Рабочий день подошёл к полудню, библиотека опустела на один час — обеденный перерыв. Кто-то заспешил домой — благо, живёт неподалёку. Другие отправились в рабочую столовую, занимавшую первый этаж в соседнем доме. Кормили там вкусно и недорого. Первое время Ася тоже вместе со всеми ходила обедать в столовую, но вскоре сообщила:
— Лёль, не хочу я туда. Целый час сидеть и ждать.
— Чего ждать?
— Когда обеденный перерыв закончится. Чего же ещё?
— Почему — сидеть? Ты есть идёшь, а не сидеть и ждать. Ася, у нас, между прочим, женщины очень милые, интересные, даже талантливые. Тебе что ли нисколько не интересно с ними?
— Да я же ничего против них не имею. Мне просто никто не нужен. Как ты не понимаешь? Мне не комфортно. Они говорят о своём, семейном, все про всех знают. Подразумевается, что я тоже как бы должна включаться. А мне не интересно про чужую, незнакомую жизнь слушать. И не интересно, чтоб мою обсуждали. Я не хочу никого. У меня есть вы. Ты и Элька. Мне больше никто не нужен. А пообедать ведь можно и здесь, правда?
— Всухомятку, ага? Или шоколадку сжевать. Ну ты хоть чуть-чуть думай о здоровье. Нельзя же так, ну что ты, как малый ребенок? Твоя худоба скоро станет ненормальной. Тебя это нисколько не заботит?
Саму Лёльку эта проблема — что Ася потеряла к еде всякий интерес — весьма заботила. И время от времени она принималась воспитывать её и грозилась, что они с Элькой отведут подругу к врачу лечиться от анорексии.
— Женщины с нарушенными привычками питания в конце-концов страдают от ряда расстройств, начиная от расстройств сердечной деятельности и до аменореи, при которой прекращаются менструации, остеопороза, при котором происходит снижение плотности костей…
— Ой, ой, начиталась! — морщила носик Ася. — Знаешь, не надо мне этих популярных лекций, и перестань меня доставать. Нормально я ем, сколько надо. А если кто-то склонен к чревоугодию, это его проблемы.
— Это кто, интересно, «кто-то»?
— Вы с Элькой. Две маньячки, одержимые мыслью впихнуть в меня побольше еды. Из-за вас я просто не успеваю проголодаться, поэтому не хочу есть. Я что, по-твоему, ненормально тощая?
— Пока ещё нет, — окидывала Лёлька подругу придирчивым взглядом. — Но тенденция имеется.
— А если нет, — игнорировала Ася конец фразы, — то и отстань от меня со своим откормом.
Несмотря на неодобрение Лёльки, от коллективных походов в столовую Ася все-таки избавилась. Как причину выставила приключившийся очень кстати насморк. Наврала, что со времён студенчества у неё аллергическая реакция на столовые.
— То ли запахи там особые, или, может быть, на какие-то моющие средства реакция, но вот сходила несколько раз в столовую, и пожалуйста — сразу насморк начался, — посетовала Ася заведующей. — Я лучше здесь, можно?
— Можно, почему нет? Но плохо — в обед и без горячего.
— Я принесу чайник и буду с горячим.
Коллеги Асе посочувствовали и звать с собой в столовку перестали. Только Лёлишна укоризненно покачала головой, когда поблизости не стало свидетелей: «Ох, и вруша ты, Аська! Имей в виду, если у тебя появится „аллергия“ на какое-нибудь Элькино кафе, мы тебе ни разу не поверим!»
Эля была успешной хозяйкой небольшой сети дорогих кафе, и подруги нередко встречались на её территории. То заезжали попить кофе — в этих заведениях варили настоящий кофе. Причём предлагали посетителям не только разнообразные сорта, но и добрый десяток рецептов, чтобы гость выбрал, по какому именно приготовить ему кофе.
Нередко Элька сообщада подругам, что специально для них троих сегодня приготовят отменный ужин, и сообщала место и время встречи. А то и безо всяких договоренностей — после визита в театр, или вечерних посиделок, или в конце трудного дня, или возникала необходимость обсудить какую-нибудь проблему… они заваливались втроём в одном из Элькиных кафе. Случалось такое часто, и подруги предупреждали её: «Если ты обанкротишься, то мы догадываемся, по чьей вине».
…Вместе с Асей теперь и Лёлька оставалась в библиотеке на обеденный перерыв, за компанию. И с большим удовольствием, надо сказать. Они уютно устраивались в кабинетике Аси, неторопливо собирали на стол, съедали свой обед и долго чаевничали, получая удовольствие от разговоров, которые особенно хорошо шли под чаёк. «Харчевня Алисы Постик», называла это Лёлька, имея в виду фильм «Ищите женщину», где героиня Софико Чаурели владела замечательно оборудованным шкафом, заменявшим кухню и столовую.
У Аси тоже имелся электрический чайник за одной из дверок огромного шкафа, занимавшего пространство от стены до стены, от пола до потолка. Его полки были отягощены папками с годовыми отчётами, подшивками журналов «Библиотекарь» и «В мире книг», методическими пособиями, рассортированными по темам и расставленными в деревянные ящички, рулонами плакатов и прочей подобной рухлядью. Но пару полочек Ася отвоевала от натиска бумаг. Кроме чайника, там имелись: пачка хорошего чая, банка растворимого кофе и большая жестяная коробка, которую Ася и Лёлька пополняли чем-нибудь вкусненьким к чаю. К обеду они приносили домашнее. Особенно старалась Лёлька. Её разноцветные пластиковые мисочки напоминали Асе киндер-сюрпризы — Лёлька снимала с мисок плотные крышки, и перед глазами представали: домашние котлеты, или куриные окорочка, или пирожки… салаты, творог со сметаной, круглые картофелины, малосольная селёдка… и разумеется, на этом неистощимая фантазия Лёльки не останавливалась. Когда домашние припасы перекочевывали из сумок на стол, Ася стонала: разве мы это съедим? разве для этого хватит часа?
— Ещё как съедим, — плотоядно потирала руки Лёлька.
— Вот обжора! — изумлялась Ася.
Она страдала от этого продуктового изобилия. К тому же, ещё и то надо учесть, что тётя Валя тоже считала долгом «подкормить девочек». Частенько приносила ватрушки, домашнее печенье, а то и наваристый бульон в термосе.
На этот раз на столе красовалась тарелка с фаршированными перцами — ещё тёплыми, горка сандвичей с сыром, мясом и помидорами, хлеб, масло, баночка фруктового джема и плитка сливочного шоколада. Сразу выяснилось, что ко всему этому Лёлька приготовила неслабую приправу в виде чрезвычайно полезной — с её точки зрения — информации.
— Ешь и слушай, — сказала она, намазывая маслом кусок хлеба. — Я тебе сейчас всё про твоего Дакоту расскажу. Я теперь, можно сказать, всю подноготную его знаю.
— Откуда? — изумилась Ася.
— Дата рождения есть — что ещё надо умному человеку?
— Ты что, его гороскоп собираешься мне рассказывать? — Ася расхохоталась.
— Ага. Между прочим, гороскопы сообщают про него много интересного.
— Ой, Лёлишна, ты же первая прикалывалась над этими предсказаниями, — припомнила подруге Ася. — И была тебе охота время тратить?
— Э-э-э, не-е-ет… Это ж надо знать где читать и как читать. Надо уметь отсеять зёрна от плевел, и останётся чистая истина.
— Да ты что?! — насмешливо сказала Ася. — И ты, конечно, та, которая умеет отсеять!
— А то?! — с вызовом проговорила. — Или я не умная женщина?
— Умная-умная, кто бы спорил. Только давай поедим сначала. А то боюсь, я не переживу этого обеда.
— Это чего так?
— Со смеху уморишь.
Но как случилось, что Ася, специалист по детской психологии и счастливейшая из женщин, вдруг стала библиотекаршей, рада была укромной норке и избегала людей?
…Прошло уже больше двух лет, когда рухнуло всё, что составляло Асино счастье. Раздавленная, полумёртвая, она искала убежище ото всех, от знакомых и полузнакомых людей с их чужими словами, чужими глазами, чужим сочувствием. Она тогда уволилась с работы и выходила из квартиры только по необходимости — купить что-нибудь поесть да мусор заодно вынести. Лёльку и Эль пугала пустота в её глазах, постоянно, даже ночью работающий телевизор, и логово, которое устроила Ася на диване в гостиной. На этом диване она жила — целыми днями пялилась в телеящик, ела, спала, завернувшись в клетчатый плед и не снимая того, в чём была весь день.
Вскоре подруги начали понимать, что Асю просто-напросто спасать надо, пока она не сошла с ума. Лёлька нашла ей работу:
— Пошли к нам в библиотеку, там сейчас место есть.
— Не хочу я ни на какую работу.
— Аська, — строго сказала Эль, — мы тебе ультиматум ставим: или идёшь работать к Лёльке, или идёшь жить к кому-то из нас.
— С какой стати я из своей квартиры куда-то жить пойду? Совсем сдурели?
— Пойдёшь, как миленькая. Мы тебя одну тут не оставим. Чокнешься одна. Так что выбирай прямо сейчас.
— Ну умницы, ага! Какая библиотека! Что я там делать буду? Я ничего библиотечного не знаю. Лёлька четыре года училась. Да и кой чёрт?.. Не хочу я с людьми…
— И не надо! Ты послушай сперва, — принялась втолковывать Лёлька. — Нам компьютер выделили — тако щастье привалило, а как с ним работать, никто толком понятия не имеет. Да и сидеть за ним, тоже особо ни у кого времени нет. То есть желающие есть, конечно, но у каждого своя работа, её не забросишь. Короче, я с заведующей поговорила, она согласна принять тебя на ставку младшего библиотекаря. Работать будешь только, — подчеркнула голосом Лёлька, — с компом, даже кабинетик — отдельный, — опять нажала она, — тебе определят. Но сразу говорю — ставка чахлая, никаких золотых гор.
Ася молчала. Но уже догадывалась, что пойдёт в тот отдельный закуток с компьютером. Девчонки теперь не отстанут, да и… разве спрячешься от жизни на диване?.. Сколько слёз он видел… Сколько слышал воя, когда, сжавшись в позу эмбриона, скулила и выла она в подушку от боли и отчаяния…
…Чахлая библиотечная зарплата Асю не пугала. На её банковском счёте лежала очень приличная сумма. Они с мужем с самого начала решили: пусть вся её заработная плата перечисляется на банковский счёт и копится там. Жить будут на его деньги, а Асины — для каких-то супер-покупок и на отдых. Ничего супер-пупер приобрести они не успели. Квартиру им купили Асины родители, к тому времени уже несколько лет работавшие за границей. Съездить отдохнуть тоже не успели — в первый же год родился Илюшка, ждали, когда он подрастёт… Так что деньги лежали почти нетронутые. И был ещё один счёт, откуда Ася вообще ни разу деньги не снимала — родительские переводы. Каждый месяц ей автоматически шли очень солидные — по российским меркам — перечисления от них. Когда Ася говорила по телефону, что она вполне обеспечена, мама резонно спрашивала:
— Асенька, а нам их куда? Сыты, одеты, в квартире всё есть, отдыхаем каждый год на море. Что нам с отцом ещё надо? Ты у нас одна, для тебя всё. Пусть лежат, если сейчас не нуждаешься. Никто не знает, как оно потом будет.
В общем, Ася стала библиотекарем. С первого дня новые её коллеги поняли, что единственное, чего она хочет и к чему стремится — уединение. Не без помощи Лёльки поняли, конечно. Она довела до сведения заведующей — Веры Савельевны, что в Асиной жизни произошло большое горе, поэтому единственное её желание — залезть в какую-нибудь глубокую нору, никого не видеть, никого не слышать, зализывать свои раны. Именно для того она и в библиотеке оказалась. Больше Лёлька никому ничего не говорила, рассудив, что заведующая, женщина деликатная, предупредит остальных, чтоб не вздумалось кому задавать Асе лишние вопросы.
Ася неожиданно увлеклась обживанием своего нового рабочего места. Наверное потому, что это давало возможность новым мыслям занимать её, заслоняло старые, причиняющие мучительную боль. Время ещё нисколько не сгладило её остроту. Может быть, оно и в правду лечит, но пока что лечение это было похоже на бинты, присохшие к кровавой ране — тронуть страшно.
Обещанный кабинет оказался крохотной подсобкой. Лёлька попросила ничего в ней не убирать, не подготавливать к приходу новой работницы. «Пусть сама», — сказала она. Поэтому когда перед Асей открыли дверь её «кабинета», она увидела прямо перед собой громадный встроенный шкаф во всю стену. Дорогу к нему почти загораживал стол, заваленный пыльными бумажными рулонами. В простенке между шкафом и столом имелось небольшое окно. Над ним даже была приколочена тёмная деревянная гардина, но без шторы.
— Ася, я сказала Вере, что мы с тобой сами тут всё приберём и сделаем, как тебе захочется. Правильно?
— Ты всегда говоришь правильно, — хмыкнула Ася, протискиваясь к окну.
Вид из него оказался неожиданно хорош. Библиотечное здание задней стеной выходило в парк. Из окна, в которое смотрела Ася, видна была часть парка, похожая на лесные заросли. Дорожки и примыкающие к ним ухоженные аллеи были где-то в стороне. Здесь разрослись клёны, а между ними поднималась высокая трава.
— Конечно, Лёлишна, — улыбнулась Ася, отворачиваясь от окна. — Я сама тут, ладно? А если непонятно будет, что куда, я у тебя спрошу. Покажи, где взять ведро, тряпки?
Она разобрала рулоны на столе, отыскала для них место в шкафу. Бегло осмотрела его содержимое и решила, что тут есть простор для рационализаторской мысли. Намотала на веник влажную тряпку и обмела стены от пыли и паутины. Вымыла окно до хрустального блеска и передохнула, глядя на заросли, на птицу на ветке — её трели влетали в раскрытую форточку. Потом Ася вымыла все дверцы шкафа, стол, пол… Долго приглядывалась к стеклянному плафону, в котором скрывалась лампочка, потом отправила Лёльку за стремянкой и оттёрла плафон от многолетней пыли.
Когда к Асе заглянула Вера Савельевна, она даже удивилась метаморфозе — крохотное помещеньице абсолютно не походило на кладовку. А через несколько дней комната и вовсе обрела приличный вид. С гардины мягкими складками спускались светлые шторы. На стене рядом с дверью появилась вешалка и небольшое овальное зеркало с маленькой полочкой под ним. А главное — на столе стоял компьютер, перед ним были разложены листы бумаги — работы для Аси нашлось больше чем надо.
Конечно, между собой библиотекарши тему новой коллеги обсуждали, но аккуратно, подальше от Асиных ушей. А когда прошло достаточно много времени, Лёльке стали втолковывать, что Асю надо вытаскивать на люди, заставлять интересоваться жизнью… На что Лёлька — Ольга Петровна — повторяла одно: «Не трогайте её, не лезьте. Всё в порядке будет. Я её знаю». При этом Лёлька выглядела абсолютно уверенной, такой, что женщины верили: у Лёльки всё под контролем, всё идёт по задуманному. В действительности Асин образ жизни беспокоил подруг всё больше. Лёлишна уже ни раз жаловалась Эльке:
— Ой, зря я Асю в библиотеку запрятала. Она забилась в самый дальний угол и покидать его не собирается. Как её вытащить, заставить жить?
Мужчин Ася и так-то не замечала, а тут библиотека, бабский коллектив. Читатели… ну да, кто другой, может, и делал бы глазки, но не Ася. Потому-то её слова о некоем Дакоте до невозможности обрадовали Лёльку. Новость не выходила у Лёлишны из головы. Сведения, считанные из библиотечной карточки, были столь скудны, что Лёлька обрадовалась идее по дате рождения определить зодиакальный знак Евгения Дакоты и прочитать о нём всё, что найдётся в библиотеке.
Лёлька, уже который год работавшая в читальном зале, читателей своих знала, была внимательна и заботлива. Кому-то звонила домой, если по теме его постоянного интереса приходила литература — книга или статья в журнале. Знала, кому можно книгу из читального зала домой выдать вопреки правилам, и не сомневаться, что утром книга будет на месте, как обещано. Знала и таких, за кем нужен глаз да глаз, и позволяла им работать с литературой только за первым столом, рядом с её рабочим местом. Но Дакоту она не помнила — он был в библиотеке считанные разы. В его формуляре была записана всего одна книга — из технического раздела он брал что-то про автомобили. Но с тех пор прошёл год с лишним. А последняя запись вообще рукой Аси сделана, выходит, заказ его она выполняла, Ася. Выдала ему ту же самую книгу… После этого проходит несколько дней и он является в библиотеку без дела именно в тот вечер, когда Ася остается дежурить. Зачем приходит? Журналы полистать на сон грядущий? О-о-очень сомнительно. Сильно напрашивается такая версия: пришёл из-за Аси и ждал, когда у неё закончится рабочий день, чтоб напроситься в провожатые. Интересное дело… И всё же, если он сможет хоть чуточку переменить что-то в Асе, это замечательно. А то у неё сердце стало, как у снежной королевы, в ледышку смерзлось. Ну, а уж чего этот Дакота сам стОит, то другой вопрос. Они с Элькой найдут возможность разглядеть его всего, с ног до головы. И не дай Бог червоточину обнаружат… Для чего, спрашивается, нужны подруги, если не заботиться и не оберегать, не быть рядом в самый нужный момент? Так что пусть, сейчас от него кроме пользы никакого вреда. А что потом будет… это поглядим.
— Ася, он Кот. Это уже можно за характеристику брать. Ты представь кота, любого. Он может не быть красавчиком, но в нём от природы всё идеально гармонично. Согласна? И у этого, видать, от природы всё при нём, как у кота кошачья грация. Так что, каким бы Кот не был, а внутреннее ощущение красоты у него не отнять. К тому же Коты умеют следить за своей внешностью, и почти всегда довольно ухожены, даже холостяки. Ну, это тоже в кошачьих привычках — каждый знает, сколько времени они облизывают себя. Так? — Лёлька жестом фокусника переместила крупный перец на Асину тарелку, а второй неторопливо положила себе. — Аська, вот этот сандвич я специально для тебя делала, ты любишь, чтоб помидора побольше. — Она нацелилась и сандвич пристроить на Асину тарелку.
— Лёлька, прекрати мне подкладывать. По рукам получишь, обещаю.
— Да ладно тебе! Я же чисто от души. Ты ведь любишь.
— Терпеть не могу, когда ты начинаешь меня подкармливать! Дай спокойно поесть.
— Всё! Всё! Ноу проблем! — выставила Лёлька ладошки, зажимая в пальцах нож и вилку. — Между прочим, я каждый раз радуюсь твоему подарку. Эта штука сандвичи жарить — такая удобная! Как жарю, так и радуюсь!
Ася рассмеялась и махнула на Лёльку рукой: сердиться на неё Ася не умела.
— Вернёмся к нашим баранам!
— К нашему барану, — поправила Ася. — Между прочим, умывание котов никакое не умывание, там что-то с железами связано. Ни то они ароматизируют себя, ни то наоборот.
— Так и я про то! Представь мужика вместо умывающегося кота, как он стоит перед зеркалом и тщательно себя «ароматизирует»: там лосьон после бритья всякий, туалетная вода и прочее. Не понимаю, в каком месте ты возражаешь.
— Да ни в каком уже, — буркнула Ася, отправляя в рот кусок перца. — Себе дороже.
— Вот и хорошо. Вижу, даже тебе всё понятно про внешность Кота. Теперь про ум. Кстати, в Котах завораживает не столько их внешняя неотразимость, сколько спокойная уверенность в себе. Ну кот, опять же, да? Достоинство и независимость, — изобразила Лёлька «достоинство и независимость», выпрямив спину, задрав нос и оттого глядя на Асю свысока. — А! Вот ещё важно — Коты очень проницательны, великолепно разбираются в людях и в жизни, прекрасно видят, где правда, где ложь. Его за нос не поводишь. Их знание людей абсолютно, и на этом знании они строят своё благополучие. Эти мужчины способны парализовать чужую волю, подчинить себе других людей. Но возможности эти сочетаются у них с мудростью. Они пользуются ими с большой осторожностью и ответственностью. И, кстати, имей ввиду, коты очень настойчивы в достижении своей цели. Вспомни, как они вертятся под ногами, как нарочно хотят, чтоб на них наступили, но потом пожалеют, погладят, колбаски дадут. Типа создают ситуацию в которой — пусть даже ценой мелких «повреждений» — они всё равно своё получат.
— Лёлька, ты всё это наизусть учила что ли?
— Нет, это профессиональные навыки проведения массовых мероприятий.
— Так сейчас у тебя что? Мероприятие?
— Да, ты меня не сбивай, пожалуйста. Между прочим, этот гороскоп, который я тебе пересказываю, сработан явно не от фонаря. Правда-правда. Ты же сама говоришь, я гороскопам не верю с лету. А этот даже интересно читать было. Я про себя прочитала — такие детальки подмечены… Никак не скажешь, что под любой характер подогнать можно.
— Это какие, например?
— Хочешь, скажу, что про тебя написано?
— Давай, — кивнула Ася с набитым ртом.
— Только без рефлексий, договорились?
Ася прожевала и сказала:
— Уже заинтриговала. Рассказывай.
— Нет, мы договорились?
— Да какие рефлексии? О чём ты? — Ася включила чайник и достала из шкафа две большие чайные чашки.
— Тогда подожди. — Лёлька положила на стол вилку и нож, на минутку исчезла из Асиного кабинета и вернулась с листком в руке. — Ну до того красиво, я даже выписала. Слушай: «Нежный эльф, окутанный тонкой паутиной мечтаний, прогулок под луной, шёпотом ночного дождя и утреннего ясного солнца. Она немногословна, нежна и легкоранима, необыкновенно добра и отзывчива. Обладает способностью притягивать к себе самых невероятных персонажей, совершенно ненормальных. У неё есть Чеширский кот, который оставляет ей свою улыбку, психопаты Мартовский Заяц и Болванщик. Это её друзья. Но она преданно любит лишь одного человека, грустного Рыцаря. Когда он поёт свою песню, все кругом плачут…»
— Чёрт! Это… Что за ерунда?!
— Ну что, до такой степени узнала себя?
— Да причем здесь я? Это я «нежный эльф» что ли? Это у меня Чеширский кот, куча психопатов, да ещё и любимый рыцарь? Кто бы мог подумать! Прям ступить некуда! Не в рыцаря, так в психопата вляпаешься!
— Не ты, значит. А говорят, первое впечатление — самое верное. Ну не ты, так не ты. Хочешь, ещё про Дакоту расскажу?
— Вот он, наверное, психопат и есть. Или Мартовский заяц?
— Психопат и Мартовский заяц — один персонаж. Не, он не мартовский, сейчас же осень, а не весна. О! Аська! Он же Кот! Чеширский кот! Как тебе совпадение? — Лёлька посмотрела в свой листок, как будто собиралась найти там подтверждение, потом посмотрела на Асю. — Слу-у-ушай, подруга, я и не заметила, что там и там — Кот!
— Значит, Чеширский кот? И от всех его достоинств мне достанется одна тающая в воздухе улыбка. Ну спасибо, подруга! Что бы я без тебя делала? — расхохоталась Ася.
— Знаешь… — Лёлька помедлила и состроила кислую гримасу: — Всё же фигня полная все эти гороскопы!