— У тебя любимое блюдо — гренки с сыром? — ехидно спросила Ася и с удовольствием запустила зубки в хрустящий хлебец.

— Не только, — с серьезным видом ответил Женя. — Еще яичница с помидорами. Но сейчас мне ее нельзя готовить.

— Это почему?!

— Ты что подумала бы тогда? Что я виртуозный готовильщик. И то могу, и другое, и еще шут знает чего могу! Точно? А в заблуждение тебя вводить мне никакого резону нету! — он категорически помотал головой. — Неее, нам, знаете ли, чужих достоинств не надобно. Нам, понимаишь, свои девать некуда!

— Да ты еще и скромняшка! — восхитилась Ася.

— Что есть, то есть, золотой характер тряпицей не закинешь.

Ася фыркнула, едва не облившись чаем.

— Не смеши меня.

— Горазды вы, девушка, двусмысленности говорить! Но я выбираю — пусть это, типа, просьба будет. Не буду смешить. Хотя я вообще всегда серьезен до неприличия. Бери еще гренки. Кому я готовил?

— Женя, — вкуснятина, пальчики оближешь. Я теперь тоже так делать буду. Но там же вон еще конфеты!

— Ах ты, сладкоежка! Никуда они не денутся. Съешь еще хоть один.

Ася покладисто взяла с тарелки еще один треугольный кусочек. На несколько минут воцарилось молчание, только негромко звучала музыка из маленького магнитофона, стоящего на окне.

— Давно не слушал «Энигму», — сказал Дакота. — Мне у них многое нравится.

Звучала медленная, спокойная и обволакивающая музыка. Тягучие электронные пассажи вырисовывали мелодию. С ними сплетались звуки свирели и флейты, мелодичные звуки арфы. И как будто струение воды, всплески…

— Кстати, Брайан Ино, человек, который придумал это направление в музыке, он очень интересный человек. Профессиональный музыкант, но его еще называют великим мыслителем и провидцем, футурологом.

— Он что, будущее прогнозирует?

— Ну да. Я как-то читал его прогнозы. Вроде бы шутливые, но, по сути, все с глубокой мыслью, всерьез.

— И что он пророчит?

— Ох, да я теперь уж и не помню… Вот с тобой всегда как на экзамене, — попенял он.

— Сам же начал! — изумилась Ася такому беспардонному переводу стрелок.

— Не мешай мне в уме рыться, — остановил он категорическим жестом. — Что-то про детей интересное было… Да, про воспитание! Их перестанут растить в любви и заботе, потому как вырастают люди, неприспособленные к жестокому миру. Игрушки у них будут: зверушки с зубками-коготками и непредсказуемым поведением. Занозистые кубики. Хорошо, чтоб токсичные слегка. И площадки детские будут устраивать специально с риском травматизма.

— Вот ничего себе! Веселенькое дело! — возмутилась Ася.

— Меняется общество, — развел руками Евгений. — Может, и доживем до такого.

— Бедные дети…

— Вот! — вспомнил еще Женя. — У него про это тоже есть. Только не дети бедные, а учителя. Школьные учителя будут проходить жесточайший отбор у работодателей. Детки, прежде чем принять чела себе в учителя, устроят ему мощный перекрестный допрос.

— В смысле — принять? Что ли дети будут работодателями?

— Вот именно.

— Ну и мир пророчит этот Ино! — Ася состроила недовольную гримасу.

— А что, в нашем мире детки сплошь ангелы? — Ася только вздохнула в ответ. — Да, про Иисуса! Он вернется на землю. Но ему не поверят и осудят заодно с какими-то сектантами за их преступления.

— Это запросто, — сразу поверила Ася.

— В моде перестанет быть юность.

— О как! И что взамен?

— Пожилые, умудренные опытом, много в жизни повидавшие. Пластические хирурги будут наводить на физиономии морщины. Но знаешь, что мне очень хорошо запомнилось из его пророчеств? Я даже рассказывал несколько раз в виде шутки. Не поверишь, но это на тему секса.

— Кто бы сомневался?! Так что там у него?

Дакота расхохотался, так уморительно совместились нарочито презрительное выражение Асиного лица и любопытство в голосе.

— Для уничтожения нефтяных пленок в морях-океанах придумают микроб. А он, гад, начнет жрать всю подряд резину. Из-за повреждения шин начнутся аварии. По этой причине люди больше остаются дома и больше занимаются сексом, но презервативы микроб жрет тоже и они все время рвутся. За считанные годы население земли удваивается.

Теперь и Ася расхохоталась:

— Вот это весело! И ужасно. Ничего себе, перспективы!

— Женщины и мужчины вообще поменяются ролями. Мужчины будут краситься, носить всякие побрякушки, а за ними станут гоняться женщины в мешковатой, абы какой одежде.

— О, это уже! У меня родители в Германии, папа там работает. Так они именно так и говорят, можно сказать, слово в слово. Мужчины становятся женоподобными, а женщины перестают следить за собой.

— Вот это обидно.

— И это всё вот тот музыкант? — Ася покрутила головой: — Надо же! Знаешь, я не слышала его имени раньше и не знаю кто он такой. Он что, музыку для «Энигмы» пишет?

— Нет, он родоначальник эмбиент-музыки. Это музыка безо всякого ритма, медленная, спокойная, причем в ней есть как бы отдаленные шумы. Обрывки фраз, бульканье, пение птиц, шелест листьев, шум дождя. Под нее хорошо релаксировать, засыпать. Это ты знаешь. А появилась эта музыка так: Ино лежал в больнице, был прикован к постели довольно долго. И вот однажды то ли в полусне, то ли в полубреду звуки за окном он принял за музыку. Из этого родилась идея. Когда выписался, стал ходить с магнитофоном и все продряд записывать, все отголоски реальной жизни. Потом стал обрабатывать эти записи — смешивать звуки, комбинировать, микшировать. В результате появилась серия работ под общим названием «Эмбиент». По-английски — «обволакивающее, окружающее». Потом это превратилось в музыкальный стиль, и его так и назвали — эмбиент. Вообще в нем три направления. Утро. Печаль. И темный эмбиент. По-моему, названия говорят сами за себя, правда?

— В приниципе, да. Хотя я не знаю, что такое темный эмбиент. А темы «утро» и «печаль», это у «Энигмы» в каждой композиции найдешь, правильно?

— Да. Абсолютно. А темный эмбиент — это жуть, мрак, уже не печаль, а тоска. Готские мелодии. Слушаешь, и как будто переносишься на кладбище, к развалинам старинного замка, под ночной дождь. Мрачная, гробовая электронная музыка, бьет по нервам скрипка. Мурашки по коже. Короче, в плохом настроении лучше не слушать, запросто вгонит в депрессию. Эмбиент, вообще, психоделическая музыка. Один музыкант говорил, что она такого сорта, что может поднять сознание на много порядков выше.

— Женя, твоя эрудиция пределы имеет?

— Имеет. Но вообще-то пределы эти весьма беспредельны. Я и про инопланетян могу, и про домовых, и вообще… многое могу.

— Ты что, встречался с ними? — страшным голосом спросила Ася.

— С кем?..

— С этими, с инопланетянами и домовыми?

— Не скажу.

— Хитрый ты, Женя, но я этот приемчик очень хорошо знаю: остановиться на самом интересном, чтобы сразу мечталось о продолжении.

— Ты меня раскусила.