Как будто с незажившей раны не церемонясь, содрали бинты, и теперь она мучительно болела…

Они снова ехали через темный осенний город, и Евгений все не мог успокоиться, чувствуя себя виноватым. Ну надо же было, чтоб все при ней случилось! А он тоже, стоял, тупил, пока не дошло, с какой стороны увидела эту ситуацию Ася.

Действительно, слова «сбила машина» не просто напомнили и всколыхнули осевшую в душе боль, они просто швырнули Асю — как лицом об асфальт — в то состояние отчаяния и беспомощности, когда все в ней выло, стонало, кровоточило, молило о помощи. Так же, как этот человек умолял только что Евгения.

— Ася, ты не думай… я не бессердечный, правда… Я ведь его почти не слушал. Я два раза ему работу давал, а он даже месяц продержаться не может. Безответственный — страшно! Не мужик, а тряпка. А тут… Не успел уволить, он опять заявился… Зло меня взяло, слушать его не хотел и не слушал. Ася, ты мне поверь. Пожалуйста. Я всё, что нужно сделаю. И телефон завтра возьму у него, позвоню в больницу, узнаю, не надо ли чего…

— Ладно, Женя, всё. Не переживай, всё нормально.

Ася через силу улыбнулась ему. В самом деле, нельзя так. Ну сплоховал, так раскаивается же. Тот человек сам виноват… А в душе все же зарубочка осталась. Ведь не будь ее, Дакота прогнал бы того несчастного человека… И может быть, тут же выкинул из головы встречу с ним… Едва ли стал бы потом переживать и упрекать себя за жестокий поступок. Так неужели он жестокий человек?

Как бы то ни было, а беззаботно-восторженное настроение вечера исчезло.

Остаток вечера оказался бесповоротно скомканным, когда Дакота приехал отдать документы и узнал, что откомандированный сотрудник внезапно заболел, и надо принимать экстренные меры, так как поездку никак нельзя отменить.

— Ася, мне ужасно неприятно…

— Да ничего страшного, Женя! Спокойно занимайся своими делами и… да что здесь такого? Нормально всё! — бодро и беззаботно говорила Ася.

На самом деле она, кажется, даже рада была такому повороту дел. Именно сегодня ей хотелось побыть одной, никуда не идти, не болтать, гуляя по городу. А просто побездельничать дома, помолчать самой с собой.

— Ты не обижаешься? — виновато спросил Евгений.

— Да за что?! — искренне удивилась Ася. — И знаешь, это кстати. Я так давно не проводила вечер в одиночестве. Пора остановиться, подумать.

— А ты ничего такого не надумаешь? Лишнего? — забеспокоился Дакота.

— Не говори ерунды, — хмыкнула Ася. — Ну я пошла, ладно? — она отстегнула ремень безопасности.

— Стой! Куда ты?

— Вот остановка через дорогу. На троллейбусе через двадцать минут дома буду.

— Ася, ты окончательно во мне разочаровалась? — мрачно спросил он. — С какой стати ты поедешь на троллейбусе?

— Да потому что удобно и близко!

— Тебе как будто не терпится от меня избавиться! — там же мрачно, но уже с сердитыми нотками проговорил Дакота. — Давай, как будто я не слышал этого. Ага?

Он увез Асю домой, поцеловал на прощание в щеку и взял с нее слово, что увидятся завтра.

Ася осталась одна. Нет, она не изводила себя бессмысленными раздумьями на тему добрый-злой, хороший-плохой. Она просто наслаждалась тем состоянием, в котором пребывала долгое время, и находила в нем немало положительных моментов. Вот тебе и «плохое-хорошее». В каждом — в явлении ли, в человеке, есть и то и другое. Главное, чтоб всего в меру. Тогда уединение не перейдет в одиночество…

Впрочем, как вскоре выяснилось, ни то, ни другое в этот вечер Асе не грозило. Не прошло и двадцати минут, как вошла она в квартиру — она только успела умыться, переодеться, включить любимую музыку, и тут зазвонил телефон. У Аси даже возникло намерение не брать трубку. Но подумала: «Вдруг Женя. Он же знает, что я дома».

Но звонил не Евгений.

— Ася, привет! — услышала она

— Пуняша! — узнала Ася голос Толика Пунича. — Привет!

— Ася, я соскучился по твоему кофе. Можно к тебе? — и воспользовался мгновениями, пока Ася колебалась, не решаясь отказать с ходу, протянул жалобно. — Пожаааалуйста! Я на полчасика. Через полчаса смоюсь, как ни бывало, клянусь!

— Ну, куда тебя денешь? — засмеялась Ася. — Приходи.

А потом сообразила: выходит, он точно знает, что она одна, иначе с какой бы стати звонить стал! С этого вопроса она и начала, едва он вошел:

— Признавайся, откуда знал, что я одна?

— Ай… вот только не надо думать, будто слежу за тобой! У меня же окно рядом с подъездом, всё слышно — кто подъехал, кто уехал… А еще я курю в форточку. Ну и вот, стоял в кухне у окна. Тут знакомый БМВ прикатил. Ты вышла, а этот, в автомобиле, уехал. Вот и вся слежка. Поругались вы, что ли, Ась?

— С чего ты взял? И вообще, тебе какое дело?

— Ася, ну ты опять хочешь ругаться? Конечно, мне есть до тебя дело. Ты мне как родная, всю жизнь, считай, тебя знаю, что ты мне, чужая что ли?

— Так, Пуняша, считай, я тебя предупредила, — наставила Ася на него указательный палец, — не давай мне повода вытурить тебя безо всякого кофе.

— Молчу. А ты кофе варишь уже?

— Ага, щас! Прям как трубку положила так и кинулась варить! Подождешь. Пошли на кухню.

Потом они пили кофе, и Ася задумчиво спросила:

— Толик, ты почему не женишься? У тебя ярко выраженная потребность в объекте заботы. Синдром наседки.

— Вот давай, ты и будешь таким объектом?

— А я здесь при чем? — подняла брови Ася. — Нет уж, меня ты, пожалуйста, выведи из рядов кандидатов.

— Это почему? Я уже привык о тебе заботиться. И ты ко мне привыкла, нет разве? На кой тебе сдался этот твой навороченный деловой. Ты же его совсем не знаешь. А меня всю жизнь знаешь, я весь как стеклышко прозрачный — плохо что ли такого мужа иметь?

— Именно потому, что знаю всю жизнь и привыкла, ты мне как братец стал, Пуняша. За брата замуж не выходят.

— Чё-то Артем тебе братцем не стал, — дернул губами Толик. — А его ты еще побольше, чем меня, знала.

Ася недобро сузила глаза:

— Пуняша, ты чего в последнее время нарываешься на скандал?

— Нарываюсь… — упрямо склонил он лобастую голову. — Не нравится мне твой новый…

— Дурак. С какой стати он тебе должен нравиться? — возмутилась Ася. — И с какой стати я вообще с тобой говорю об этом? — еще более возмущенно вопросила она. — Попил кофе? И пошел теперь вон! Подъем, я тебе говорю!

Уже закрывая за ним, высунулась за дверь и крикнула в лестничный пролет, в спину Толику:

— Еще раз заговоришь на эту тему — я тебя убью!