашу, стенки её кто-то старательно выложил ракушечником, скреплённым глиной. Это препятствовало родниковой влаге быстро впитываться назад в песок. Постепенно вода всё же просачивалась и уходила, но родничок с неутомимой прилежностью щедро восполнял потерю, наполнял большую чашу чистой холодной водой. Гретхен не торопилась возвращаться. Она набирала воду в пригоршни и смотрела, как искрясь на солнце, вытекают из них юркие струйки, опускала лицо в ладони с прозрачной студёной влагой, просто сидела и слушала негромкое уютное журчание. Она бы и совсем не возвращалась в их лагерь, но почувствовала, что останься она здесь ещё — тот человек явится за ней.
Волей-неволей ей пришлось вернуться. Пастор стоял около своего коня, и по-видимому, долгое отсутствие Гретхен уже начало беспокоить его, об этом свидетельствовало то, как обернулся он на звук её шагов. Повернувшись к Гретхен, он коротко поклонился ей. Она замешкалась на несколько мгновений — Гретхен предпочла бы вообще не вступать в какие бы то ни было отношения с этим разбойником… Проигнорировать поклон, — да, это было бы вызовом ему, но… слишком мелочным, вздорным. Гретхен ответила таким же коротким поклоном и, не произнеся ни слова, повернула к палатке. У входа в неё на траве было разостлано свежее полотенце, на котором стоял завтрак.
— Благодарю вас, — против воли проговорила Гретхен. Одновременно испытывая некоторое облегчение оттого, что ещё около получаса сможет занять завтраком.
К тому времени, как Гретхен управилась с ним, мысли её вошли в более спокойное русло. Осмотревшись и всё обдумав, Гретхен решила, что люди Пастора не покинули их насовсем. По всему было видно, что Пастор ждёт своих сообщников или кого-то другого. Обе палатки стояли на месте и их не собирались складывать, да и другие вещи не были уложены. Итак, они должны ждать. Теперь Гретхен тяготило другое — как облегчить себе вынужденное пребывание один на один с этим человеком.
Собравшись с духом, Гретхен встала и направилась к разбойнику.
— Видимо, мы должны здесь ждать?
Он кивнул. Гретхен чувствовала на себе его тяжёлый взгляд, и спине стало холодно.
— Вы позволите мне погулять в роще?
Он снова кивнул, но теперь — с некоторым колебанием.
— Я не стану уходить далеко, и если меня позовут, я услышу, — попыталась она развеять его сомнения, сама забеспокоившись при мысли, что он может передумать и велит ей сидеть здесь, у него на виду. Но он опять кивнул, подтверждая своё разрешение.
Может быть, Гретхен была излишне мнительной, но ей казалось, что она физически чувствует, как деревья заслоняют её от недоброго взгляда, которым он провожал её. Когда впереди сквозь золотисто-коричневые стволы сосен начала пробиваться голубизна, Гретхен решилась обернуться. Ей казалось, что она всё ещё остаётся доступной взгляду разбойника, но на самом деле между нею и им уже встала стена деревьев. Только тогда напряжение отпустило Гретхен, и она перевела дыхание.
Ещё минута, и она вышла к точно такому же пляжу, который лежал по другую сторону узкого мыса. Гретхен не стала выходить из тенистой прохлады, сняла куртку, расстелила на песке, усеянном прошлогодней хвоей, сквозь которую пробивались тонкие былинки травы. Она долго сидела в грустной задумчивости, хотя — о чём думала? Ни о чём. Просто наслаждалась уединением, отдыхала от обременительного, тягостного общества, наблюдала суету муравьёв, озабоченно торопящихся по своим делам. Потом увидела край гребня в кармане куртки, встала и распустила волосы.
Она долго и тщательно расчёсывала их, но движения её были, скорее, машинальны, чтобы чем-то занять себя. Растрёпанные после сна, роскошные волосы превращались в ровное полотно чёрного атласа, зубцы гребня плавно и легко проходили сквозь него. Гретхен отложила гребень, движением обеих рук приподняла тяжёлую массу и откинула за спину, тряхнула головой — долгий водопад тёмных локонов укрыл её как плащом, упруго заструился ниже спины. Гретхен повернулась и вздрогнула — чуть поодаль, прислонясь плечом к дереву, стоял Пастор. Опомнившись от неожиданности, Гретхен вспыхнула.
— Подсматривать гадко! Впрочем, откуда вам-то об этом знать! Об этом известно только порядочным людям!
Она порывисто наклонилась за курткой и обмерла, потому что услышала негромкий глухой голос:
— Я не подсматривал, я любовался вами.