с Кренстоном происходят пугающие перемены
Когда сэр Тимотей спустился к обеду, он был такой, как всегда, ничего не напоминало о непонятном эксцессе, что произошёл между ними, и Гретхен тоже почти успокоилась, она решила, что дело, так тревожившее Кренстона, благополучно разрешилось.
Улучшению настроения способствовало и то, что ненастье уходило. Дождь прекратился ещё утром, ветер переменил направление и быстро сгонял облака за горизонт, сквозь них проглядывали ясные, голубые оконца. К полудню небо почти совсем очистилось, солнце беспечно сияло в чистой голубизне.
За вечерней трапезой Гретхен опять была одна, и хотя она испытала лёгкое недоумение из-за отсутствия Кренстона, но вчерашних переживаний не было и в помине — сэр Тимотей вовремя прислал сказать ей о том, что занят и будет ужинать позже.
Потом Гретхен вышла на балкон. Сумерки ложились на сад, но ветерок был таким ласковым и тёплым, что она захотела перед сном побродить по саду, посмотреть, как перенесли ненастье кусты зимних роз и полюбоваться их цветами. Днём Дороти отговорила её, сказав, что дорожки в саду мокрые, и Гретхен обязательно промочит ноги. Но теперь, обдуваемые сухим, тёплым ветром, они хорошо просохли. Вернулась Гретхен, когда Дороти послала за ней Габи — к тому времени уже почти стемнело.
По пути к себе Гретхен заглянула в столовую, предполагая застать сэра Тимотея за ужином — впрочем, она не знала наверняка, хочет видеть Кренстона, или напротив, желала бы избежать встречи с ним. Столовая была чисто прибрана и пуста, Гретхен вздохнула с облегчением, в котором сочеталось и чувство, что она поступила как должно, и то, что сэра Тимотея всё же не встретила. Гретхен легко взбежала по лестнице, думая о книге, которая ждала её, и вспоминая, на каком эпизоде прервала чтение. И тут она остановилась — до неё донеслись приглушённые звуки музыки. Играть мог только Кренстон, и уже это вызвало удивление Гретхен. Нет, она знала, что он хорошо играет на фортепиано. Иногда, разучивая новую пьесу, Гретхен увязала в каком-нибудь особенно сложном эпизоде. Тогда на помощь приходил сэр Тимотей, он с лёгкостью играл прямо с листа, который видел впервые. Однако на просьбы Гретхен поиграть для неё, он соглашался редко, обычно отшучивался и просьбу её отклонял.
Заинтригованная, Гретхен пошла на звуки музыки и поняла, что Кренстон находится в малом музыкальном салоне, где когда-то застал её. Эта комната располагалась в дальнем конце дома, и, вероятно, салон был устроен там именно с целью, чтобы звуки не достигали жилых комнат.
Когда Гретхен смогла разобрать мелодию, любопытство её как рукой сняло. Гретхен была очень музыкальна, звуки музыки были для неё то же, что буквы, и так же слагали истории, наполненные куда более яркими эмоциями и переживаниями, чем прочитанные в книгах. И теперь она стояла в пустом коридоре, слушала доносящиеся до неё звуки, и душа её цепенела от холода, проникавшего в неё.
Какое состояние души могло породить такую музыку? О, ещё недавно она знала это состояние — чёрное горе, одиночество и необратимая потеря… Хаос и отчаяние выплёскивались и порой превращали мелодию в какофонию звуков. Сердце у Гретхен останавливалось в мучительном предчувствии, что вот-вот, в следующий миг мелодия разрушится, невыносимая дисгармония взовьётся последним всплеском… и оборвётся. Гретхен почувствовала, что нервы её напряжены до предела, что она сама вот-вот закричит, зажмёт уши руками и кинется прочь. И тогда она заставила себя шагнуть вперёд, туда, где под руками Кренстона рождалась эта музыка.
Она старалась ни о чём не думать, когда потянула плотно прикрытую дверь, шагнула в неё и захлопнула за собой, будто отрезая себе путь назад. Кренстон услышал стук и порывисто обернулся на стуле. Наступившая тишина ударила по нервам.
— Убирайтесь! — резкий, раздражённый голос заставил Гретхен вздрогнуть всем телом. Но она сейчас же поняла, что он не разглядел её — в комнате было почти темно, свечи горели только перед Кренстоном. И в самом деле, следом он проговорил: — О Господи, Гретхен… наверное, вы уже устали слушать мои извинения. Глупо без конца извиняться… и опять позволять себе… Я думал, вы ещё в саду, — он взглянул на ночные окна и сокрушенно покачал головой. — Мне остаётся сообщить, что перед вами редкостный образчик глупца, — хмыкнув, проговорил он.
Кренстон не встал, не подошёл к Гретхен, он продолжал сидеть и смотреть на неё. Вдруг мрачно усмехнулся и сказал:
— Милая Гретхен, вам лучше держаться от меня подальше. Ступайте, крепко заприте двери, лягте в свою тёплую постельку и помечтайте о… — он резко умолк, оборвал сам себя. — Уходите!
Гретхен, будто слепая, нашарила позади себя дверь, и, не помня как, оказалась снаружи. Уже когда она заторопилась прочь, и слёзы жгли глаза, Гретхен поняла, что Кренстон был пьян, а на фортепиано рядом с подсвечником стоял бокал. И в эту секунду Гретхен вздрогнула, — будто в подтверждение из-за двери донёсся резкий звон разбитого стекла.
Гретхен вбежала в свою комнату, прижалась спиной к двери и дала волю слезам. С Кренстоном происходило что-то ужасное, теперь Гретхен была действительно напугана. К тому же она решительно не понимала причину перемен, с ним происходящих. Если прошлая ночь принесла ему разочарование, так к чему эти его переживания — она ни на что не претендует, она готова уйти так же, как пришла. Но он по-прежнему говорит о своей любви, и в глазах его, в голосе, Гретхен чувствует нечто большее, чем чувствовала раньше. Так что происходит с ним? На секунду явилась мысль молча уйти из его дома. И Гретхен поняла, что никуда она не уйдёт, пока Кренстон сам не захочет отпустить — Немой Пастор без всякого усилия отыщет и настигнет её, ведь здесь повсюду его люди.
Как она ликовала, «сбежав» от разбойников! Ей и в голову не приходило, что она в точности следует расчетам Кренстона. Это он вывел её на край рощи, показал свой дом, сияющий в лучах заката. Он безошибочно угадал, что Гретхен всем своим существом устремится к представшему её глазам убежищу. Он знал, как разителен будет контраст, когда он грубо одёрнет её лошадь, и Гретхен переведёт глаза с прекрасного дома-дворца на него — грубое чудовище. Однажды Гретхен спросила Кренстона, что, если бы она всё же не решилась бежать в ту ночь? «Вы должны были прийти в мой дом, я нашёл бы для этого другой способ», — ответил он.
Одетая, Гретхен лежала на кровати ничком и, глядя сухими глазами в пустоту, мучительно пыталась понять причину такого состояния Кренстона. Она гнала от себя мысль, что оно порождено банальной ревностью: он, нелюбимый, ревнует её к тому, чей образ хранит она в своём сердце. Неужели ей придётся мириться с этим всю жизнь, если станет супругой Тимотея. Но как можно ревновать к мёртвому… Стук в двери сорвал её с кровати, голос Кренстона заставил побледнеть.
— Гретхен… Позвольте мне войти. Мы должны объясниться.
Она похолодела от мысли, что сейчас он войдёт к ней. Но даже если бы дверь была заперта, она откинула бы запор. Он был здесь хозяин, а она — никто, бездомная нищая, живущая в его доме из милости. Безуспешно пытаясь укрепиться остатками самообладания, Гретхен подошла к двери и отворила её перед Кренстоном. Глядя в белое как мел лицо, в огромные потемневшие глаза, он не выдержал, прикрыл глаза ладонью. Гретхен машинально отметила, что волосы у него влажные — вероятно, сэр Тимотей сунул голову под холодную воду, прежде чем идти к ней.
— Нет… — пробормотал он. — Нет… Простите…
Кренстон повернулся и быстро пошёл прочь.