о том, где в этом мире есть убежище красоте и о новых трудностях, которые обещает Ларт
— Вероятно, ваша страна и впрямь, — удивительный мир любви и доброты. В это чудо трудно поверить, но так хочется верить! Но, Ларт, меня это каким образом может касаться? Далёкая, чужая, таинственная страна шлёт ко мне своего посланника? Неужели вы сумеете уверить меня, что и это правда?
— Да, Гретхен, надеюсь, что сумею. Мы не такое уж замкнутое сообщество, как, может быть, вы подумали. Мы стараемся по мере сил нести в мир свои идеалы любви, милосердия, красоты. И, кроме того, мы считаем одной из своих миссий — сберегать красоту. Женская красота — одно из наиболее ярких её проявлений. Надругательство над этим венцом творения — кощунство, непростительный грех. Во всех религиозных мировоззрениях женщина считается существом вторичным. Это не правильно. Женщина — лоно жизни. И если Бог есть Любовь, то кто как ни женщина пронизана любовью. Это порождение любви и её источник. Мужчина может прожить без любви, он найдёт ей какую-то замену, дело. Женщина, не познавшая любовь — не женщина. В нашей стране обрели вторую родину прекрасные дочери самых разных народов. О вас, Гретхен, нам стало известно около года назад. Последние полгода за вами пристально наблюдали. Обычно этот срок более длительный, но в случаях, подобных вашему, дольше ждать нельзя. Круг Семи принял решение о том, что изъятие вас из вашего мира будет актом милосердия и не повредит вам. Я прибыл сюда, чтобы исполнить это решение.
— Я не ослышалась? Вы сказали, что за мной наблюдали полгода?!
— Даже чуть больше. Это наблюдение было необходимо, чтобы избежать ошибки.
— О чём вы говорите, Ларт?
— Нельзя вмешаться в судьбу женщины, если вмешательство усугубит её несчастье. Мы не имеем права разлучать близких по душе родственников, близких людей. Решения Круга Вершителей бывают разными.
Гретхен помедлила, осознавая то, что услышала. Потом спросила:
— Вас интересуют только красивые женщины?
— В вашем мире судьба женщины незавидна. Любой. Счастливые редки. Но не реально принять участие в каждой, мы только молимся за них. А приходим туда, где зло принесёт наибольший вред. Не бойтесь, Гретхен, не терзайте своего сердца. Хуже того, что было в вашей жизни, уже не будет, клянусь вам. Я сделаю для этого всё.
— Вы? Но вы только исполнитель воли… Круга Семи или кого-то ещё. Много ли вы можете, Ларт? — горько усмехнулась Гретхен. — Полагаю, мужи высокого ранга, имеющие большое влияние в обществе, не становятся гонцами-исполнителями.
— Моего влияния хватит, чтобы защитить вас.
— А кроме того, боюсь, пославшие вас будут разочарованы. Красота в прошлом. Я проклинала свою внешность, и теперь никому в голову не придёт назвать меня красивой.
— Вы прекрасны, Гретхен, вы даже не осознаете, насколько прекрасны. Вы ещё расцветёте, как цветок, пересаженный на благодатную почву. Пройдёт совсем немного времени и вам покажется, что с вами свершилось чудо — будут мечтать об одном только вашем благосклонном взгляде. Вот тогда вы познаете свою власть — тогда станете женщиной. Я сказал уже, женщина — порождение любви. Сейчас вы ещё не женщина, ибо утрата символа девственности совершенно ничего не значит.
— О, Ларт!.. — едва выговорила Гретхен.
— Вам будет не просто у нас первое время. Знаете отчего? Вам будет невероятно тяжело сбросить оковы морали вашего цивилизованного общества, которыми вы прониклись, и считаете их незыблемо правильными. И даже когда разумом поймете их порочность, захотите расстаться с ними, это будет всё ещё тяжело. А то, что нравственность этого мира по сути глубоко безнравственна, вы осознаете очень скоро. Это узаконенное порабощения женщины. Разве не ощутили вы этого на себе, едва вступили в брак? Как много обязанностей обрушилось на вас — долг хозяйки дома, долг супруги, обязанность угождать своему мужу-хозяину, терпеть хама и негодяя в любом виде. А права? Да, закон был, как будто, на вашей стороне. Но вы настолько прониклись убеждением, что необходимо терпеть, терпение — добродетель, вы даже сказать никому не смели, что именно происходит за запертыми дверями вашей спальни.
— Довольно! Довольно, Ларт!
— Сейчас вы знаете, что я прав. Но ваше воспитание заставляет вас страдать, а речи мои кажутся чудовищно приличными, безнравственными, дерзкими…
— Да, вероятно вы правы… Но пощадите мои чувства, Ларт! — задыхаясь, проговорила Гретхен.
— Простите… Я только хотел дать вам повод для размышления.
Беседы с Лартом далеко не всегда заканчивались для Гретхен желанием опрометью выскочить из гостиной или библиотеки, забиться к себе в комнату и как можно дольше с ним не встречаться. Отнюдь. Подобное было скорее, исключением. Гретхен испытывала удовольствие от долгих разговоров с Лартом. Впервые мнение ее было интересно другому человеку, мысли, рожденные «куриными мозгами» оказывались достойными внимания и уважения. Вынужденно ведя уединенный образ жизни в замке барона Ланнигана, Гретхен находила утешение и забвение в книгах. А библиотека, собираемая многими поколениями Ланниганов, была хоть и бессистемна, но весьма обширна. Здесь можно было найти произведения любых жанров и сфер человеческого познания. Гретхен, начала осваивать её со светской литературы — с романов о любви, но скоро пресытилась ими, и исследование фонда приняло более серьёзный характер. Гретхен нашла то, чего и не искала, — в трудах по философии и богословию она обнаружила поддержку и опору себе. Она много размышляла над прочитанным, восхищалась отдельными постулатами, как откровением, с другими спорила, третьим находила подтверждение в каждом дне своей жизни… Но облекать мысли свои словами Гретхен впервые начала в беседах с Лартом. Он и сам был великолепным собеседником, остроумным, живым. Яркая, образная речь его завораживала, перед Гретхен будто разворачивались удивительные картины другой жизни, другой действительности, которой принадлежал этот человек. Картины эти были настолько реальны, что, подпадая под их очарование, Гретхен уже не хотела сомневаться в их истинности и жаждала лишь одного — чтобы Ларт разворачивал перед нею всё новые и новые полотна.
Проходил день за днём, пролетал, наполненный прогулками, музыкой и нескончаемыми разговорами. Первоначальное намерение Гретхен порыться в здешней библиотеке, осталось нереализованным. Ларт иногда читал ей вслух, и Гретхен с огромным удовольствием, затаив дыхание слушала его низкий, мягкий голос. Но саму её к книгам не тянуло — когда перед ней была удивительная, завораживающая, едва-едва приоткрытая книга — Ларт. И ей уже действительно хотелось, чтобы всё так и оставалось, чтобы ничего не менять. Перемен она боялась. Но пришёл день, когда Ларт объявил, что пора отправляться в путь.
— Я получил известие. Тот человек, что был вашим незримым хранителем в замке барона, уже на побережье. Пока мы доберёмся туда, он приготовит наш корабль к отплытию, чтобы мы могли без промедления выйти в море. Близится сезон штормов, но времени ещё достаточно, чтобы избежать спешки. Гретхен, вы не будете возражать, если я предложу вам роль юноши? Нам лучше иметь вид двух путников-мужчин, в начале пути особенно. Я знаю, вы хорошая наездница, но сможете ли выдержать два-три дня верховой езды? Потом уже не будет нужды изображать моего младшего товарища, хватит и вуали на шляпке. Кроме того, даме пристало путешествовать в карете, это поможет избежать любопытствующих глаз. Но карета и вуаль на шляпке станут доступны нам немного позже.
— Разумеется, Ларт, я сделаю всё, что вы сочтете нужным. Коль уж необходимо ехать, так я хочу лишь одного — как можно скорее покинуть эти места.