А у Арвида, действительно, всё складывалось на редкость удачно, заставляя вспомнить: «Если правда на твоей стороне, помогать тебе будут все. И Бог». Ведь и правда, как будто кто-то корректировал неблагоприятный расклад обстоятельств. Один только прокол с Рыжим, когда тот сумел освободиться, завладеть оружием и взять Сауле в заложницы, вполне мог стать для Арвида последней оплошкой в его жизни. А раненая девушка на руках, когда он не знал, что делать с ней и со здоровой-то? И про вертолёт он узнал поздно, так что пришлось возвращаться практически туда, откуда они только что выбрались. Но в конечном итоге всё получалось так, что оставалось только сказать: повезло!
Везение было в том, что Зелёная долина так и лежала в сонном оцепенении — тревоги никто не поднял. И в том, что вертолётчик не ушёл ночевать под охрану стен комплекса, остался в домике на краю взлётного поля. Правда, там было ещё двое, но с ними Арвид управился на глазах у пилота, что подействовало на того чрезвычайно убедительно. Вертолётчик не пытался изображать героя и с подчёркнутой готовностью и точностью выполнял все требования Арвида. Он почему-то сразу поверил в смерть Нигматуллина. Может, из-за Сауле — он видел её в хозяйском коттедже, и если сейчас она оказалась с этим опасным парнем, в таком виде, значит, на комплексе в самом деле произошло что-то необычное.
Везение было и в том, что топливом вертолёт был заправлен под завязку. И оно продолжалось, когда стрёкот разгоняемого винта, показавшийся в ночной тишине оглушительным, никого не обеспокоил, только псы подняли раздражённый лай. Люди же, видно, рассудили так: есть хозяин, есть начальник охраны, наконец. А раз в коттедже всё спокойно, так с какой стати им бить тревогу? Может быть, кто-то и пошёл искать Кима, но пока проясняли обстановку, беглецы уже были в воздухе.
Когда горный массив остался позади, Арвид приказал посадить машину в безлюдном, укромном месте. Внизу ничего не было видно — только чернота и ни огонька в ней. Минут через десять вертолёт пошёл вниз. Смолк мотор, только что-то потрескивало негромко и шумели, останавливаясь, винты. Пилот нерешительно обернулся.
— Люди поблизости есть? Жильё? — спросил Арвид.
— Километров на сорок вокруг разве что юрты при отарах, семьи чабанов кочуют.
— А ближайшее селение?
— Ундыр-таш, тридцать пять километров на северо-восток.
— Сауле, оттуда до твоего дома далеко?
— Не очень. Наш поселок ещё чуть дальше, за Ундыр-Ташем.
— Хорошо, утром решим, что будем дальше делать, а теперь — спать.
Арвид велел пилоту располагаться в самом хвосте вертолёта, подальше от кабины. А для надёжности пристегнул его наручниками к какой-то скобе в стенке. Потом подошёл к Сауле, сидевшей на жёстком сиденье в ряду таких же не очень уютных кресел, идущих вдоль борта. Она смотрела на него снизу вверх.
— Ну, как ты, сестрёнка?
— Хорошо.
— Устала?
— Нет. Немножко только.
Арвид понимающе улыбнулся, провёл тыльной стороной пальцев по её щеке — под смуглой кожей болезненную бледность не враз и разглядишь. Пилот, приподняв голову, смотрел на них.
— Эй, — позвал он. — Вон, наверху, в железном ящике одеяло есть.
— Одеяло? — обрадовался Арвид, он как раз пытался придумать, как поудобнее устроить девушку на ночлег. Повернув рукоять, он опустил крышку и открылось глубокое отделение для багажа. Кроме фланелевого одеяла Арвид обнаружил ещё и подушку. — Да ты запасливый! — похвалил он пилота.
Вертолётчик вздохнул, поворочался и, отвернувшись к стенке, затих.
— Нога болит? — спросил Арвид.
— Нет, — помотала девушка головой, — Ты не беспокойся.
— Ну и врушка ты, — упрекнул Арвид. — Я знаю, что ноет теперь, болит.
— Но совсем чуть-чуть, терпеть можно, — попыталась убедить его Сауле.
Подтянув рюкзак, Арвид расстегнул один из карманов и вынул плоскую металлическую фляжку. Отвинтив крышку, протянул девушке:
— Пару глотков.
Помедлив, она взяла фляжку и поднесла её горлышко к носу. Арвид рассмеялся над тем, как она заранее сморщила носик, ещё не понюхав содержимое. Сауле ожидала, что пахнёт алкоголем: водкой или коньяком, но лёгкий запах спирта смешался со странным, пряным букетом растительных запахов и был даже приятен.
— Это экстракт жень-шеня, золотого корня, ещё много чего. И силы назад возвращает, и обезболивает, пей, не бойся. Вот, умница. Рану сейчас трогать не будем, ей сейчас просто покой надо дать. А утром я перевяжу тебя снова.
Сауле закуталась в одеяло, свернулась комочком внутри большого свитера Арвида. Она никак не могла согреться, то ли от слабости, то ли это было от нервов. Так много пришлось ей пережить и выстрадать за несколько последних часов. Арвид сидел рядом, привалившись спиной к металлическому борту. Через некоторое время он тихо спросил, не открывая глаз:
-Почему ты не спишь?
Девушка растерянно моргнула, она была уверена, что он не замечает её взгляда — было почти темно, только свет луны, вливаясь сквозь переднее обзорное стекло и в иллюминаторы, слегка разгонял кромешную мглу. Она молчала, не зная, как сказать ему про свои мысли.
Сауле чувствовала, что этот человек находится рядом с нею последние часы. И не то чтобы она боялась остаться наедине с опасностями и трудностями, поджидавшими её уже завтра… Хотя да, и это тоже, разумеется. Он уйдёт, и рядом не будет никого хоть сколько-нибудь такого же как он. Такого, с кем будет надёжно, и можно просто идти за ним, не спрашивая ни о чём, зная, что так правильно, что он думает и за тебя, и за себя. Он уйдёт, у него своя дорога, у неё — своя, и сблизились они только на короткое время. Но они не просто прошли рядом друг с другом, за это короткое время их дороги-судьбы сплелись так, что теперь Сауле понесёт в душе своей — долгая ли жизнь ей суждена, коротка ли, не имеет значения — частицу этого странного человека. И потому так жаль тратить на сон последние часы, пока он ещё рядом. Ей хотелось говорить с ним. Казалось, что он может сказать ей нечто важное, необходимое ей потом, когда его не будет. И она сможет сверяться с тем, что он оставит для её, и советоваться, и находить ответы. А может быть, ещё важнее было что-то сказать самой, про себя, дабы остаться в его памяти настоящей, а не подстилкой Шерхана. И вот — он спросил, а слова исчезли, и она молчала, не зная того, главного слова, с которого надо было начать.
Арвид положил руку ей на голову.
— О чём думаешь, сестра?
— Поговори со мной.
— Боишься завтрашнего дня?
— Не знаю… Наверно…
— Тебе надо уехать отсюда, Сауле. Кто у тебя дома?
— Мама, — сказала девушка и судорожно сглотнула.
— Вот, заберёшь свою маму и уезжай подальше. Я постараюсь что-нибудь придумать, чтоб помочь тебе. Хотя утром мы должны расстаться. У меня очень важные дела, Сауле, я беспокоюсь за дорогих мне людей, они сейчас в опасности. Мне нужно к ним. Но у тебя будет всё в порядке, я уверен.
— А у тебя дома — кто?
— Не надо тебе обо мне знать, Сауле, так лучше. Давай о тебе говорить.
— Хочешь что-то знать обо мне? Спрашивай.
— Мне кажется, я всё знаю о тебе.
— Нет! Ты не можешь обо мне знать, ты только думаешь, что можешь! — резко, почти враждебно проговорила Сауле. Но враждебность эта была не против Арвида, против собственной судьбы, может быть. Она замолчала, и Арвид не вторгался в эту паузу, почти физически чувствуя её напряжение. — Я просила тебя убить его, разве ты можешь знать — почему.
— Я догадываюсь.
Она торопливо замотала головой, будто желая прогнать домыслы Арвида, мешая им даже возникнуть.
— Вчера хоронили моего отца, — сказала Сауле. — Он разбился в горах. Рустам не сказал мне. Он думал, что я не знаю. А я знаю ещё, что отца сбросили в пропасть. Из-за меня, потому что отец не хотел отпускать меня в долину.
Сауле говорила ровно, как будто катилась на ногах по скользкому льду: вот сейчас, сейчас, неловкое движение и она потеряет равновесие, закричит, рухнет — но продолжала скользить с остановившимся, замершим сердцем.
Помолчав, Арвид медленно заговорил:
— Я был совсем маленьким, мы шли с мамой, она держала меня за руку. На тротуар вылетела машина и сбила её. Скажи теперь, виноват ли я был в её смерти?
— Ты?! — девушка не сразу отошла мыслями от своего, кашлянула, прогоняя охриплость. — Как ты мог быть виноват?
— Я ни в чём виноват не был. И всё же с того дня я жил с тяжким ощущением вины. Не существующая, она мучила меня.
-Это неправильно…
-Вот эти слова я и собираюсь тебе сказать. Ведь ты уже осудила себя за смерть отца.
-Это совсем другое!
-Нет, то же самое. Какой выбор у тебя был? Тобою воспользовались, как вещью, не спросив согласия. Разве не так?
Сауле молчала, язык не поворачивался сказать: «Да, так», потому что это было как попытка оправдаться. Тёплая рука легла ей на голову.
— Ты думаешь, что мама этого не поймёт?
— О, нет! Нет-нет, я так не думаю! Мне только жаль её, сказать нельзя, сердце щемит… Они ведь у меня уже старенькие, я последняя, поздняя дочь.
— Знаешь, у вас всё будет хорошо. Завтра ты вернёшься к матери и будешь сильной, будешь ей опорой. Вы начнёте другую жизнь. Мне приходилось видеть людей в таком состоянии, что казалось, им не выжить, легче умереть, чем вернуться к жизни. Но проходило время… Должно пройти время, Сауле. Надо только держаться за что-то, для тебя это будет необходимость заботиться о маме.
Сауле долго вздохнула. То состояние обманчивого равновесия, когда каждое мгновение она готова была сорваться в истерику, теперь прошло, она была спокойнее.
— Ты добрый… Хотя, то что делаешь… то, что я видела… жестокое, страшное. Но ты — добрый. Как мне повезло, что ты оказался со мной рядом! Я не умею сказать про то, что чувствую… Я думаю, что буду помнить, думать о тебе всегда, каждый день. Мне так будет легче жить.
— Да уж, помнить меня ты будешь, — хмыкнул Арвид. — Я ведь кое-что оставил тебе.
Сауле вопросительно повернула голову.
— Шрам.
— Ах, ты про это! Как ты собирался мне сказать? «Это неправильно», — девушка улыбнулась. Помолчав, задумчиво проговорила: — Спасибо тебе. Мне так нужно было, чтоб ты сказал, — в голосе послышались слёзы, и она умолкла. Через паузу опять заговорила: — Как будто у меня глаза, голова были замотаны душной тряпкой. Теперь стало легче, свободнее как будто.
Арвид взял её маленькую, изящную руку, согревая в ладонях, тихонько гладил молча. Сауле тоже молчала. Прошло несколько минут, Арвид осторожно опустил её руку: усталость всё же взяла своё — девушка спала. Арвид привалился спиной к холодной стенке, расслабился, закрыл глаза. Из хвоста вертолёта доносилось лёгкое похрапывание. «Похоже, простой работяга, — вяло подумал Арвид, — не повязан ни в каких делах Шерхана. Будь рыльце в пушку, не спал бы так сладко.» Он устало поднял руку и взглянул на светящиеся стрелки. «Поспать бы часок, потом проснуться и обо всём подумать на свежую голову… — мысли поплыли, утрачивая чёткость, мешаясь, путаясь с какими-то образами.
Арвид разбудил Сауле и вертолётчика, когда темнота ночи предутренне посветлела.
— Давай сестрёнка, поменяем повязку, — сказал он, опуская свой рюкзак рядом с ней. — А ты, дорогой, внимательно слушай, что я тебе сейчас говорить буду, и запоминай накрепко. Потому что не дай тебе Бог ошибиться и сделать что не так.
Арвид говорил, одновременно занимаясь раной.
— Ты понимаешь, что сейчас самое время выйти из этого нехорошего дела, так? — продолжал он разговаривать с пилотом, сидящим рядом с Сауле — теперь без наручников. — Шерхан мертв, Ким тоже. Уходи, пока есть возможность. Впрочем, у тебя своя голова, поступай, как знаешь, но сначала сделаешь то, что скажу я. Ну-ка, подержи, — пилот поспешно принял из его рук стерильную салфетку. — Я сейчас уйду, а девушку оставляю на твоё попечение.
— Как это? Что мне с ней делать? — в замешательстве спросил мужчина.
— Сначала полетите в её селение, заберёте мать Сауле. А потом — хочешь лети к железной дороге, хочешь, брось эту машину и вези их другим транспортом, но видишь — девушка ранена, имей это в виду. В общем, им надо скрыться. Увезёшь их из этих мест. Не отправишь, а увезёшь, ясно? Позаботишься о жилье, мебели, одежде. Устроишь их, тогда свободен.
— Ну ты… Ты что, думаешь я миллионер?
— О деньгах не беспокойся. Сауле, тебе я дам телефон, хорошенько его запомни. Каждый месяц будешь звонить по нему. Скорее всего, там будет автоответчик, оставляй сообщение — как у вас дела, нужна ли помощь и обязательно — адрес. Так — полгода. Чтобы я знал, где ты и как. Если больше месяца от тебя не будет весточки, я приеду, разыщу тебя. Поняла?
Сауле кивнула.
— Порядок, — сказал Арвид, придирчиво осматривая свежую повязку. Теперь в ней не было никаких необычностей — простой аптечный бинт и умело сделанная перевязка. — Дай-ка мне твои документы, — протянул Арвид руку, и слегка удивлённый вертолётчик молча и послушно полез к себе в карман. Арвид полистал их, вернул назад. — Ну, так вот, Макренко Пётр Алексеевич с улицы Строителей 35 квартира 21, женатый, имеющий двух детей. Давай считать, что мальчишек своих ты в залог поставил. Будет у этой девочки всё в порядке, значит и твои пацаны будут живы и здоровы. Не дай тебе Бог какой финт выкинуть — из-под земли достану и произведу расчёт по полной программе.
Арвид в упор посмотрел на вертолётчика, лицо у того посерело, он встал и молча прошёл вперёд, в кабину.
Сауле сидела, опустив глаза. Арвид тронул её за подбородок, она неловко глянула на него.
— Всё в порядке? — спросил Арвид.
— Угу, — пробормотала девушка и опять отвела глаза.
Арвид улыбнулся, наклонился и поцеловал её в губы. Сауле откачнулась, уставилась на него изумлёнными глазищами и начала краснеть.
— Вот так-то лучше, — сказал Арвид. — А то всякие страсти придумывать начала про меня. Я всего лишь хочу быть спокойным за тебя и уверенным в твоём будущем.
— Извини… — еле слышно проговорила она.
— Не забывай мне звонить.
— Ни за что не забуду.
— Вот номер, выучи его, а бумажку лучше выброси. И деньги, — Арвид вытащил из полиэтиленового пакета несколько банковских упаковок, положил девушке на колени.
— Ой, — испугалась она, — не надо столько!
— Я знаю, сколько надо. Теперь — пора. Будь счастлива, сестрёнка.
Несколько мгновений Сауле растерянно глядела на него, потом обеими руками взяла его руку и прижалась к ней лицом.
— Я никогда не забуду тебя.
— Я тоже, — улыбнулся Арвид. — Звони.
Он спрыгнул на землю, закрыл дверцу и махнул рукой: «Пошёл!» Когда вертолёт, чуть заваливаясь на бок стал удаляться от него, Арвид просунул руки в лямки рюкзака, поправил его и неспеша побежал в другую сторону — ему предстоял долгий марш-бросок.
Целью Арвида был тот самый городок, в котором он собирал первоначальную информацию о Нигматуллине и порядочно помозолил глаза местному населению. Сыновья Шерхана бросятся искать убийцу отца, и едва ли город выпадет из поля их зрения. Именно там Арвида должны найти и жестоко отомстить. Расстояние было довольно значительно, и покрыть его Арвид должен был в как можно более короткие сроки. А сколько ему отпущено этих сроков? Ровно столько, сколько понадобится для обнаружения трупа Шерхана, чтобы об этом узнали сыновья, и чтобы развернулась ловчая сеть на него, Арвида. Два, три, четыре часа? За это время Арвид должен попасть в город и встретиться с Матвеем. Позднее счёт пойдёт на минуты. Арвид мог бы ещё лавировать, допустить какие-то вариации, будь он один. Но Иверев ждал его, им необходимо было совпасть. И таймер Матвея Арвид запустил, когда ночью, пока вертолётчик и Сауле спали, отправил ему сообщение с окончательным вариантом их действий, скорректировав под события последних часов последний пункт совместного плана, прорисованный раньше лишь схематично.
С вертолётом повезло, безусловно. Затянись возвращение Арвида из долины, и преследователи-мстители получили бы значительную фору во времени. Арвиду пришлось бы проскальзывать сквозь ячейки раскинутой сети, и едва ли удалось бы обойтись малой кровью. А устраивать здесь побоище Арвиду уже не хотелось — чтобы засветиться, вполне достаточно одного Шерхана.
Можно бы ещё порядочный кусок пути по воздуху преодолеть, но лететь ночью в этой кромешной тьме он не рискнул, заметив, как нервничает пилот. Арвид умел летать на вертолётах, поэтому в работе вертолётчика разглядел и оплошки в управлении машиной, и его неуверенность. И был не настолько самонадеянным, чтобы самому сесть за штурвал, не зная местности, рельефа и ничего не видя внизу. А вот что темнота может быть очень коварна, это он хорошо знал.
Утром же посчитал, что важнее немедленно отправить Сауле домой, а сам он справится. Арвид усмехнулся: не профессионально. В Учебке за такой поступок он получил бы строгое взыскание, потому что в деле обязан уподобиться самонаводящейся ракете и знать одно — цель. А ракета уступающая дорогу, оглядывающаяся, как бы кому не повредить — нонсенс. Но пусть в эти игры играют теперь другие, себя Арвид от службы Центру уволил.
Задержи он девочку, и милосерднее было бы не отправлять её к матери, а пристрелить на месте. Ей бы уже не разминуться с шакалами из Зелёной долины. Ведь ясно, что Сауле станут искать. Может быть не столько ради неё самой, а чтобы получить сведения о нём, Арвиде. И искать станут первым делом у матери, куда ей ещё податься? Понимала сама Сауле или нет, что времени у неё в обрез, но Арвид понимал, потому не стал задерживать её ни на час и разъяснил ситуацию её вынужденному опекуну.
Ещё не совсем рассвело, когда Арвид разглядел в стороне белый купол юрты и, не сбиваясь с ровного бега, повернул к нему. Собаки почуяли появление чужого и подняли лай. Арвид медленно подходил к человеческому жилью, когда полог откинулся и показался человек. Арвид поднял обе руки, помахал:
— Уважаемый, не найдётся ли стакана воды для путника?
Чабан некоторое время присматривался к неурочному путешественнику, потом отозвал трёх больших псов.
— Извините, что потревожил, уважаемый. Но я так рад, что набрёл на вашу юрту! Машина сломалась у меня. Пошёл пешком, да заблудился. Пришлось ночевать в степи, а тёплого с собой ничего нет, так едва не замёрз ночью. Решил, что лучше уж идти. Шёл, шёл, никого, будто вымерли все. Очень я рад видеть вас!
— Проходи, гостем будешь. Сейчас чай будем кушать, лепёшки — согреешься.
— Спасибо, уважаемый, сразу видно — доброе у человека сердце. Скажите, а далеко ли до … — Арвид назвал посёлок, который, как он помнил по карте, лежал чуть в стороне от его цели.
Выслушав ответ и проиграв лицом всю гамму чувств, подходящих моменту, Арвид задал главный вопрос, ради чего и терял время с чабаном.
— Нет ли у вас мотоцикла, добрый человек? — Арвиду было известно, этот вид транспорта пользуется у чабанов успехом.
-Есть, — поколебавшись признался чабан. — Только не могу я тебя отвезти, никак не могу овец оставить. Жена приболела, дети малы ещё, а дорога не близкая.
— Тогда продайте мне его, — попросил Арвид.
— Как продайте? — удивился хозяин. — Ты в шутку сказал?
— Нет, не в шутку. Я дам вам хорошие деньги, месяца не пройдёт, как вы купите новый. А пока обошлись бы лошадьми, как раньше. Не так ли?
— Так-то оно так… да я не собирался продавать мотоцикл!
— Мне он очень нужен сейчас, выручайте.
— Ведь ты его ещё не видел!
— В любом случае, надеюсь из него выжать больше, чем из себя или из лошади.
Чабан засмеялся:
— Если наперёд такой догадливый, так, может, и цену скажешь, на товар не глядя?
— Цену вам называть. Я торговаться не стану.
Сговорились быстро. Мотоцикл был хороший, хозяин не пожалел денег, приобретая себе железного коня. Арвиду же тем более не было смысла скупиться — время стоит неизмеримо дороже, когда счёт идёт на часы и минуты, а ставка сделана на поле, имя которому «Жизнь».