встреча с Кругом Вершителей
Ларт провел её через анфиладу залов. Великолепие их убранства могло бы соперничать с изысканной роскошью дворца французских королей. Но взгляд Гретхен был рассеян и скользил поверх чудных росписей и драгоценных мозаик. Всё в ней дрожало в ожидании высокого представления, и сердце сжималось от тревоги: что жизнь маленькой иностранки для тех, кто вершит судьбу государства?
Ларт остановился перед высокими дверями, и створки их начали медленно расходиться сами собой. Гретхен подумала, что стоит ей заговорить, дрожащий голос немедленно выдаст её. В эту минуту Ларт обернулся и ободряюще улыбнулся ей. Не смея раскрыть рот, она с огромной признательностью взглянула на него, и глаза сказали больше, чем хотела того Гретхен. Ларт протянул к ней руку, и стараясь ни о чём не думать, Гретхен вложила в неё свои пальцы. Она тщетно гнала мысль о том, что пред всесильным Кругом Семи он — величина слишком незначительная чтобы противостоять их воле, — так чем же Ларт может помочь ей? Сделав над собой усилие, Гретхен решительно шагнула навстречу судьбе.
Едва она ступила через порог, на неё обрушился солнечный водопад. Солнце лилось сквозь большое круглое отверстие в центре куполообразного потолка. Вероятно, там было какое-то устройство, потому солнце не просто светило — лучи врывались яростно, потоком, и Гретхен шла, облитая ими, как золотом.
Впереди на возвышении сидели люди, как показалось Гретхен — одинаковые, будто близнецы. На всех было надето что-то ослепительно белое, головы венчали сияющие диадемы.
— Подойди ближе, дитя мое, — услышала Гретхен голос. К ней обратился старец, сидевший в середине, и голос его был звучен, без всяких признаков старческой немощи. Его красивые седые волосы спускались на плечи. — Ты видишь звезду впереди. Встань в центре её.
Гретхен прошла вперёд, остановилась, где ей велели, и присела в глубоком реверансе. Почувствовала, что Ларт остался где-то позади, и ей стало одиноко до озноба. Обернуться она не смела. Некоторое время прошло в безмолвии — сидевшие на возвышении, смотрели на неё, но и Гретхен не опускала глаз. Теперь она разглядела, что среди них есть две женщины. Наконец, старец снова заговорил:
— Дитя моё, нам ведомо о тяготах твоего пути сюда. Но лишь теперь, когда видим перед собой столь юное и хрупкое создание, нам стала понятна истинная тяжесть этого испытания.
— Мой господин, меня хранил посланный вами, именно он принял главные тяготы.
— Если у тебя есть пожелания, просьбы, ты можешь сейчас сказать нам о них.
Помедлив, Гретхен проговорила:
— Я прошу награды.
— Награда воздаётся по заслугам. За что ты её просишь?
— За долготерпение и мужество, за бесконечно доброе сердце я прошу вознаграждения для вашего гражданина. По вашему посланцу я составила представление о людях его страны, и поверьте мне, он был достойным представителем. С тех пор, как я вручила ему свою судьбу, меня неизменно окружала доброта и забота. Для себя мне не о чем просить.
— Твои слова радостны нам. Мы не оставим их без внимания. Так своей волей ты пришла к нам?
И снова через паузу Гретхен произнесла:
— Возможно ли говорить сейчас о свободе воли? Я здесь потому, что впервые встретила человеческое ко мне отношение, что больше нет места, где я могла бы ещё на него рассчитывать.
«Кренстон!» — толкнулось в душе Гретхен, смутив её, но слова уже были сказаны.
— Ответ твой идёт от чистого сердца, в нём нет лукавства. И столь же искренне мы верим, что придёт день, когда ты с гордостью и радостью ощутишь свою причастность нашей стране.
Гретхен присела в глубоком поклоне.
— Мы желаем тебе счастья, прекрасное дитя.
Всю обратную дорогу до дома Гретхен молчала, находясь под впечатлением от встречи. Она ещё не полностью отдавала себе отчет в своих ощущениях, но чувствовала, что сердце её наполнено тихой и светлой радостью. Как будто тот солнечный поток пронизал её насквозь и омыл золотой своей энергией, вынес всё, что угнетало, страшило, тревожило. Гретхен чувствовала себя обновленной и напоённой новыми силами, с которыми она готова спокойно встретить новый день новой жизни, что бы он ни принёс ей. И как прекрасно было лицо старца, его негромкий сильный голос, лучистые голубые глаза… Ларт был прав — ей нечего было страшиться, вставая пред Вершителями. Гретхен вдруг подумала, что от этих людей она может со спокойным смирением принять даже порицание и наказание, потому что их решения были бы равно исполнены и справедливости, и милосердия.