Днём Асе позвонила Элька.
— На вечер никаких неотложных дел не напланировала? Лёлька, надеюсь, тоже? В общем, сегодня девичник у меня в «Пирамиде». Мне надо вам с Лёлькой что-то важное сказать. Я весь вечер там буду, так что приходите, как самим удобно — в шесть, в семь, или хоть сразу после работы. Ну всё. Целую. До вечера.
Во время обеденного перерыва, когда подруги остались вдвоем, Лёлька заговорила об этом звонке:
— Интересно, что это за важное сообщение у неё?
— Понятия не имею, — пожала плечами Ася. — Выспрашивать не стала. Вечером узнаем.
— Ты когда-нибудь гуляла на еврейской свадьбе? — задумчиво спросила Лёлишна.
— Ещё нет.
— Сдается мне, теряем мы подругу.
— Честно сказать, у меня такая же мысль мелькнула, — кивнула Ася. — Вроде бы других поводов для особых сообщений у Эльки нет.
— И время подходящее. Я слышала, евреи предпочитают свадьбы зимой играть.
— Почему?
— А у них нельзя справлять свадьбу во время шаббата — от заката пятницы до заката субботы. Остается только воскресенье — единственный выходной день, не в будний же день свадьбу праздновать. Но один день тоже вроде как маловато, потому начинают в субботу, сразу как солнышко сядет.
— А! Понятно! — рассмеялась Ася. — Зимой-то солнце рано садится!
— Вот именно! И укатит наша Элька в туманный Альбион… Навестит нас разок-другой, да и потеряется насовсем.
— М-да… не нашла себе никого поближе, — с сожалением проговорила Ася.
Лёлька лукаво сощурилась:
— Вот ты погляди, как всё сходится: придётся тебе за Дакоту замуж идти, а мне за Калину!
У Аси брови прыгнули на лоб:
— О как! Это из чего же, интересно, следует?!
— Ты Ася бестолочь, что ли? Объясняю для блондинок: Элька отбывает на ПМЖ в Англию, меня Калина увозит в Болгарию, а ты с Дакотой едешь в Дойчланд к своим фатерам. И мы как нормальные европейские леди, запросто наносим визиты друг другу. Соскучились — и раз! На уик-энд — или как оно в Европах называется — съехалась посерёдке, у тебя. А на Рождество в Англию, а летний отпуск на золотых болгарских пляжах! Нет, ну кайф же, согласись!
— Я что-то пропустила? Калина уже предложил тебе руку и сердце?
— Что ты о ерунде? Предложит, конечно.
— Я не о ерунде. Я об актуальном.
— Да ну нафик об актуальном! Давай лучше о приятном!
— Ну давай. О чём прикажешь?
— Зажимушница ты, Аська! — вздохнула Ольга. — Что ли я не вижу, как светишься? И чего молчим, интересно?
— Надо же! Все всё видят насквозь! Одна я бестолочь и блондинко.
— А это не оскорбление. В данном случае это типа синоним «влюбленная и счастливая». Ничего не вижу, ничего не слышу, вся в предмете чувств!
— Ой, Лёлька, перестань, ладно?
— Да ладно. Я же не насмешничаю. Я рада за тебя. Ты мне сегодня очень нравишься.
…У Эльки, в самом деле, имелся жених в импортном исполнении. Нашла она его, конечно же, в Лондоне.
Эль умела принимать нужные решения и совершать правильные поступки. Года три назад она решила, что должна серьёзно заняться английским языком. Иностранный, которым она «овладела» в школе, абсолютно её не устраивал. Девушка начала брать частные уроки. Закончила один курс, потом второй, третий, меняя преподавателей и уровень сложности языка. Один из преподавателей сообщил ей, что существует международный проект «Язык, на котором говорят всюду». Цель проекта — содействовать распространению английского. В их городе представительства нет, но можно заочно участвовать в программе. Эль, разумеется, шанс не упустила и начала с удовольствием ездить на какие-то семинары, тренинги. И однажды с восторгом объявила подругам, что её посылают на три месяца в Англию, практиковаться в языке.
Лондонская еврейская община оказалась на редкость деятельной. Приезд Элионоры, конечно, не остался незамеченным. Было бы удивительно, если бы «тетя Соня в телефонном разговоре с племянницей Розой не сообщила, что вчера случайно встретила Иосифа, и он сказал, что Элечка, дочка Липовских, эта умница и красавица, через два дня летит в Лондон! Ну что ты говоришь? Конечно ты знаешь Липовских! Твой двоюродный брат Шура…» и далее следовал подробный разбор родственников и знакомых. В общем, в Лондоне Элька в одиночестве не осталась. Каждую неделю она получала приглашения на какие-то вечера, встречи, презентации. Бывала, конечно, далеко не везде, куда её приглашали, поскольку располагала свободным временем меньшим, чем хотелось бы. К тому же, в Лондоне было чем заняться и кроме мероприятний, проводимых лондонской общиной.
Но на благотворительный бал, посвящённый сбору средств на нужды евреев стран Восточной Европы, Элька пришла. Честно сказать, мама настойчиво рекомендовала принять это приглашение. Вот на этом балу Элионора и повстречалась со своей судьбой.
Эльку на этих мероприятиях опекали и всячески о ней заботились. Разумеется, не была она обделена вниманием сильного пола. И это ещё мягко сказано. Захоти Эль, с ходу могла бы закрутить роман. Однако не было у неё никакого желания тратить время ещё и на «отношения».
Сегодняшнее мероприятие мало чем отличалось от предыдущих. Разве что наличием танцевальной залы, где кружились под музыку разновозрастные пары. А вокруг чужие люди с чужими светскими разговорами… Обсуждали, где что можно купить, какие предстоят распродажи, что надевала Мадонна на последнюю вечеринку в лондонский центр Каббалы, и как относится к Израилю новый глава МИДа…
А потом Эльке в лучших традициях светского бала представили Саймона Шеррингтона. Она видела его впервые, хотя почти все лица уже примелькались по предыдущим встречам.
— Я вижу тебя сегодня впервые, — представленный ей мужчина высказал её же мысль. — У тебя такое… особенное лицо. Я не мог не попросить, чтоб нас познакомили. Итак, ты из России?
— Да, из России. Приехала в Лондон изучать английский язык.
— Ты отлично говоришь по-английски!
— Спасибо. А ты, мне кажется, не часто посещаешь подобные собрания. Я уже бывала не нескольких, но тебя не видела.
— Это так, не часто и не долго. В основном с целью благотворительности.
— Мне бы тоже хотелось «не долго», — призналась Эль. — Меня мама попросила непременно принять приглашение на этот бал. Она беспокоится, что я игнорирую здешнее общество. Хотя это не так, и беспокоиться ей не о чем. Но на сегодня, кажется, со всеми долгами и обязанностями покончено.
— Как ты мило сказала о маме, — улыбнулся Саймон. — Значит, ты ищешь возможность покинуть общество? Я правильно понял?
— Правильно, — со вздохом подтвердила Элька. — Признаться, мне жаль тратить время на обсуждение шоппинга.
— Боюсь показаться слишком бесцеремонным, но я готов украсть тебя. И предложить лучший способ потратить время.
— Но мы едва знакомы…
— Вот и познакомимся получше!
Благотворительный бал они покинули вместе.
Саймон Шеррингтон оказался коренным лондонцем, английским евреем. Семья их владела крупной строительной компанией, которую Саймон должен был целиком унаследовать от отца, так как был единственным ребенком в семье. Несколько лет назад младший Шеррингтон окончил университет, и теперь работал в компании одним из ведущих специалистов.
Новый знакомый предложил покататься по вечернему Лондону.
— Ты много успела посмотреть?
— К сожалению, нет. Я хорошо знакома с Лондоном, но только теоретически. Сейчас у нас очень плотное расписание тренингов. Позже свободного времени будет побольше, так что путешествие по городу пришлось отложить на потом.
— Отлично! Считай, что «потом» уже наступило. Я очень рад, что могу показать тебе Лондон. Начнём прямо из его сердца, с Трафальгарской площади. Она официально считается центром Лондона.
Распугивая серых голубей, которых было здесь неимоверное количество, они шли через площадь к гранитной колонне с фигурой легендарного адмирала Нельсона. Саймон рассказывал, что когда-то на этом месте были королевские конюшни. Что голуби — достопримечательность площади, их принято кормить, поэтому сюда слетелись голуби со всех прибрежных скал. Их здесь тысячи, но голод им не грозит благодаря огромному наплыву туристов.
— Значит, лондонские голуби на довольствии у туристов?
— Выходит, так. А ещё в лондонском «птичнике» есть королевские ворОны. Знаешь про них?
— Нет. Что это за вороны?
— Они живут в Тауэре и ими очень дорожат. Британцы верят, как только вороны покинут Тауэр, придёт конец монархии.
— И они не улетают? Они же птицы, везде летают!
— Я тебе государственную тайну открою, — шёпотом проговорил Саймон: — Им подрезают крылья.
— Тогда они уже не вороны, а домашние курицы! — рассмеялась Элька.
— А это уже не важно. Государственный интерес превыше всего! Здесь утром красиво, — повёл он рукой вокруг. — Ровно в девять начинают враз бить все фонтаны. Очень красиво! Особенно в солнечное утро. К сожалению, солнышко нас не балует. А каждый год перед Рождеством на площади ставят ёлку из Норвегии.
— Почему из Норвегии?
— Традиция такая. В первое же Рождество после войны норвежцы прислали огромную ёлку. В знак благодарности за освобождение от немецкой оккупации. И с тех пор каждый год присылают.
Эль обвела глазами площадь, пытаясь вообразить её в Рождественском убранстве, подумала, что наверняка реальность превосходить её фантазии. Ей и вправду захотелось оказаться здесь зимой и полюбоваться на рождественскую сказку.
Саймон поднял голову вверх, где, подсвеченная прожекторами фигура однорукого и одноглазого победителя Трафальгарской битвы как будто парила над вечерней площадью. Затем указал на огромных львов, с четырёх сторон охранявших подступы к памятнику:
— Их отлили из пушек, захваченных у французов.
Эль с интересом рассматривала статую и львов, а потом озадаченно сказала:
— Странно… Здесь вот сколько голубей… Они же первейшие враги скульптурам, а Нельсон весь такой чистенький.
— Его покрывают специальным антиголубиным гелем.
— И птицы на нём поскальзываются и сваливаются с Нельсона? — рассмеялась Элька. — Ну надо же! Как просто!
— Вот у этой статуи тоже интересная история, — указал Саймон на всадника, стоящего перед колонной адмирала. — Это Карл Первый, от него отсчитывают все расстояния в королевстве. Памятник ему поставили при жизни, Карл успел увидеть свою скульптуру, но вскоре к власти пришли республиканцы, и короля казнили. Ему отрубили голову, а статую продали на переплавку. Потом монархию восстановили, статую разыскали под грудой мусора и поставили на то месте, где казнили убийц Карла. А смотрит он сейчас на Уайтхолл, где казнили его самого. Вот такая история. Жаль, что людей нельзя восстановить с такой же лёгкостью, как скульптуры. Да, а вон там Британский музей, — показал Саймон на здание, возвышающееся с одной стороны площади. — Ты знаешь, что там хранится Розеттский камень? Это ключ, благодаря которому удалось расшифровать все египетские тексты.
— Я читала! Розеттский камень — это табличка с письменами. А ключом стала благодаря тому, что один и тот же текст написан на двух или трёх языках. Саймон, а ты отличный экскурсовод. Мне повезло.
— Спасибо. В таком случае, смею надеяться, наша сегодняшняя прогулка по городу не последняя?
— О, это было бы здорово!
С Трафальгарской площади по Чаринг Крос они вышли на Лестер-Сквер.
— Тут собираются уличные музыканты и художники, здесь самые модные дискотеки, театры, мюзик-холлы и лучшие кофейни. Неподалеку кинотеатр есть, в нём показывают самые нашумевшие, скандальные фильмы. Так на этих сеансах можно встретить королевскую семью. Народу здесь в любое время суток полно. Пожалуй, в Лондоне нет более оживлённого места. Кого здесь только не увидишь. Настолько экстравагантные персонажи встречаются, невольно думаешь, что здесь собираются все городские сумасшедшие.
Вокруг и вправду было людно. Сновали двухэтажные автобусы, в толпе взрывались ритмы африканских барабанов и под них отплясывали чернокожие танцоры, создавая ломкий рисунок странных телодвижений.
— Там дальше площадь Пикадилли. На Пикадилли каждый вечер можно послушать самодеятельных и профессиональных музыкантов, артистов всех жанров, посидеть в кафе. Ещё несколько лет назад она бы легко выиграла чемпионат по грязи.
— В каком смысле?
— В прямом. Площадь была ужасно грязной. Пикадилли — одно из всенародно любимых мест столицы. Народ толчётся там круглые сутки. И создавался «культурный слой» из ворохов газет, раздавленных банок из-под пива и кока-колы, макдональдских упаковок и ещё кучи всякого подобного мусора. Но сейчас за этим тщательно следят, вовремя чистят, моют, подметают.
— Я хочу пройти по Пикадилли! Так не бывает, чтоб быть рядом и не взглянуть. Мне очень хочется!
— Отлично, идём на Пикадилли. Ваш писатель, Пустовский, писал, что по Пикадилли любил гулять высокомерный Оскар Уайльд, и весь аристократический Лондон подражал ему.
Через несколько минут они шли по знаменитой площади. Правда, Эль ожидала чего-то другого от прогулки по вечернему Пикадилли. От галдящей толпы некуда было деться. Пакистанские панджаби (длинная рубашка и брюки) и индусские дхоти попадались на глаза едва ли не чаще, чем одежда, более привычная глазу. На бордюрах сплошь сидели люди, курили и неторопливо потягивали «Гиннес» из банок.
— Вот на этой улице, — показал Саймон на короткую, ничем не примечательную улочку, отходящую вправо, — находятся самые старые английские клубы. Они часто даже без вывесок обходятся, им вывески не нужны. Это закрытые заведения, только для членов клуба.
— Чем же там занимаются?
— Да ничем особенным. Сидят, читают газеты, пьют что-нибудь, разговаривают, заключают пари. В XVIII веке граф Арлингтон проиграл восемнадцать тысяч фунтов стерлингов. Никогда не отгадаешь, о чём было пари.
— Хмм… что-нибудь спортивное?
Саймон рассмеялся:
— Почти угадала. Спор был, какая из двух дождевых капель быстрее сползёт по стеклу к подоконнику.
Эль рассмеялась вслед за ним:
— Всё, можешь больше не рассказывать, чем занимаются в закрытых клубах. Эта история много объясняет. А ты, Саймон, ты тоже член какого-нибудь закрытого клуба?
— Формально да. Но бываю в клубе не часто. Вообще-то в Англии шесть миллионов членов клубов и тайных обществ.
Над вечерним Лондоном начали сгущаться тучи. С минуты на минуту затянутое пеленой небо грозило пролиться дождём — вечным спутником британцев. По Пикадилли медленно двигался поток «Роллс-Ройсов», «Бентли» и «Феррари» с включёнными дворниками.
— Саймон, а смог у вас, наверное, зимой бывает? — спросила Эль.
— Смо-о-ог, — протянул Саймон, — боюсь, что разочарую, но лондонский смог там же, где российские медведи, гуляющие по городским улицам.
— Не поняла, — вопросительно повернулась к нему Элька. — То есть это что, из области предрассудков?
— Ну, не совсем. Смог был. Но в 1952 году от него погибло пятнадцать тысяч лондонцев. И тогда был принят «Закон о чистом воздухе».
— Пятнадцать тысяч?! Как такое могло случиться? Он что, ядовитый был?
— В известной степени. Смог был причиной серьёзных лёгочных заболеваний. Но чуть ли ни половина из этих пятнадцати тысяч погибли под колёсами — на улицах смог мешал вовремя заметить автомобиль. Но зато теперь, говорят, воздух в Лондоне такой же чистый, каким был в пятнадцатом веке. Так что про смог лондонцы стараются забыть навсегда. Даже стены отмыли от столетней копоти. Восемь лет отмывали. Некоторые удалось быстро очистить, чистили пескоструйными пушками. Но многие здания стояли в лесах по несколько лет. Те, что сложены из песчаника, их знаешь, как чистили? Вручную, зубными щетками. Часовню Вестминстерского аббатства отмывали два года, ушло три миллиона зубных щеток!
— Надо же! Я ничего такого не знала.
— Наша Темза тоже была самой грязной рекой в Европе. А сейчас стала самой чистой. По реке постоянно курсируют специальные корабли и накачивают в воду кислород. Несколько лет назад в Темзе поймали лосося и с тех пор о каждом пойманном лососе сообщают в газетах. А лосось, как известно, в грязной воде не живет.
Начал накрапывать дождь, Саймон и Эль свернули на узкую, неожиданно тихую улочку и зашли в маленькую кофейню. Для этого понадобилось спуститься вниз по ступенькам, так как кофейня занимала полуподвальный этаж. Но благодаря этому в ней царила атмосфера покоя и уединённости. Внимание Эльки привлекла японка, сидевшая в одиночестве. Она была в национальном костюме: кимоно, грим, парик, — всё как положено. Потом в кофейню впорхнула стайка девушек. У всех на головах были короны, а через плечо были надеты широкие ленты с надписью «Мисс…» — видимо, где-то поблизости проводился конкурс красоты.
Эль не догадывалась, что её знакомство с Саймоном Шеррингтоном было вовсе не случайным. И мамина настойчивость имела особые причины. И Саймон приехал на вечер-бал не с одной лишь благотворительной целью. Хотя и для этого тоже. Но ещё он приехал взглянуть на девушку из России, познакомиться с которой ему настоятельно рекомендовали родители. Его не особо заинтересовала их рекомендация. Саймон знал, что родители озабочены затянувшимся холостяцким периодом его жизни. Однако сам мало им тяготился и не торопился кардинально свою жизнь менять. Однако почему бы своими глазами ни посмотреть, что такого особенного в девице, ставшей событием в лондонской общине.
Элька же и не подозревала, что является «событием», её не сильно заботило, что о ней думает лондонская община. Она была мила, учтиво выслушивала советы местных дам, вообще слушала куда больше, чем говорила, и обществу это понравилось: «Умная девочка». Если же спрашивали, как её дела, отвечала как бы охотно и подробно, но — в меру. Эль умела произвести нужное впечатление. Оставить о себе мнение, как о положительной во всех отношениях девушке, у неё получалось естественно и само собой, без принесения каких-либо жертв на алтарь общественного мнения. Хотя, зарабатывать какие-то особые бонусы в глазах этих людей, она, собственно, и не собиралась. Люди были не очень ей интересны. Ну лондонцы, и что? Как великая Раневская сказала то ли Париже, то ли о Лондоне?.. «Это такая провинция!..» — очень правильно сказала. Разговоры о покупках, о заработках и налогах, обсуждение последних событий про то, кто как одет, кто поправился, а кто похудел и обсуждение диет, сплетни… Для чего бы Элька сидела с дамами и делала большие глаза, узнав, что между той и этим наметились отношения?
Её первые мысли о Саймоне Шеррингтоне? Да, собственно, и мыслей-то не было. Он принадлежал этому обществу и никак не заинтересовал Эльку, когда был церемонно ей представлен. Невысокий, чуть полноватый, с гладко выбритой головой. Наверняка скрывал лысину. Правда, форма головы у него была красивая. Даже почему-то вспомнился Брюс Уиллис, хотя дальше лысины никакой аналогии между крутым мэном и новым знакомым Элька не увидела. В тот момент она и не подозревала, какие бездны обаяния скрываются в Саймоне Шеррингтоне, хотя начала тонуть в них с первых минут общения с ним.
Вот он рассмеялся открытым и чистым смехом. Он был приятен для слуха, и уже заработал маленький магнитик, притягивающий к обладателю такого хорошего смеха. Вот он посмотрел внимательно, слушая её, при этом глаза его лучатся искренним интересом. А рассказчиком он вообще редкостным оказался. Голос его, богатый оттенками, гибкий, овладевал вниманием и уже не отпускал от себя.
Короче говоря, в оставшееся до Элькиного отъезда время не было ни одного дня, чтобы она и Саймон не встретились. Где только они не побывали. Если бы не Саймон, Элька никогда не узнала бы столько интересного о Лондоне. Да разве только о Лондоне?! В один из выходных они бродили среди загадочных камней Cтоунхеджа.
— Не могу представить, что они вот так стоят уже пять! тысяч! лет! — качала головой Эль.
— Жаль, в день летнего солнцестояния ты уже далеко от Англии будешь. Мы бы обязательно сюда приехали. Современные друиды каждый год устраивают здесь праздник, я давно собирался приехать посмотреть. Правда, в этот день полицейских тут едва ли не больше, чем празднующих
В другой раз Саймон спросил:
— Хочешь посмотреть на собор, который специально построили кривым? Это в Линкольне, в графстве Линкольншир.
— А зачем его так строили? Вторая Пизанская башня?
— Нет, у нас другое. Всё из-за пословицы «Devil Dislikes Disorder» — чёрт не любит беспорядка.
Эль несколько секунд соображала, непонимающе глядя на Саймона, потом рассмеялась:
— Вот оно что! Решили, если с собором будет что-то не так, то чёрт десятой дорогой обходить его будет?
— Десятой дорогой? — теперь Саймон удивлялся незнакомому выражению. — Да, очень верно, десятой дорогой! Когда мама упрекает меня за беспорядок на рабочем столе, я в качестве главного довода привожу ей эти слова — Devil Dislikes Disorder! Эля, я очень хотел бы познакомить тебя с моими родителями. Что ты на это скажешь?
Элька растерялась. Да, Саймон нравился ей вне всяких сомнений. Ну, не красавиц, не атлет — так причем здесь это? Он милый, очаровательный, искренний, добрый, честный, открытый. С ним легко и надёжно, и никогда не скучно. И при этом Элька знала: вот закончится её курс и всё, они расстанутся. Она даже не очень огорчалась — это факт, и бессмысленно возмущаться его существованием. Рассчитывать, что отношения каким-то образом продолжатся после… нет, глупо забивать себя голову подобными фантазиями. И вдруг это предложение-просьба! Для чего? Тут открывался простор для догадок и предположений, смущающих покой…
Но Элька не была бы той Элькой, чьё хладнокровие и выдержку очень высоко ценили подруги. Саймон едва ли разглядел её секундное замешательство.
— Я с удовольствием познакомлюсь с твоими родителями, — улыбнулась она. — И обязательно скажу им, какую удивительную Англию ты мне открыл, и как я тебе за это благодарна. Без тебя я не узнала и не увидела бы даже десятой части.
В ближайший субботний вечер Саймон заехал за Элькой.
— Они живут в Уимблдоне, — коротко сообщил он, и Элька про себя охнула.
Она хорошо знала, что это один из самых элитных пригородов Лондона, чьи теннисные корты знамениты на весь мир, ибо Уимблодонский турнир как раз в этом Уимблдоне и проводится. И, разумеется, жить здесь могут позволить себе только очень состоятельные люди. Саймон почти не рассказывал о семье. Сказал только, что у них строительная фирма. Элька не придала особого значения этим словам. Ну, строительная фирма, и ладно. У неё вон тоже сеть ресторанов, можно сказать. Но теперь глаза Эльки начали открываться на то, что, кажется, между их фирмой и её сетью большущая дистанция. Эль струхнула, предчувствуя, что её ждут открытия, на которые она не рассчитывала.
…Вдоль Темзы тянулись ухоженные сады и парки, роскошные виллы и особняки.
Виллу Шеррингтонов тоже окружал парк. Он спускался к самому берегу, к небольшой пристани с пришвартованным катером. От пристани начинался пляж с чистым крупным песком. На него отбрасывали тень два больших зонта, в тени стояли лежаки с полотенцами, на песке валялся большой пестрый мяч. Но всё это Элька увидела позже, когда Саймон предложил ей погулять по усадьбе.
Сначала он привёл её в дом, и гостиная заставила Эльку вспомнить термин «английский стиль». Он встречался, когда она читала об Англии, а теперь увидела, как выглядит жильё, выдержанное в этом самом английском стиле. Царство света и тепла, ощущение спокойствия и комфорта. Широкая деревянная лестница вела на второй этаж. На паркетном полу лежал толстый ковёр. В гостиной имелся огромный, почти до потолка камин. Стояли уютные шерстяные диваны с зелёно-золотистой обивкой. В той же цветовой гамме были выдержаны шторы, подушки, скатерти, абажуры светильников и ткань, которой были затянуты стены выше деревянных панелей. Во всем чувствовалась солидность, основательность, надёжность. Элька теперь уже откровенно опасалась, что родители Саймона окажутся чопорными, высокомерными снобами — интерьер дома давал повод для таких мыслей.
— Элька, вот это поездочка у тебя получилась! Очень удачная поездочка! — с восхищением заметила Лёлька. Они с Асей увлечённо разглядывали лондонские фотографии подруги. — Даже не верится, что ты всё это видела, успела везде побывать.
— Да если бы не Саймон… Без него я бы вообще ничего посмотреть не успела. Ну, по Лондону чуточку если побродила бы. Расписание курсов очень плотно составлено было. Правда, там было запланировано несколько экскурсий по Лондону, но опять же, все с языковым уклоном, во время экскурсий надо было задания разные выполнять.
— Жалко, что на фотографиях нет дома этих Шеррингтонов.
— Ну, Лёлька, скажешь тоже! Как я могла? Во-первых, это частная собственность, во-вторых, вообще не вежливо, бестактно… Короче, это ни в какие ворота.
— Да я понимаю, не совсем уж я дикая. Я только сожалею, что у тебя не оказалось какой-нибудь скрытой камеры. А он интересный. От прически его я вообще тащусь.
— Ты ехидничаешь?
— Да нисколько! — возмутилась Лёлька. — Я от всей души! Нет, Аська, скажи, ну разве не лапа? — она подсунула Асе фотографию Саймона, где он что-то говорил Эльке и смеялся в камеру. — Прелесть, скажи?
— Абсолютно согласна! Я бы тоже не отказалась с таким мужчиной по Лондону погулять, — весело подтвердила Ася. — Так что его родители? Как они тебя приняли? О чём говорили?
— Да всё очень здорово было. Я, конечно, запаниковала, как услышала, где они живут, а потом ещё и усадьбу их увидела. Но куда было деваться? Назвался груздём — от корзины не отвертишься. Но они оказались людьми очень милыми, приветливыми. Хорошо, что я со своим английским лицом в грязь не ударила, хотя тоже переживала. Приободрилась, когда поняла, что мы отлично друг друга понимаем. Хоть это уже хорошо. Мне было легко — у них хороший, литературный английский. Во-вторых, наша еврейская корпоративность всегда дает тему для начала разговора, — хмыкнула Элька. — Они принялись расспрашивать про мои корни, а как докопались до общих знакомых, — а до них просто невозможно не докопаться, — так мы уже и не чужие друг другу, как бы стали. Попутно о родителях, о семье немножко говорили. Чем я занимаюсь, чем увлекаюсь. Про путешествия: где была, что видела? Они тоже рассказывали, куда ездили, где понравилось, а где нет. Ну и ещё обо всяком. Потом миссис Шеррингтон сказала, что лично она была корыстно заинтересована во встрече со мной. Оказалось, из-за апельсинового мармелада. Вы знаете, что англичане просто умирают по апельсиновому мармеладу? У них почти традиция — к завтраку обязательный поджаренный тост с апельсиновым мармеладом. А я привезла от мамы для одной её лондонской знакомой баночку этого мармелада. Я и значения-то никакого не придала. Привезла, передала и забыла. Ага, как бы ни так! Знакомая устроила по этому поводу званое чаепитие. Пригласила знакомых дам, и миссис Шеррингтон в их числе. Эти дипломатические тонкости… В благодарность за гостинец из России, она обеспечила мне рекомендацию. Как бы рассказывая о происхождении мармелада, она оповестила дам о моём появлении в Лондоне. Короче, тёплый приём в обществе мне был обеспечен. Но, кроме того, все высоко оценили качество маминого произведения, и миссис Шеррингтон надеялась узнать у меня его рецепт.
— …Милая Эля, я подробно рассказала нашей поварихе, что это был за мармелад, и она пыталась сварить такой же, но получилось совсем не то! Почему в вашем дольки апельсина были похожи на ароматнейшие цукаты?! Ты расскажешь мне секрет его приготовления?
— С удовольствием!
— Погоди! Я должна записать. Вот. Теперь рассказывай, — хозяйка нацелилась карандашом на чистый лист в блокноте.
— Варить мармелад по маминому рецепту получается долго, но результат того стоит. Итак, сначала готовим сироп. Соотношение апельсинов и сахара получается как один к трём или четырём. То есть на один вес апельсинов — три-четыре веса сахара. Но половину сахара лучше заменить мёдом. Мёд ведь гораздо полезнее. Ставим на плиту, и пока сахар и мёд тают и превращаются в сироп, разрезаем апельсины на дольки. Либо на дольки, либо просто поперёк нарезаем, кружками. Вместе с кожурой, если любите горчинку, или очистить от кожуры и просто разобрать на дольки.
— Нет, обязательно с горчинкой! В ней и есть пикантность апельсинового мармелада!
— Да, мы тоже так любим. Дальше, когда сироп вскипел, заливаем им апельсины и оставляем так на целую ночь. Утром сироп сливаем, опять кипятим, опять заливаем, настаиваем. Так три раза. На третий раз надо залить и покипятить вместе с апельсинами. Дольки пропитаются сиропом и, действительно, становятся похожими на цукаты. Потом остаётся только дать ему остыть, и всё — райское наслаждение готово.
— Я хочу сварить этот мармелад сама, займусь этим сегодня же! И, надеюсь, ты, Элечка, согласишься прийти, чтобы в качестве знатока продегустировать результат моих усилий.
— …Потом миссис Шеррингтон водила меня смотреть её оранжерею и попутно показала мне дом. Ой, девочки! Дом шикарный, конечно. У них там даже сауна с турецкой баней и джакузи есть! И плавательный бассейн! А оранжерея… Какие орхидеи — девчонки, это чудо! Красота неописуемая. Я даже не видела таких, как у неё. Там столько видов! А в оранжерее бабочки летают. Тоже необыкновенные, тропические. Какая красотища, я просто обалдела от увиденного. Но миссис Шеррингтон, произведённым эффектом была очень довольна.
— Они что, миллионеры?
Эль пожала плечами.
— Думаешь, следовало поинтересоваться состоянием их счёта?
— Хм-м… но желательно бы, это несомненно, — мечтательно вздохнула Лёлька.
— Да ясен пень, не бедные, — сказала Ася. — А Саймон с родителями живёт?
— Нет, у него квартира в Лондоне, я была в ней. Дом интересный, где он живёт. Фасад старинный оставили, а внутри всё перестроили, очень современно, комфортно.
— Да-а-а… Сходила, называется, за хлебушком … — протянула Лёлька. — Ты хоть по-правде влюблена в этого Саймона, честно скажи.
— Девочки, он очень хороший… — с застенчиво-неловкой улыбкой проговорила Элька.
— Тю-ю… — глядя на эту улыбку, заключила Лёлька. — Диагноз сомнений не вызывает.
— И что теперь будет? — спросила Ася, и снова взяла со стола фотографию Саймона.
— Он спросил, можно ли ему приехать ко мне. Я сказала: конечно, в любое время, мы будем рады.
— Отлично! Очень хочется его живьём увидеть! — Лёлишна обняла Эль: — Здорово, Элька! Просто здорово! И пусть всё сбудется! — Лёлька старательно постучала костяшками пальцев по столу.
— Только будет страшно жаль, если ты уедешь от нас, — вздохнула Ася. — И всё же, если кому и должно было так повезти, то это тебе, Эль. Ты немало потрудилась для этого везения. Хоть с тем же английским. Столько упорства, целеустремленности! Это непременно должно вознаградиться. И правда, дай Бог, чтоб всё случилось, как ты хочешь.
…Ася и Лёлька угадали, о чём собирается сказать им Элька. И не удивительно. Подруги настолько хорошо знали все обстоятельства жизни каждой, знали о мечтах и надеждах, про грядущее и прошлое, что не нужно было никакого шестого чувства. Элька позвала подруг, чтобы сказать: через пол-месяца Саймон с отцом приедет для заключения помолвки.
— Это что?!. Через две недели?! — подскочила в кресле Лёлька. — Вот это да!
— Что требуется от нас, от подруг? — Асю больше волновали вопросы практического характера.
— Присутствовать и больше ничего.
— Эль, ты должна рассказать нам, как это происходит, — Ася развернулась к ней, готовая сей же час внимательнейшим образом прослушать лекцию о еврейских обрядах. — У вас же, как я знаю, стараются соблюдать всякие ритуалы, традиции. Уж ты нам про всё эти тонкости-условности расскажи, чтобы мы были готовы и нигде не напортачили.
Они сидели в Пирамиде, в небольшом, уютном Элькином кабинете. Подруги расположились в креслах у солидного столика на колёсиках, уставленного тарелками, бокалами и бутылками.
— Да-да, — подхватила Лёлька, — нам обязательно надо знать. А то будем с Аськой стоять как две лохушки. Не дай Бог, тебя в неловкое положение поставим.
— Ой, девчонки, вы что выдумываете? Собираетесь… как… в стан не знаю кого. Ничего вам не надо заранее знать. Просто стоять и смотреть, за нас с Саймоном радоваться. К тому же, — она растеряно пожала плечами, — я сама не очень-то хорошо всё это представляю. Мне тоже, между прочим, в первый раз такое предстоит. И вообще, я в панике. Одно дело, когда все наши, а тут из Англии… Короче, я опять боюсь.
— Вот это ты оставь, пожалуйста! — непререкаемым тоном заявила Лёлька, в которой немедля пробудился бойцовский дух. — Чего тебе бояться? Во-первых, нечего им в чужой монастырь со своим уставом… А во-вторых, тебе вообще не о чем переживать — что скажут, то и делай, ни о чём думать не надо. За тебя будут думать отец с матерью, бабушка с дедом, братья и куча родственников. Уж они позаботятся обо всём.
— Да я себе тоже так говорю, — вздохнула Эль. — А всё равно боюсь. Вдруг они не понравятся друг другу — Саймон моим или наоборот…
— Этого просто не может быть, — категорически сказала Ася. — Если уж он понравился тебе… Нет, даже и не думай об этом, это уже чисто мнительность.
— Элька, ты с ума сошла что ли? — возмутилась Лёлишна с набитым ртом и заторопилась прожевать кусок бифштекса. Наконец, проглотила и воскликнула: — Саймон — такая партия! — она сложила пальцы в щепоть и восторженно причмокнула. — И чтоб твои родители сказали «он нам не подходит»? У тебя больное воображение!
— Ага, — жалобно хныкнула Эль. — А если наоборот, мои родные им не понравятся?..
— Спорим, они перелопатили всех российских и английских евреев и узнали о вашей семье всё. Да они теперь знают про Липовских больше, чем ты сама! Точно-точно! — поклялась Ольга. — И если едут, значит, всем довольны, всё их устраивает.
— Ух! — Элька передернула плечами, как будто её неожиданно пробрал мороз, и потянулась к вину: — Лёлишна, ты самый настоящий тост сказала. Надо выпить!
Когда выпили, Ася закурила, и, сощурив глаза сквозь дым, посмотрела на Эльку.
— Ты ведь ещё что-то сказать хочешь.
— Да. Посоветоваться. Как вы думаете, если я попрошу Калину и Женю сопровождать вас, это удобно? Согласятся они?
Ася с Ольгой переглянулись.
— Это что, по правилам так надо? — неуверенно спросила Лёлька.
— Так лучше.
— Что здесь неудобного? — пожала плечами Ася.
— Вот с таким сопровождением мы при любом раскладе лохушками не будем выглядеть! — Лёлька тут же разглядела плюсы в намерении Эльки.
— А почему ты думаешь, они не согласятся? Тут вообще не вижу проблемы, — размышляя вслух, проговорила Ася. — Нет… ну если только какая-нибудь неотложная поездка или типа того.
— А я прямо сейчас позвоню Жене, — встрепенулась Элька.
Не откладывая в долгий ящик, она быстро подошла к рабочему столу, отыскала в блокноте телефон Дакоты, набрала номер и, присев на стол, начала ждать ответа.
— Женя, это… — Узнал уже? Ну, привет! У меня к тебе просьба. — Нет, ты погоди обещать, дай, скажу сначала. Через две недели — точной даты ещё не могу сказать — у меня важное событие, помолвка. — Как где взяла? Места знать надо. — Нет, тебе не скажу, зачем тебе жених? — Элька прыснула и посмотрела на Асю: — Ладно. Тоже не скажу. — Спасибо большое, — улыбнулась Эль, выслушав, наконец, поздравления Дакоты. И сказала: — Так вот какая у меня просьба. На своей помолвке я хотела бы видеть тебя с Асей. Что скажешь? — Выразительно глядя на подруг, Эль кивала, — Просто отлично! Ты меня обрадовал. А можешь дать телефон Калины? Мне ему тоже позвонить надо. Ага, пишу. Ой, спасибо, Женя! Спасибо!
С Калиной всё было, по сути, так же. Он слегка удивился звонку Эль, потом радостно поздравил с приближающимся торжеством, потом сказал, что польщен её приглашением, поблагодарил и обещал придти обязательно.
— Уф! — облегчённо вздохнула Элька, опуская трубку. — Ура. Одно дело сделала.
Затем она притащила кучу журналов и свалила их на пол у ног подружек.
— Вот. Мне скупили эти журналы с модами. Помогите пересмотреть.
Обсуждение интересных моделей затянулось, и росла стопочка с закладками, на которых было написано: «Эль», «Лёлька», «Ася». И неизвестно, сколько бы они ещё просидели в развале журналов, если бы не зазвонил Асин сотовый. Её разыскивал Дакота.
— Мы у Эльки в «Пирамиде», — сказала она. — Платья придумываем. — Да, Лёлька тоже здесь.
Ася прикрыла ладошкой трубку:
— Спрашивает, можно ли им с Калиной заявиться?
Лёлька так энергично закивала, что подруги рассмеялись.