Аллу хоронили не просто всем селом. С выражением соболезнования приехали высокие гости, коллеги и знакомые Галины Георгиевны. Подъезжали к дому Елецких машины, из них выходили люди в черных костюмах, женщины в темных одеждах, — сразу видно, не чета деревенским. Пышные венки с траурными лентами все несли и несли. Сначала в дом, потом начали ставить снаружи, у входа, потому уже у распахнутых настежь ворот.
Галина убивалась над гробом дочери. Огонь до Аллы не добрался — пожарные его быстро погасили. Да еще дождь помог, хлынул-таки над пожарищем. Но не добрались до Аллы и спасители. Влезли в разбитые окна, пошарили в густом, едком дыму и посчитали, что дом пуст. Искать в шкафу никому в голову не пришло. Впрочем, Аллочке они так и так помочь уже не могли бы. Она задохнулась.
Деревня переживала шок. Жалели: «Такая молодая… Красавица писанная… В гробу-то, гляди, как живая лежит!.. Ох, Кире еще горе… Вот горемычный! Счастье, что детки целы».
Гадали, зачем Алла разложила огромный костер посреди кухни, рядом с открытым подпольем? А в шкафу как оказалась? Испугалась и спряталась? Так не ребенок же… Каких только предположений ни высказывали. Соображала ли, что делает? Да как же мальчишек-то дома не оказалось? Это уж точно сам Бог от них смертушку отвел и послал к ним Костю как раз перед тем, как Алла пришла за сыновьями. Нашлись, кто видел ее в ограде детского сада, слышали, как звала детей. Ведь в аккурат перед пожаром это было. Счастье, что Костя успел увести близнецов.
Что Костя детей спас, в этом никто не сомневался. А вот у обезумевшей от горя матери вперемешку с рыданиями вырвалось:
— Уби-и-или доченьку! Мальчишек забрали, а девочку мою сожгли-и-и! Это все она! Отомстила! Я знаю! Зна-а-аю-ю-ю!
Люди сочувственно качали головами, но мать за неправедные слова не судили. Такое горе… Тут человек сам себя не помнит. Один лишь Сергуненко Толик, оказавшийся в тот трагический вечер попутчиком Кости, сказал: «Ну уж так-то тоже не надо… Благодарила бы лучше Костю. Если б ни он… Я-то — скажу честно, чего уж там — ведь даже не подумал их увести. Вместо одного три гроба закопали бы…»
Как все на самом деле было, знать не мог никто. И того, конечно, не знали, что в последние минуты своей коротенькой, глупо прожитой жизни, Аллочке было невыносимо страшно. За дверцами шкафа что-то трещало и стреляло, внизу метался жуткий отсвет, и именно из-за него Аллу охватывало жаром. А еще сильно пахло дымом. Почему-то першило в горле и до слез ело глаза.
— Кира… — всхлипнула Аллочка и вдруг сообразила, что давно уже не вспоминала о нем.
Погруженная в свои бредовые, фантасмагорические переживания, она совсем забыла о Кирилле. Помнить о нем было слишком больно, и распадающийся разум, оберегая себя от этой боли, заблокировал память. Алла, действительно, не помнила о муже. Она бы и о сыновьях его забыла, не мелькай они перед глазами. Но в последние минуты жизни стресс сбил блоки.
— Кира, забери меня отсюда… Прости меня, Кирочка… прости…
То ли Галина, то ли супруг ее послали к Бессоновым за детьми. Даша уговорила оставить мальчиков у нее.
— Все равно ведь там сейчас не до них, чужим людям отдадут. А я пригляжу за ними. Вы просто скажите, что детей определили, что с ними все в порядке.
После похорон приходила к Даше скорбная Василиса.
— Я бабка Аллочкина. Может, знаешь, жила у них, когда близняшки маленькие совсем были. Ишь, выросли-то как! Давно я их не видела. Кирюша-то, бывало, приезжал с имя к нам. Дак это уж когда было. Вот какие стали детоньки мои. Помните ли бабку Василису, а?
— Вы что?.. Пришли забрать их у меня? — с беспокойством спросила Даша.
Василиса вздохнула:
— Поглядеть на них зашла. А отдали бы, так с радостью забрала бы к себе. Не отдаст ведь Галька. Единственная память от дочки, — увидела, как Даша сжала губы. — А ты-то чего думаешь?
— У них отец есть.
— Его еще дождаться надо… Почти два года… Долгонько. Даша, а мне ведь Кирилл о тебе рассказывал.
— Что?
— Да все, наверно.
Помолчали. Василиса с печальной улыбкой смотрела на правнуков. Мальчишки сосредоточенно извлекали из оберток конфеты, ее гостинец.
— Чаю хотите? — спохватилась Даша.
— Спасибо, милая. Меня зять ждет, поехали мы домой.
— Скажите… а Кирилл вам не пишет?
— Нет. Я и адреса его не знаю. Пойду я. — Еще раз поглядела на близнецов, прежде чем выйти за дверь: — Ох, шибко не хочется мне, чтоб Галина под свою руку их забирала…