Саймон поднял голову вверх, где, подсвеченная прожекторами фигура однорукого и одноглазого победителя Трафальгарской битвы как будто парила над вечерней площадью. Затем указал на огромных львов, с четырех сторон охранявших подступы к памятнику:

— Их отлили из пушек, захваченных у французов.

Эль с интересом рассматривала статую и львов, а потом озадаченно сказала:

— Странно… Здесь вот сколько голубей… Они же первейшие враги скульптурам, а Нельсон весь такой чистенький.

— Его покрывают специальным антиголубиным гелем.

— И птицы на нем подскальзываются и сваливаются с Нельсона? — рассмеялась Элька. — Ну надо же! Как просто!

— Вот у этой статуи тоже интересная история, — указал Саймон на всадника, стоящего перед колонной адмирала. — Это Карл Первый, от него отсчитывают все расстояния в королевстве. Памятник ему поставили при жизни, Карл успел увидеть свою скульптуру, но вскоре к власти пришли республиканцы, и короля казнили. Ему отрубили голову, а статую продали на переплавку. Потом монархию восстановили, статую разыскали под грудой мусора и поставили на то месте, где казнили убийц Карла. А смотрит он сейчас на Уайтхолл, где казнили его самого. Вот такая история. Жаль, что людей нельзя восстановить с такой же легкостью, как скульптуры. Да, а вон там Британский музей, — показал Саймон на здание, возвышающееся с одной стороны площади. — Вы знаете, что там хранится Розеттский камень? Это ключ, благодаря которому удалось расшифровать все египетские тексты.

— Я читала! Розеттский камень — это табличка с письменами. А ключом стала благодаря тому, что один и тот же текст написан на двух или трех языках. Саймон, а вы отличный эксурсовод. Мне повезло.

— Спасибо. В таком случае, смею надеяться, наша сегодняшняя прогулка по городу не последняя?

— О, это было бы здорово! А ничего, если мы перейдем на «ты»?

— Отлично! — разулыбался Саймон.

С Трафальгарской площади по Чаринг Крос они вышли на Лестер-Сквер.

— Тут собираются уличные музыканты и художники, здесь самые модные дискотеки, театры, мюзик-холлы и лучшие кофейни. Здесь неподалеку кинотеатр есть, в нем показывают самые нашумевшие, скандальные фильмы. Так на этих сеансах можно встретить королевскую семью. Народу здесь в любое время суток полно. Пожалуй, в Лондоне нет более оживленного места. Кого здесь только не увидишь. Настолько экстравагантные персонажи встречаются, невольно думаешь, что здесь собираются все городские сумасшедшие.

Вокруг и вправду было людно. Сновали двухэтажные автобусы, в толпе взрывались ритмы африканских барабанов и под них отплясывали чернокожие танцоры, создавая ломкий рисунок странных телодвижений.

— Там дальше площадь Пикадилли. На Пикадилли каждый вечер можно послушать самодеятельных и профессиональных музыкантов, артистов всех жанров, посидеть в кафе. Еще несколько лет назад она бы легко выиграла чемпионат по грязи.

— В каком смысле?

— В прямом. Площадь была ужасно грязной. Пикадилли — одно из всенародно любимых мест столицы. Народ толчется там круглые сутки. И создавался «культурный слой» из ворохов газет, раздавленных банок из-под пива и кока-колы, макдональдских упаковок и еще кучи всякого подобного мусора. Но сейчас за этим тщательно следят, вовремя чистят, моют, подметают.

— Я хочу пройти по Пикадилли! Так не бывает, чтоб быть рядом и не взглянуть. Мне очень хочется!

— Отлично, идем на Пикадилли. Ваш писатель, Пустовский писал, что по Пикадилли любил гулять высокомерный Оскар Уайльд, и весь аристократический Лондон подражал ему…

Через несколько минут они шли по знаменитой площади. Правда, Эль ожидала чего-то другого от прогулки по вечернему Пикадилли. От галдящей толпы некуда было деться. Пакистанские панджаби (длинная рубашка и брюки) и индусские дхоти попадались на глаза едва ли не чаще, чем одежда, более привычная глазу. На бордюрах сплошь сидели люди, курили и неторопливо потягивали «Гиннес» из банок.

— Вот на этой улице, — показал Саймон на короткую, ничем не примечательную улочку, отходящую вправо, — находятся самые старые английские клубы. Они часто даже без вывесок обходятся, им вывески не нужны. Это закрытые заведения, только для членов клуба.

— Чем же там занимаются?

— Да ничем особенным. Сидят, читают газеты, пьют что-нибудь, разговаривают, заключают пари. В XVIII веке граф Арлингтон проиграл восемнадцать тысяч фунтов стерлингов. Никогда не отгадаешь, о чем было пари.

— Хмм… что-нибудь спортивное?

Саймон рассмеялся:

— Почти угадала. Спор был, какая из двух дождевых капель быстрее сползет по стеклу к подоконнику.

Эль рассмеялась вслед за ним:

— Всё, можешь больше не рассказывать, чем занимаются в закрытых клубах. Эта история много объясняет. А ты, Саймон, ты тоже член какого-нибудь закрытого клуба?

— Формально да. Но бываю в клубе не часто. Вообще-то в Англии шесть миллионов членов клубов и тайных обществ.

Над вечерним Лондоном начали сгущаться тучи. С минуты на минуту затянутое пеленой небо грозило пролиться дождем — вечным спутником британцев. По Пикадилли медленно двигался поток «Роллс-Ройсов», «Бентли» и «Феррари» с включенными дворниками.

— Саймон, а смог у вас, наверное, зимой бывает? — спросила Эль.

— Смооог, — протянул Саймон, — боюсь, что разочарую, но лондонский смог там же, где российские медведи, гуляющие по городским улицам.

— Не поняла, — вопросительно повернулась к нему Элька. — То есть это что, из области фантазий?

— Ну, не совсем. Смог был. Но в 1952 году от него погибло пятнадцать тысяч лондонцев. И тогда был принят «Закон о чистом воздухе».

— Пятнадцать тысяч?! Как такое могло случиться? Он что, ядовитый был?

— В известной степени. Смог был причиной серьезных легочных заболеваний. Но чуть ни половина из этих пятнадцати тысяч погибли под колесами — на улицах смог мешал вовремя заметить автомобиль. Но зато теперь, говорят, воздух в Лондоне такой же чистый, каким был в пятнадцатом веке. Так что про смог лондонцы стараются забыть навсегда. Даже стены отмыли от столетней копоти. Восемь лет отмывали. Некоторые удалось быстро очистить, чистили пескоструйные пушками. Но многие здания стояли в лесах по несколько лет. Те, что сложены из песчанника, их знаешь как чистили? Вручную, зубными щетками. Часовню Вестминстерского аббатства отмывали два года, ушло три миллиона зубных щеток!

— Надо же! Интересно-то как! Я ничего такого не знала.

— Наша Темза тоже была самой грязной рекой в Европе. А сейчас стала самой чистой. По реке постоянно курсируют специальные корабли и накачивают в воду кислород. Несколько лет назад в Темзе поймали лосося и с тех пор о каждом пойманном лососе сообщают в газетах. А лосось, как известно, в грязной воде не живет.

Начал накрапывать дождь, Саймон и Эль свернули на узкую, неожиданно тихую улочку и зашли в маленькую кофейню. Для этого понадобилось спуститься вниз по ступенькам, так как кофейня занимала полуподвальный этаж. Но благодаря этому в ней царила атмосфера покоя и уединенности. Внимание Эльки привлекла японка, сидевшая неподалеку за столиком. Она была в национальном костюме: кимоно, грим, парик, — все как положено. Потом в кафейню впорхнула стайка девушек. У всех на головах были короны, а через плечо были надеты широкие ленты с надписью «Мисс…» — видимо, где-то неподалеку проводился конкурс красоты.