Всё началось с письма.
Человек писал мне впервые, стиль его сообщения был лаконичным и деловом. Незнакомец просто сообщал, что у него накопился большой материал о всевозможных аномальных случаях, произошедших в действительности, и ему жаль, что этот архив лежит мертвым капиталом. И предлагал: «Может, я пришлю? Посмотрите. Мне кажется, там много готовых сюжетов, и вас это должно заинтересовать».
Случается, читатели предлагают мне сюжеты. Но с этим всегда сложно. То, что они пережили, перестрадали, для них наполнено дорогими воспоминаниями, радостью или болью. Порой и я «врастаю» в это и тоже где-то печалюсь, смеюсь, даже по— хорошему завидую… Но рождение нового произведения, это другое. Иногда, как искорка, западают в память чьи-то слова, а может быть, сточка, другая из песни, и даже, случается, красивая музыкальная фраза. Звуки удивительным образом будят что-то в душе и потом переливаются в слова. И никогда не знаешь, что западет в тебя той искоркой, что тлеет, тлеет внутри, тихонько, неслышно и вдруг — пробивается радостным сиянием: целой историей, диалогами, линиями жизни новых, незнакомых мне доселе людей. И не угадаешь заранее, где таятся эти волшебные искорки.
Письмо меня заинтересовало, я ответила незнакомцу, что с большим интересом посмотрю его материалы. Тогда я и не предполагала, чем это обернется…
Анатолий Карташкин, эксперт ассоциации «Экология непознанного»: «Три года назад я был в командировке в Арзамасе и собирал свидетельства о довольно многочисленных проявлениях полтергейста. Самым интересным было происшествие, о котором рассказал художник Ярослав Нилов. Ночью его 7-летняя дочь Иринка проснулась и увидела…»
Техника-молодежи, год 1994−95
Началось всё с письма. Как обычно. «Машка, я соскучился. Встретимся? Твой Медведь». Данила, то есть. Хотя половину таких писем писал вовсе даже и не он. А Даниле одновременно уходило аналогичное письмо, только подписанное её именем. Но это не имело значения. Это просто знак вызова. Мария легонько ударила пальцем по клавише, и письма не стало. Через полчаса она вышла из дома и села в свой, видавший виды Москвичок. Вот бы удивился слесарь автосервиса, доведись ему взглянуть на внутренности этого авто! Не доведется.
Вскоре она входила в обычный подъезд жилого дома, где на площадке первого этажа рядом с одной из дверей висела неброская табличка: «Юрист». В тесной прихожей у стены стояло три стула, все свободные — клиентов к юристу не было. Мария заглянула в открытую дверь его кабинета и помахала рукой.
— Привет, Маришка! Данила уже здесь, — сообщил «юрист», оторвавшись от компьютера.
Мария открыла ключом ещё одну дверь, точно такую же, что вела в кабинет служителя Фемиды, но за нею оказался тесный тамбур — развернуться только. Надо было открыть еще одну дверь на этот раз пластиковой карточкой, но едва Мария собралась толкнуть карточку в узкую щель замка, дверь открылась, и перед ней возник Данила.
— Точно, Маришка! — сообщил он кому-то в глубину комнаты.
Он и правда был похож на медведя — здоровенный добродушный увалень. Маша рядом с ним выглядела девчонкой-школьницей.
— Ага, выходит, я тоже по тебе соскучилась, — сделала вывод Мария.
— Я этому безумно рад!
— Что там Валентин приготовил нам? Пальма-де-Майорку?
— Я пытался его расколоть, — Данила ткнул пальцем за своё плечо. — Только Валентин без тебя — могила. Но насчёт Пальмы, — он скептически поморщился. — Там сейчас жара-а-а…
— Тогда что? С ходу отказываемся?
— Эй, парочка! Кончайте сговариваться за спиной начальства, — раздался голос. — Живо чтоб мне!
— А мы не за спиной, — Марию нисколько не смутил невнятный приказ. — Здравствуй, Валентин.
— Привет, Мариш. Садись, где удобно. Чаю хочешь? — моложавый мужчина легко поднялся из кресла ей навстречу.
— Нет, не чаю. И так жарко. Чего-нибудь холодного.
— Минералка, лимонад, пепси?
— Всё равно. Давай лимонад.
Валентин достал из холодильника бутылочку и наполнил высокий стакан. Напиток «задымился», стреляя пузырьками газа.
— Уф! Здорово! — Мария в блаженстве откинулась на спинку стула, но тут же деловито спросила: — Ну-с? Какие приключения приключились? Где?
— В Арзамасе.
— Накрылась пальма медным тазом, — уныло констатировал Данила.
— Кончай, Медведь! Мы ж туда не хотим! Напросишься ещё!
— А посерьезней никак?
— Как. Мы уже серьезны. Чего там, в Арзамасе?
— Семилетняя девочка проснулась среди ночи и увидела у себя на кровати зверька. Вернее — нечто среднее между человечком и зверьком.
— «…ни мышонок, ни лягушка, а неведома зверушка», — пробормотала Маришка.
— Он держал руками одеяло, — Валентин проигнорировал поступившую «информацию», — и жевал его. Когда из соседней комнаты пришел отец, свет включили — никого не нашли. Но одеяло, действительно, было изжевано.
— Первоначальный разбор полетов провели? — спросил Данила.
— Да. И похоже, это наш случай.
— Джентри? — высказала предположением Маришка. Валентин пожал плечами. — Данилка, джентри — твой профиль?
— Я больше по лунатикам.
— Значит, твой, — следую непонятной логике, сделала вывод Мария.
— Тогда чего? Выезжаем? — развёл руками Данила.
Валентин встал, подошел к своему столу и вынул из компьютера мини-диск.
— Вот тут весь материал по Арзамасу и то, что я успел нарыть в архиве, собрал в кучку всё, что хоть каким-то боком может этого касаться. Здесь, — он положил на стол перед ними листок бумаги, — адрес местного отделения и имя руководителя. Он вас ждёт. Запомнили?
— Ага. Данила запомнил, — кивнула Мария.
Данила покосился на неё, лицо его было флегматично, но в глазах появилась усмешливость.
— Когда выезжаем? — спросил он. — Сегодня получится?
— Поздно вечером поезд есть, — кивнул Валентин. — Заказать билеты?
— Давай, — кивнула Мария.
— Ребята, чур не теряться. Чтоб каждый день я имел от вас отчет!
— Фу-у, — поморщилась Маришка, она терпеть не могла этой обязаловки. Из-за этого они с Данилой обзавелись прозвищем одним на двоих.
Как-то Валентин попросил их разобраться с бумажными материалами — что в компьютер занести, что по папкам рассортировать. Данила молча кивнул, а Мария взбрыкнула — в тот день она была отчего-то не в духе.
— Ну да, как бумажки перебирать, так Маша и медведь!
Все расхохотались — точно, они и походили на девочку с медведем. Маришка тоже расхохоталась, глядя на Данилу, тем конфликт и закончился. А «Маша и Медведь» к ним приклеилось. Данилу это нисколько не трогало, вон, даже свои «любовные послания» так подписывал.
…Мария любила состояние «езды», всё равно, был это автомобиль, поезд или самолёт. Конечно, не посадку-высадку, вокзальные мытарства, хлопоты с сумками и прочие неприятные моменты, а именно ехать-ехать-ехать… А может быть, еще и потому, что в последнее время она всегда ездила с Данилой. Рядом с ним ей было так спокойно, надёжно. Вот и теперь — так уютно в их двухместном купе, она уселась на своей полке, набросив на ноги казённую простыню и подложив под спину подушку. За левым плечом далеко-далеко по иллюзорной дуге плыли огоньки. Данила облокотившись о стол, вслух читал с экрана ноутбука.
— «Более 70 лет назад космолог Иосиф Цвильски выдвинул гипотезу, что большая часть вещества во Вселенной ненаблюдаема. В девяностых годах его предположение стало научным фактом: более чем на девяносто процентов Вселенная состоит из скрытой массы. Выходит, на долю всех космических тел: звезд, планет, комет и прочего, остается лишь десять процентов массы, как ни странно это звучит. Но в таком случае, что еще находится во Вселенной, что образует эта скрытая масса? Ученые не располагают приборами для её распознавания. Можно предполагать, что структуры её настолько тонки, что ни современные приборы, ни органы человеческих чувств на них не реагируют, не „чувствуют“. С той же степенью достоверности можно предположить, будто это нечто среднее между материей и энергией. И лишь одно несомненно — это присутствует не где-то в глубоком космосе, оно всюду, рядом с нами, внутри наших жилищ и внутри нас самих».
— Беллетристика, — скептически скривила губы Мария.
— Популяризаторская статья, чего ты от нее хочешь.
— Цвильски… Он кто?
— Хочешь данные на него?
— Нет. Я думала, может, ты знаешь. Потом как-нибудь посмотрю.
— Так… дальше. Хочешь, чтоб авторитетно? Вот академик Казначеев из Сибирского отделения Академии Медицинский Наук… Интереснейший был человек. Умер в восемьдесят третьем году. Вот его теория: «В нашем мире существует другая, неизвестная нам жизнь. Это полевая форма жизни, то есть энергетическая субстанция». Существует огромное количество фактов её проявления в нашей жизни. В мире науки в последние десять-двадцать лет двадцатого столетия всё более усиливается позитивная тенденция: ученые не отмахиваются от этих фактов, а пытаются их исследовать. Большинство сходятся во мнении, что характер проявлений, а так же результаты их исследований косвенно свидетельствуют: эта, неизвестная человеку форма жизни, разумна. По крайней мере, обладает зачатками разума"…
— Данила, а может, у девочки, действительно, лунатизм?
— Так окончательных диагнозов никто и не ставит. Но мне кажется, тут все-таки другое. На месте смотреть надо. «Отцы церкви утверждают, что наряду с миром физическим существует и мир духовный: мир любви и ненависти, мыслей и страстей. Это не просто слова: любовь, ненависть, мысль, страсть. Это реальный мир существ, нематериальных, невидимых человеком, обладающих независимой волей, особым разумом, способностью проявлять себя в реальности»…
— «Сие море велико и пространно. В нём же гады, которым несть числа…» — с закрытыми глазами проговорила Мария.
Данила посмотрел на неё вопросительно, и она, так же, не открывая глаз, сказала:
— Слова древнего пророка.
— Ну вот тебе не древность: слова отца Александра.
— Это которого?
— Александра Меня. Он считал, что «человек всегда знал, а иногда постигал и на опыте, что кроме осязаемого мира, есть мир невидимый. Опыт поколений показал человеку, что мы погружены в среду, еще не ведомую науке. Она пронизывает все».
— Очень хорошо. Священника Александра Меня очень уважали и наверняка помнят. И мнение его будет звучать авторитетно, если придется им воспользоваться. Но Данилка, я спать хочу.
— Рано же ещё.
— Я сегодня в третьем часу от компьютера оторвалась. Я чуть-чуть только, не на совсем, — пробормотала Мария, сползая по подушке вниз и сворачиваясь в комочек.
— Машка, ложись нормально. Удрыхнешь ведь до утра.
— Не-а, я чуточку. Отстань, Данилка, я уже сплю.
Он некоторое время смотрел на неё, улыбнулся, приподнялся и погасил свет.
— Нет, включи лучше, а то я усну, — сонно бормотнула Мария, потянула на себя простыню и поелозила щекой по подушке, устраиваясь удобнее.
_…Я не ожидала, что объем присланных мне материалов окажется столь обширным. Это на самом деле был архив, понадобилось около полугода только для того, чтобы прочитать и разобраться в нём. С владельцем завязалась переписка, потому что постоянно возникали все новые и новые вопросы к нему. Он отвечал на них со всей обстоятельностью и знанием дела. Но вместе с тем тон его писем ясно говорил о том, что ни о каких дружеских отношениях речи быть не может — четко выдерживалась дистанция, и после пятидесятого или сотого письма я знала о нем едва ли больше, чем после первого. Впрочем, нет, в моих ощущениях все же что-то менялось: я все больше сомневалась, что этот архив и знания, которыми со мной делятся — всего лишь хобби, обывательский интерес. Спрашивать напрямую не хотелось, коль человек сам не считал нужным говорить на эту тему. И вдруг неожиданно приоткрылось нечто, чего я и вообразить себе не могла. Это случилось, когда я повосхищалась тем, как организован архив, тщательно систематизирован, снабжен всевозможными ссылками, закладками, и работать с ним очень легко. «Сделан совершенно профессионально!» — написала я. И получила ответ который ошеломил…
_
Данила свет не включил, сел, привалившись спиной к вагонной стенке, и стал смотреть в окно. На столе светился экранчик, монотонно стучали колёса.
— «Что за прелесть, эта Маришка, — подумал Данила, и лицо его неуловимо смягчилось, в глазах появилась улыбка. Посмотришь — трусиха, капризная неженка, иголку в руки возьмёт — уже приглядывать надо, чтоб ущерба себе не нанесла. А доходит до дела: отважный стойкий солдатик, кремешОк, собранная, с мгновенной безошибочной реакцией.
…Когда Данила увидел её впервые, она такой не была. Под той аркой в сквозном проходе он увидел растерянную, испуганную девчонку, окружённую подвыпившими юнцами. На её счастье, в тот поздний вечер Данилу тоже занесло в проходной двор с аркой. А впрочем, неизвестно, чем бы дело кончилось: Данила ещё не успел подойти, когда Маришка вдруг выбросила вперёд раскрытую ладошку, у Данилы будто полыхнуло перед глазами, по крайней мере, всё стало черно, и он почувствовал толчок в грудь, похожий на слабую отдачу при выстреле. Как будто там, где сердце, толкнулся холодный, тугой снежок. Когда в глазах прояснилось, увидел, что один из парнишек скорчился у стены, и казалось, будто его вот-вот вывернет наружу. Дальше за них принялся Данила, и они один за другим ласточками выпорхнули из-под арки. Потом он взял перепуганную девчонку за руку и отвёл к ней домой.
На следующий день об этой встрече Данила рассказал Валентину (к тому времени Данила уже три года работал в «Мерцании»), и вскоре пришёл проведать любительницу поздних прогулок, — с поручением присмотреться повнимательнее и, может быть, осторожно «поработать» с ней на предмет выявления определенных способностей.
Данила очень удивился, узнав свою «девчонку» в очаровательной девушке лет этак двадцати двух. За подростка он принял её в тот вечер из-за темноты и её миниатюрности.
Маришка своему спасителю обрадовалась, усадила пить чай. Данила сначала осторожничал, заводил разговор издалека, тихонько направляя в интересующее его русло. Но очень скоро как будто забыл про осторожность и тайные цели — они просто разговаривали, легко, увлечённо, и совсем остыл недопитый чай. Данила чувствовал, что ему не хочется уходить, а Маришка ничуть не тяготилась долгим визитом. Ей было на удивление легко рассказать Даниле о том странном, что время от времени происходило с ней и скорее пугало, чем заинтересовывало. А ведь почти никому не могла сказать об этом, Даниле же — запросто. Про то чужеродное, непонятное, что таилось в ней и вырывалось наружу спонтанно и с непредсказуемым результатом. Вот как в тот вечер… Данила предложил познакомить её с Валентином.
Вскоре Данила и Маришка стали неразлучны, настолько «совпадали» друг с другом. Месяц спустя его бросила девушка. Сашка не могла понять его отношений с Марией, а Даниле надоело оправдываться и гасить пожары бешеных сцен ревности. Да он сам понимал, что аргументы, которые он приводил, с точки зрения Сани выглядели в ином свете, чем представлялись ему.
Например, он говорил, что Маришка ему как родная. Они думают одинаково и потому понимают друг друга без слов. Что в любом споре они как одно существо: Данила только начнет фразу, а Маришка уже готова её продолжить. И так во всём, и в деле любом — тоже. Он мог бы сказать, что ему просто комфортно в её присутствии. Он мог быть погружён в размышление, чтение, в дело, мог напрочь забыть, что она рядом. Но сохранялось ощущение наподобие того, что за спиной не встанет чужой, потому что сзади всегда надёжный друг… Ну, и как могла реагировать на это Санька? «Да ты жить без своей Машки уже не можешь! Что ты мне тут плетёшь? Как бы работают они до самозабвения, ага! Да что ты меня, за дурочку держишь?! А, пошёл ты!..» И ушла. Данила страдал, мучился чувством вины… но если честно — не очень долго.
Он легко вздохнул и снова наклонился к экрану.
— «Еще Аристотель был убеждён в существовании, кроме людей и представителей фауны, других существ, сущностей, имеющих иную природу. Эмануил Кант признавался, что «склонен к утверждению существования в мире нематериальных существ», — повёл мышку вниз, пропуская часть текста. Остановился: — «…Современные учёные вполне допускают существование иных форм жизни кроме биологических: полевых, построенных на нейтринной или микролептонной основе. Вероятно, они выглядят как сгустки неизвестной человечеству энергии, которые по их желанию или необходимости могут принимать любой вид и любую форму. Возможно, из энергетического сгустка они способны трансформироваться даже в некий материальный, вещественный субъект.
…Мнение физика-оптика А. Кузовкина: «Эти энергетические существа могут изменять свою форму, светимость, плотность и положение в пространстве, используя для этого какие-то неизвестные нам чрезвычайно быстрые процессы превращения энергии…» Директор Института общей патологии и экологии человека СО РАМН академик Казначеев: «К сожалению, до сих пор распространена исключительно теория белково-нуклеинового строения живого вещества во Вселенной. Существование же других форм живой и разумной материи в официальных научных кругах не допускается. Естествознание упирается в непонимание каких-то более глубоких организаций жизни»…
Когда они через подземный переход и вокзал, не торопясь, вышли на залитую утренним солнцем привокзальную площадь, рядом почти сразу появился невысокий, весь какой-то округлый мужичок.
— Мне кажется, я именно вас встречаю. Вы — Данила и Мария?
— Да, это мы, — кивнул Данила.
— А я — Дробышев Василий. Вот, — он достал из нагрудного кармана летней рубашки паспорт и, раскрыв, показал приезжим. — Думал, не угадаю вас, пропущу. А теперь понимаю, почему Валентин засмеялся в ответ на мои переживания.
Мужчина добродушно рассмеялся, в уголках глаз вспыхнули лучики морщинок. Смех, речь, жесты рассказывали, что Дробышев Василий — простецкий мужик, вон как эти дачники с сумками и рюкзаками, спешащие на пригородные электрички или только что покинувшие их. Но вот глаза — хоть и добрые, но цепкие, с потаенной мыслью. Впрочем, Мария, примечая это, точно так же присматривалась к руководителю здешнего филиала, маскируя собственное пристрастное внимание совершенно иным выражением лица, глаз, обычными, ритуальными словами знакомства.
Василий привез их в гостиницу, где для гостей были приготовлены две смежные комнаты — маленькие, но зато с просторными лоджиями, выходящими в сторону роскошного парка, удобные и чистенькие. Заметив взгляд Данилы на телефон, Василий сказал:
— Оба номера зарегистрированы, можете выходить в Сеть.
— О! Вот за это спасибо, — поблагодарил Данила.
— А здесь что? — Мария увидела на столе диск.
— Вам понадобится машина, так я оставлю эту, на которой мы приехали, сейчас напишу доверенность, и пользуйтесь ею, сколько понадобится. Ну, а тут — подробная карта города.
— Когда мы можем приступить к делу? — спросила Мария.
— Хоть сейчас. Я предупредил Ярослава, что вы приедете, и сами понимаете, как он ждёт вас. Но, я так думаю, вам бы сначала перекусить не мешало, а? Я тоже не завтракал ещё. Спустимся в ресторан? А потом я вас отвезу на место и представлю хозяину.
_Думаю, что такое письмо смутило бы любого, окажись кто-то из вас на моем месте. В общем, ничего лестного для автора я в тот момент не подумала: то ли юморист такой, то ли психически больной человек (я прошу прощения за эти свои «догадки»). Но разве не естественно было подумать так, когда я прочла, что…
«…ваши сомнение и недоговоренность я почувствовал давно. Это помешает нашему сотрудничеству, поэтому мы (!) приняли решение отдать вам ещё часть информации».
И скажите вы мне, какой нормальный человек, поверит ни с того, ни с сего, что в переписку с ним вступила некая Организация, занимающаяся исследованием аномальных явлений, которые время от времени случаются в нашей обыденной жизни? И будто бы официально она существует уже более полусотни лет, а неофициальное сообщество энтузиастов — гораздо дольше. Что объединяет она людей с паранормальными способностями, что Организация абсолютно закрытая, потому никаких реальных координат названо не будет.
Далее со слов моего заочного знакомого, выходило, что сообщество ведет не только исследовательскую, но и просветительскую работу среди населения, потому некоторые факты и результаты расследований предаются гласности. Кое-что появляется в газетах и журналах в виде пространных статей или коротеньких заметок. Действительно, в присланных материалах встречались истории, о которых я уже читала в разное время.
И вот теперь появилась идея художественных произведений, в основе которых лежит некое реальное событие. «Сказка — ложь, да в ней намек»… Кто захочет, кто сможет, тот услышит намёк. Тем более, если человеку доведется встретиться с иррациональным, он будет думать, искать аналогии, связи, копаться в собственной памяти… Ну, а кому услышать время не пришло, развлечётся занимательным чтивом". Как сказал Мураками, в мире полно непонятного, и кто-то должен заполнить этот вакуум. Пусть уж лучше этим занимаются те, с кем не скучно".
Я знаю — я катастрофически наивна, но при том все же считаю себя достаточно нормальным человеком. Потому не поверила в тайную организацию, посчитала всё глупым розыгрышем и на письмо не ответила. А все же не думать о нем не могла.
То я была уверена, что это бред сдвинутого на НЛО. То уверенность колебалась сомнениями: «но материалы-то он, действительно, прислал!», и я общалась с этим человеком более полугода, имела представление о его знаниях и интеллекте.
Почту я получала с каким-то тревожным чувством. И — опаньки! Опять письмо!
_
Через час, когда солнце уже заметно распалилось, Василий остановил машину у небольшого дома, стоящего в тенистой глубине сада. Не успели они выйти, как на дорожке появился мужчина и заторопился к воротам. Мария и Данила уже знали, что в доме живут только двое: девочка Иринка и её папа, вот этот самый мужчина, что спешил встретить их. Маленькая семья ещё не свыклась с потерей — чуть более полугода назад умерла мама Иринки.
Девочка закончила первый класс, а папе её только-только за тридцать, в городе его знают как талантливого художника.
Хозяин был рад их приезду и не скрывал этого. С искренним радушием пригласил в дом, стал уговаривать позавтракать.
— Ярослав, ты зря не суетись. Мы уже завтракали в гостинице, — остановил его Дробышев. — Я вас оставлю теперь. Ребята, нужен буду, или понадобится что — звоните, не стесняйтесь. Да я сам вечерком звякну вам.
Проводив Василия, хозяин вернулся и, смущенно улыбнувшись, сказал:
— Я, правда, очень рад вам. Ситуация такая… со стороны, может, оно и смешно даже. А мне… не до смеху, в общем. Главное, беспомощность такая. Кому говорил, — хорошо хоть откровенно пальцем у виска не крутят…
— Нам можете всё говорить, мы пальцем крутить не будем даже мысленно, — улыбнулась Мария. — А ситуация ваша не настолько уникальная, хотя случается такое и не каждый день, слава Богу.
— Да? Вы уже сталкивались с подобным? — с надеждой спросил Ярослав.
— В вариациях. А дочка ваша сейчас где?
— У бабушки, у мамы моей. Я её привезу.
— Пока лучше без неё поговорим.
— Да, я тоже так подумал… Хотите, чтобы я рассказал, как было всё?
— Расскажите, — сказал Данила.
Ярослава тяготила, с одной стороны, невысказанность, непонятость, а с другой — неприятная необходимость опять вспоминать то страшноватое, напоминающее детские страхи, но тем не менее, действительно, случившееся с ними. Данила с Марией понимали его и знали — будет лучше, если он поскорее избавится от этой тяжести.
— Мне иногда всё это такой ерундой представляется — плюнуть и забыть. Но дочка… Ладно, в общем, было это так. Вечером шло всё как обычно: Иринку спать уложил, сам допоздна работал. Около часа, наверно, лёг. Показалось, что только заснул — крик! Глаза открыл — Иринка летит из своей комнаты, перепуганная, глазёнки огромные. Запрыгнула с ходу ко мне, трясётся: «Там! Он сидит там!..» Я понять ничего не могу. «Кто?» — спрашиваю. «Не знаю», — говорит и ревёт. Ну, я её на руки взял, и пошли мы смотреть, что случилось. Свет включил — никого. «Смотри, говорю, Ириш, — нету никого. Тебе приснилось что-то?» А она: «Вот тут он сидел», — говорит. Я подошел, одеяло тряхнул, и… край вроде как влажным показался. Гляжу, а угол пододеяльника весь в странных мелких дырочках, вдавлины такие мелкие. Да вы посмОтрите, я покажу. Ну и… всё, пожалуй. Да, еще. Я попытался нарисовать это существо со слов дочки, она говорит, что точно так он и выглядел.
Ярослав раскрыл большой альбом, лежавший на столе. На плотном листе был сделан карандашный рисунок. Толстенькое существо телом напоминало хомячка, но конечности были человеческими — из густой бурой шерсти высовывались маленькие ручки и ножки. Мордочка скрывалась в короткой шерсти, и как угольки горели красные глазки.
— Физиономию его она не помнит, не знает даже видно ли её было. Я делал разные варианты — нет, не помнит.
— Это и понятно, — кивнул Данила. — Даже на рисунке всё внимание притягивают глаза.
— Ярослав, с девочкой мы будем беседовать осторожно, но вы — человек взрослый, сильный, с устойчивой психикой. Поэтому вопросы будем ставить открыто. Единственное — либо не отвечайте, либо говорите искренне, и вопросам не удивляться, не обижаться. Договорились?
— Разумеется.
— Мы знаем, что недавно вы с дочкой пережили большое горе. Как девочка это перенесла? Может, тревожнее стала. Ваши отношения усложнились или наоборот?
— Вероятно, наоборот… Иришка в несколько дней как будто резко повзрослела. В поступках стала ответственнее. Она как будто больше стала понимать, чувствовать, интуитивность такая знаете… ну, как вообще женскому роду присуще. Вот приду с работы, в душе усталость… будто выжали всего — Иришке не говорю и не показываю, вроде. А она знает, чувствует. Да вы же про другое, наверное.
— Нет, не про другое. Вы с ней стали ближе?
— Да, безусловно. После этого случая она бояться стала, и хотел её к бабушке отправить пожить — ни в какую! Только дома, со мной. Хотя боится в доме одна оставаться. Комнаты своей боится. Я диван перетащил к ней, чтоб ночью рядом быть.
— А вот эта тревожность её… Она часто просыпается по ночам?
— Нет. Я сплю гораздо хуже. А Иришка, обычно, вечером уснула и до утра.
— Был хоть один случай, когда она вставала во сне, ходила по комнате?
— Как лунатик, вы имеете в виду? Нет. Ничего такого не было. У них в школе есть психолог, добрый человек, тактичный и специалист знающий. В общем, я ходил к нему после этого случая, советовался. Он беседовал с Иришкой, обследование проводил, тесты там всякие. И сказал, что она очень уравновешенная. Знаете, я и сам готов был поверить, скорее, что Иринка сама это одеяло изжевала, ну, во сне, что ли… Но такие отметины… Как мелкие и очень острые зубы. Ребенку так сделать невозможно.
— Так зубами и не обязательно, — заметила Мария и на недоверчивый взгляд Ярослава ответила: — О состоянии, которое условно можно назвать лунатизмом, известно мало. Ещё меньше изучены качества, которые на короткое время приобретает «лунатик». И ведут себя люди по разному в этом состоянии. Но вот про первого в моей жизни «лунатика» я, прежде всего, подумала: движется, как автомат. Понимаете, к чему я это говорю?
— Вы хотите сказать, что автоматическим движением можно издырявить одеяло…
— Да, любым острым предметом, и это будет похоже на следы зубов.
— Так вы думаете, Иринка сама?..
— Нет, мы обсуждаем варианты, пытаемся приблизиться к истине, а не подогнать случай под первое подвернувшееся объяснение. Премию за досрочно выполненную работу нам никто не даст, — хмыкнула Мария, — и награждаем мы себя сами — докапываясь до истины. Поверьте, мы стремимся к объективности. Лучше оставить явление в области непознанного, чем прилепить к нему более-менее подходящий ярлык. Не станет же ученый подчищать результаты эксперимента, чтобы подогнать их под желаемые и сделать на этой основе открытие.
— Тогда ответьте на один только вопрос…
— Какой?
— Вы верите в эту историю или намерены вывести нас с Иришкой на чистую воду?
Мария с Данилой переглянулись и расхохотались. Сначала Ярослав глядел на них подозрительно, потом сокрушенно покачал головой:
— Вам смешно. Я сначала приятелям про это рассказал — тоже посмеялись, а потом слух об этой истории неожиданно для меня разошёлся. И представляете — явился участковый наш. Весь страшно подозрительный. Кое-как до меня дошло, что он подозревает, будто я таким образом хочу квартиру получить, мол с барабашкой невозможно жить, ребёнок психически травмирован и прочее и прочее.
— Плюньте на это, — перестав смеяться, посоветовал Данила. — Глупости вокруг хватает. К сожалению, эта не такая редкость, как джентри, к примеру. К несчастью, глупость — это не отсутствие ума, это такой ум. И с их точки зрения они совершенно здравомыслящие люди, поэтому всегда правы. Мы — исследователи аномального, Ярослав. Поэтому нас рассмешил ваш вопрос, верим мы в него или нет. Да мы же работаем с этим. И пришли не выводить вас на чистую воду, а во-первых, соблюдая собственный интерес: изучить новое явление, собрать материал. И во-вторых, помочь, объяснить, почему это случилось и можно ли на будущее застраховаться от подобного. Правда, второе, увы, получается не всегда. Мы не можем вынуть из кармана готовый рецепт, мол три раза в день по чайной ложке и все как рукой снимет. Мы это рецепт должны найти. А для этого необходим верный диагноз, согласны?
— А «джентри»? Знакомое вроде бы слово… Что это?
— Наверно вы слышали или читали. Люди испокон веку то ли знали, то ли догадывались, что рядом с ним живет Нечто. Или Некто. А как писать научились, так и стали смутные свои предположения записывать. Цитировать много можно и курьезных, и серьезных размышлений. Но вот в Византии, например, жил такой человек — Иоанн Дамаскин, с душой поэта и с пытливым разумом теолога и философа. И настолько был он замечательным, выдающимся человеком, что после смерти церковь возвела его в ранг святого. Так вот в одном из своих трудов Святой Иоанн Дамаскин очень серьезно размышляет о неких существах, которые «по естеству своему не имеют образа подобного телам, не имеют измерений, но мысленно бывают присущи».
— Перевести на язык современных ученых, так говорил он о разумных полевых формах жизни с такими тонкими структурами, что они не воспринимаются органами человеческих чувств, — вставила Мария.
— Откуда пошла такая прочная ассоциация: домовой и мягкая «кошачья» лапка? Откуда про «кошачью лапку» знал тот, кто впервые сказал об этом? «Джентри» и есть общее обозначение всех этих существ, которых вроде бы никто не видел, но все про них знают.
— Домовой? — с сомнением покачал головой Ярослав. И усмехнулся: — Я тогда в школе ещё учился, и была святочная неделя, ну — гадают когда. Мой друг рассказал мне один способ. В полночь при свече надо сесть на край подполья и свесить в него голую ногу. И домовой должен погладить её. Если лапа будет тёплая и мохнатая — жена добрая попадется, а если холодная, неприятная — злюка.
— Гадали?
— Да ну! Посмеялся только, что мол, если меня и вправду кто погладит, то мне уже всё равно будет — я тут же и помру.
— Ага, в домового не верили, но ногу в подпол сунуть побоялись, — подвела итог Мария.
— Пожалуй, вы правы, — пожал плечами хозяин.
— Ну что ж, Ярослав, вы посмотрели на нас, немножко узнали. Не будете против нашей работы, какими бы странными не показались вам наши методы? Надеемся, что не производим впечатления шарлатанов, — сказала Мария.
— Не производите. А что до странных методов… Так сам случай такой. Действуйте, как считаете нужным. Только я очень прошу — с Иришкой поделикатнее…
— Это лишнее, мы и без просьбы будем с ней осторожны. Нам ведь нужна правда, — сказал Данила и пояснил: — В состоянии стресса человек невольно искажает информацию, даже не осознавая этого. А кому это надо? Нам это надо? Поэтому мы постараемся, чтобы девочка была абсолютно спокойна, чтобы ей было комфортно с нами.
— Вы дочке говорили о нас?
— Нет… Я стараюсь вообще поменьше говорить о чём-либо, связанным с той историей. Нет, не избегаю, конечно, — мы обсуждали, строили предположения… Но стараюсь, чтобы не вертелось у нас всё вокруг этого происшествия. Вроде бы иллюзия создаётся: ну что — было и было, ничего такого…
— А можно представить нас просто знакомыми вашими? Например, я — дочь вашего старшего друга. А Данила — мой друг. Мы приехали в ваш город отдохнуть, зашли по поручению папы.
— Да, разумеется, почему нет.
— Но вы должны быть радушным хозяином, — улыбнулась Мария. — Приглашать нас заходить еще, может быть, вместе пикничок устроить. Нам нужна возможность общаться с девочкой.
— Я понимаю.
— А теперь, прежде чем вы за дочкой поедете, покажите её комнату.
_
Мне писали — кто? я уже не знала, потому что человек, который представлялся мне хорошо знакомым, перестал быть таковым, — так вот, с заметной иронией он писал о том, что может понять причину моего молчания. И предлагал: почему бы мне не представить дело в несколько ином ракурсе. Мол, вот он, владелец материалов, простой незаметный человек, позволил себе проявить некоторую фантазию, в результате чего родилось «тайное общество экстрасенсов». Но из чего видно, что оно и вправду существует? А если даже существует-таки, то для меня контакты с ним чем чреваты? Я ведь не получу никаких доказательств его деятельности, никаких реальных имён и адресов. Реально единственное: малая часть архива, в котором собраны случаи, действительно имевшие место в жизни. «А работали с ними люди, входящие в Организацию, или некто всю жизнь вырезал и складывал в папку статейки из Жёлтой прессы, или вы сами вспомнили заметку, прочитанную лет десять назад — какая, собственно, разница? Материалами этими вы можете распоряжаться по своему усмотрению, и писать всё, что подскажет вам фантазия».
Вот такова предыстория у цикла «Мерцание». Здесь будут рассказы и короткие повести.
Существует ли эта организация на самом деле? Я не знаю. Хотя — почему бы и нет? Если существует Уфологическая ассоциация страны во главе с академиком Ажажа. Если ведутся серьёзные исследованиями в сфере знаний, существование которых многими просто не признаётся.
Так академик Казначеев Влаиль Петрович из сибирского отделения Академии медицинских наук возглавляет институт клинической и экспериментальной медицины. И эксперименты его насколько фантастичны, настолько же и реальны — группа ученых исследует феномен телепатии. Они успешно передают информацию на расстояние в тысячи километров без помощи каких-либо технических устройств.
Можно назвать ещё десятки имен и сообществ — в том, присланном мне архиве их достаточно. Так почему не может существовать ещё одна организация, к которой я стала причастна таким странным и неожиданным образом…
_
Для детской в доме была выделена самая просторная комната. Одна стена почти вся была занята самодельными полками, на которых рядом с книжками чинно расположились игрушки — куклы, мохнатые зверушки… Мария провела пальцами по потрёпанным корешкам:
— Иришка любит книги?
— Да, мы все книгоманы, — он замолчал, осознав неловкость фразы — «всех» осталось только двое…
— Она читает сама? — Мария будто не заметила сбоя в его настроении.
— Да… Сама тоже много читает. Раньше любила, чтоб мама перед сном почитала.
— А сейчас вы читаете ей?
— Редко… Хотя иной раз корю себя, но как до дела доходит… То кажется, что трудно от работы оторваться, то срочность какая-нибудь… Поцеловал, сказал спокойной ночи и опять за кисточки.
— А с мамой по-другому было?
— Да. Они подолгу шептались, а то хохотать принимались, дурачиться, я даже строжился понарошку… — у Ярослава вырвался тяжёлый вздох, и он сказал с виноватой улыбкой: — С мамой всё было по-другому.
— В комнате сейчас всё так, как было в ту ночь? Кровать так и стояла?
— Всё как было, диван я только втиснул вот, — он махнул рукой в сторону стоящего у стены дивана.
— Мы сейчас немножко поработаем, а вы посидите здесь, ладно?
Ярослав кивнул и сел на диван, рядом с ним расположился Данила. Мария раскрыла свою сумочку-чемоданчик, извлекла из него продолговатый бумажный свёрток, и Ярослав удивился, когда увидел, что в нём оказались свечи. С горящей свечой Мария медленно пошла вдоль стен, то опуская, то поднимая её вверх. Иногда приостанавливалась, как будто прислушивалась к чему-то. Данила по-прежнему сидел рядом с хозяином, и Ярослав не удержался, прошептал:
— Что она делает?
— Сейчас Маришка пытается определить, есть ли здесь чужеродная энергия, — негромко проговорил Данила. — Каждое живое существо, как и человек, — это сгусток энергий.
— А свеча? Зачем?
— Вы человек верующий? — в свою очередь спросил Данила.
— Да как сказать… На полгода раньше без запинки сказал бы «нет». А теперь… очень хочется верить, что после смерти человек как-то… продолжается. Да и сны всякие странные…
Данила кивнул:
— В последнее время к религии как бы повернулись лицом — общество, государство, наука… А когда лицом стоишь, вольно или невольно интерес возникает, пытаешься рассмотреть незнакомое. А в общем-то, не такое уж оно и незнакомое. Давно известно, например, что церковь не просто здание, объект архитектуры. Это еще и небесная структура, мистическая. Как и атрибуты церковные, обряды, традиции. Об этом можно много говорить… Ну, вот, например. Вы помните, в Отечественную, в сорок первом под Москвой было очень тяжело.
— Да, знаю, — кивнул Ярослав.
— И вот в самый тяжёлый месяц, в декабре, Сталин приказал открыть в городе семь церквей и немедленно начать в них богослужение, и через несколько дней ударили небывалые морозы, они-то, практически, и сорвали наступление немцев.
— Ну-у, — разочарованно протянул хозяин. — Декабрь же… Так ведь что угодно доказать можно.
— Ну да, вот если бы в июле морозы ударили… — добродушно улыбнулся Данила. — Я ничего не доказываю, всего лишь информация к размышлению. Ведь с другой стороны — разве Сталину в те дни больше не о чем было думать, как о семи церквях? Вот ещё информация. В Институте литосферы есть лаборатория биосферных явлений, и работала там группа под руководством замечательного ученого — Фатея Яковлевича Шипунова. Они изучали церковь с точки зрения энергетики, собирали и накапливали фактический материал. Результаты их наблюдений удивительны, часто факты необъяснимы, просто ставят в тупик. Как объяснить, что на Пасху, во время богослужения, крест на куполе церкви излучает вниз, на прихожан поток целительной энергии огромной силы? Её зарегистрировали датчики измерительных приборов, подсоединённых к кресту. Шипунов считает, что крест мог выполнять функцию переизлучателя космической энергии, которую принимал и концентрировал купол. После Шипунова темы его исследований продолжал Охатрин.
Ярослав, слушавший с удивлением и интересом, спохватился:
— Мы не мешаем Марие?
— Нет, не беспокойтесь.
— Но если такие интересные данные… Почему о них не известно?
— А о чем говорить? Ведь спросят: «Давай, ученый, объясни!» Ответов-то пока нет. Говорят, но, в основном, статьями в популярных журналах, вроде как не очень чтоб всерьёз. Кстати, насчёт того, что все шары — концентраторы энергии, это физикам уже давно известно. Будь то живая клетка, голова человека, земной шар, звезда — в центре всегда создаётся напряжение энергетического поля. А ведь купола мечетей, церквей — те же самые шары, фокусирующие линзы. В свободном городе Ауровилле — его выстроили на юге Индии йоги, они соорудили огромный шар для коллективных медитаций. А про церковь у американского психиатра, у Дэвида Ларсона тоже интересные результаты получились — что у пожилых людей, которые постоянно ходят церковь, давление значительно ближе к норме, чем у их ровесников. То есть они, практически, не страдают гипертонией. Я не утомил вас?
— Что вы! Это так интересно и… неожиданно.
— Я только хотел, чтобы вы поверили — пламя освящённой в церкви свечи, это нечто особенное. Огонь и сам по себе не простая стихия, в нём заключена огромная энергия. Но она равно добрая и злая. Церковная энергетика поляризует её, превращает в положительную. Такой огонь становится очищающим.
— И что же, — скептически усмехнулся Ярослав, — от такой свечи не будет пожара?
Данила рассмеялся:
— На все воля Божья.
— Извините, — смутился хозяин, — я глупость сказал. И что Мария сейчас делает?
— Очищает комнату. Наши дома ведь грязные очень. Люди, пребывая в состоянии злобы, раздражения, уныния излучают плохую, грязную энергетику. Абсолютно все отрицательные эмоции — это энергетика со знаком минус. Вот мы тащим свое раздражение с улицы, с работы, из очереди в магазине, и заполняем этой дрянью свои дома, а потом живём, пронизанные этими энергиями, и не понимаем, что они и есть причина бессонниц, дурных снов, беспричинного раздражения на близких, хронической усталости. Маришка сейчас убирает этот грязный фон, шум, чтобы чётче прозвучало то, что мы ищем.
Мария между тем поставила свечу в маленький подсвечник и оставила догорать, а сама встала в центре, подняла руки с раскрытыми ладонями и стала «слушать» пространство комнаты. Данила шепнул:
— Я знаю, что в команде американского президента есть экстрасенсы. Примерно вот так же они «прослушивают» самолет президента перед каждым вылетом.
Минут через пять Мария спросила у Данилы:
— Ты дублировал?
— Да. Есть остаточное явление. Вон там, в верхнем правом углу, у окна.
— Давай, датчиком пройдись для контроля, — сказала Мария, доставая из сумочки нечто похожее на плеер. Данила уже держал в руках что-то вроде микрофона на длинной телескопической ручке, из которой тянулся шнур со штекером. Мария закрепила прибор на правой руке Данилы, навроде часов, и вставила штекер в гнездо на «плейере». Ярослав с интересом смотрел, как Данила медленно водит «микрофоном» по стенам, по потолку, мебели, глядя в окошечко на приборе. Время от времени он называл Марие цифры.
— Ярослав, — позвал он, — идите сюда. Видите точку? Следите за ней.
Голубоватая светящаяся точка покачивалась на горизонтальной шкале с делениями. В середине шкалы имелась нулевая отметка. Данила повел «микрофоном» вдоль книжного ряда, и точка, наливаясь зелёным цветом, поплыла вправо, к знаку «Плюс».
— Видите, здесь мы имеем примерно пятнадцать условных единиц. То есть пятнадцать единиц положительной энергии. Книги окружены доброй энергетикой, порожденной эмоциями, связанными с этими книгами. Это и эстетическое наслаждение от оформления книг, иллюстраций, и удовольствие от чтения, интерес, и, безусловно, книжки будят у девочки добрые воспоминания о маме. Теперь здесь посмотрите, — Данила переместил прибор к изголовью Иришкиной кровати, точка быстро поплыла влево, утратила свой цвет, потом начала рдеть, стала тревожно-красной.
Тревога странно передалась Ярославу, он забеспокоился:
— Почему это? Плохое место для кровати?
— Нет, это эмоции вашей дочери, то, что она чувствует перед тем, как уснуть: страх, беспокойство, острая тоска…
— О, Господи! А… свеча? Не помогла?
— Это уже остаточные явления. Если бы мы замеряли до того, как Мария поработала, было бы еще хуже.
Данила выдернул штекер, сложил рукоять в короткий цилиндр.
— Как и в первый раз — вон тот угол у окна.
— У меня то же самое.
— И… что там? — растерянно спросил Ярослав. — Что это значит?
— Комната сейчас чистая, никакой посторонней сущности здесь нет, — пояснил Данила. — Но оно было, вошло откуда-то, и ещё сохранился след его проникновения. След очень слабый, уже почти рассеянный.
— Откуда оно вошло?.. И… что это?.. — заикаясь от озадаченности спросил Ярослав.
Данила молча пожал могучими своими плечами.
— Ребята, это всё так… невероятно… Я к гипнозу-то чаще как к трюкачеству относился, а тут — такое…
— Это понятно, — кивнула Мария. — Когда изо дня в день мы имеем дело с привычными, понятными вещами, и вдруг, как снег на голову — нечто, что выламывается из всех наших представлений, идёт поперек миропонимания… Тут есть от чего в ступор войти. Но вы видите, мы не делаем из своей работы никакой тайны. Что сами знаем или поймем, то и вам расскажем. Ну, вот, на сегодня мы закончили. Вы можете ехать за дочкой.
— Но вы… Вы что, уходить собрались? Мне бы не хотелось…
— Если позволите, мы останемся и подождём вас.
— Именно это я и хотел предложить, — обрадовался Ярослав. — Я быстро.
Когда художник уехал, Мария отправила Данилу в магазин, а сама осталась сторожить незапертый дом. Данила доехал до ближайшего гастронома, купил торт, фрукты, а на обратном пути притормозил у магазина, в витрине которого увидел игрушки. Вышел оттуда с большим неуклюжим пакетом.
Покупки Маришка одобрила, а пакет предложила оставить в машине.
— Почему?
— Не знаю. Мне кажется, нужна подходящая ситуация…
— …и тогда ты подаришь.
— Нет. Ты. Так будет лучше.
— А как я её угадаю, ситуацию?
— Ну… уж напряги свои незаурядные способности психолога!
— Не льсти, нет у меня никаких незаурядных способностей.
— Ну ладно-ладно, нет так нет, я и не спорю, — смиренно ответила Мария. — Придётся тебе заурядными своими талантишками обойтись.
— Хитрая ты, Маришка! И помыкаешь ты мной, как хочешь.
— Бедненький! В другой раз с Гришей-Пашей пойдёшь, я замолвлю за тебя словечко Валентину.
— Вау! С этими сумасшедшими близнецами! Из огня да в полымя!.. Нет уж, я как-нибудь без экстрима проживу, я тебя выбираю, тебя я давно знаю.
_
Происходят странные вещи, что-то смутное, непонятное и наводит на мысль: а может, не стоит лезть в эти аномалии?
Ни одна из повестей ни шла с таким скрипом. Даже не хочу смотреть, когда я начала ее, и так знаю, — ей пора давно быть законченной, но постоянно что-то отводит меня от этой истории, все какие-то «палки» встревают в колеса.
Прежде всего — со страшной силой бунтует компьютер в тот момент, как я пытаюсь опубликовать текст повести на сайте.
Например, не могу скопировать в файл очередную часть текста. Не вставляется, хоть тресни! Создаю новый документ — туда хоть сто порций, а куда надо — фигушки.
Правдами-неправдами обхожу этот глюк, отправляю на страницу обновленный-таки файл, но там не только новое не появляется, но исчезает и старый текст и будто в насмешку остается одна цитата из журнала «Техника-молодежи», которая в самом начале.
Или — делаю самую последнюю правку, когда текст уже выглядит точно так, каким вы его видеть должны. Остается только прочитать его уже в самый последний раз и нанести самые последние штрихи: подредактировать, где-то слово неудачное заменить, фразу исправить… и вот он — свеженький глюк! Давно не видались! Теперь вот что: печатаю, на экране появляется символов пятнадцать и — полный стоп. Работает все, кроме набора текста, как будто клавиатура отключается.
И ведь все операции простейшие, я их уже в сто-не-знаю-какой-раз повторяю и нигде никаких проблем. А здесь тупики на пустом месте вырастают! Я ухитряюсь их обходить какими-то неимоверными путями, но… с предпоследним файлом я провозилась более трех часов (хотя требуется для этого три-четыре минуты). Но тогда я обновление все же сделала. А вот когда пришло время выложить новую часть, я уже на смогла справиться с этими капризами, совсем зашла в тупик.
В конце концов мне окончательно расхотелось этим заниматься. И я уже думала, не убрать ли со страницы повесть, которая не желает быть законченной. Но недавно получила от читателей напоминание о ней и решила, что не стоит попустительствовать капризам моего «странного ребенка» :)
Вы правы, если скептически хмыкнули: «Ну и где тут странное, смутное, непонятное? Комп глючил! Делов-то!» В том-то и дело, что подобная ерунда происходит в узеньком пределе между мистикой и здоровым скептицизмом, вот и качаешься: было или не было? Каждому однажды ночью чудятся шаги в квартире, а на утро остается ощущение неопределенности: приснилось, почудилось или… нет? И так хочется согласиться со скептиком в себе: конечно приснилось!
Недавно человек, с которым я однажды встретилась на моей странице, на Форуме, рассказал в частной переписке одну историю. Имени этого человека я не назову (пока не получу от него другого мнения на этот счет), а пересказать его историю он разрешил. Этот молодой мужчина — сильный и уверенный в себе человек. Где-то даже самоуверенный — привык полагаться на себя, но не без основания — серьезно занимается альпинизмом, восточными единоборствами, атлетикой. Человек, абсолютно не склонный к самообману. А история, которая однажды с ним произошла, тоже лежит в той же смутной, сумеречной зоне. Случилось это в горах, во время восхождения…
— Я висел в очень неудобном месте, в «мешке», на стенке с отрицательным уклоном. Пытался как-то вылезть из того мешка, но только окончательно выдохся. Руки ослабли, и чувствую — все, срываюсь.
Времени осталось, чтоб только сказать об этом товарищу, с которым был в связке, — ну, чтоб тот не испугался, приготовился к рывку…
— И вдруг мне стало очень легко висеть, я совершенно свободно прошел четыре метра по отрицалке. Ощущение осталось странное. Особенно если не веришь во всякие такие вещи…
Вот и вся история. Если не считать того, что существует какая-то удивительная — не могу избежать этого слово — мистическая связь между этим человеком и героем повести «Дашенька». Но это уже другая история.
Я просто хотела сказать, что странное с нами происходит чаще, чем мы думаем. Но человеку не хочется иметь дело со странным, не хочется признавать, что его коснулось неведомое, и он отшатывается в сторону какого-либо подысканного к случаю рационального объяснения. Так гораздо спокойнее, и не надо искать другие ответы, которых, может быть, и нет совсем. Я уверена, что с каждым из вас тоже происходило нечто, о чем вы помните, недоумеваете, не знаете однозначного ответа на вопрос: «Что это было?» Может быть, вам захочется рассказать мне свою историю?
Ну, а я попытаюсь продолжить свою строптивую повесть. Правда, сюрпризов от нее больше не хотелось бы…
_
Хозяева застали гостей на лужайке перед домом. С ракетками в руках они гонялись за бадминтонным воланчиком.
— Ириша, вот наши гости — Данила и Мария. А это моя Иришка.
Иришка оказалась симпатичной девчушкой с конопушками на носу, двумя золотистыми хвостиками и пушистой челкой. Но из-под чёлки без улыбки смотрели очень серьезные серые глаза.
Мария как взрослой, протянула девочке руку:
— Здравствуй, тезка, — девочка посмотрела вопросительно: Мария и Ирина разные имена, почему же тезки? Мария пояснила: — Друзья Маришкой меня зовут, а ты — Иришка. Почти одно и то же получается.
— Ириш, — сказал Ярослав, — ты займи пока гостей, а я быстренько стол накрою. А то стыдоба — столько времени людей голодными держим.
— Мы с Иришей помогать вам пойдём, — заявила Мария. — Или мы не женщины?
— А я — один останусь? — жалобно проговорил Данила. — Меня тоже возьмите!
Вчетвером получилось не намного быстрее, зато весело. Крупногабаритный Данила умудрился уронить со стола арбуз, но успел поймать его животом — прижать к столу. А поскольку обе руки у него были заняты чайными чашками, он мог только стоять и вопить, призывая на помощь. Первой бросилась к нему Иришка и спасла арбуз и Данилу. Остальные бессовестно хохотали — больно уж комичный вид был у Данилы. Освобожденный из арбузного плена он невнятно бормотал укоры в адрес разных неотзывчивых граждан и уверял Иришку в своей вечной любви. Прервавшись на полуслове, он хлопнул себя по лбу и понесся к машине. Показалось, что он, не сбавляя хода, обогнул её и летит обратно, но теперь перед ним несся большой и яркий пакет.
Затормозив перед девчушкой, Данила вытянул лопоухого щенка:
— Иришенька, это тебе от меня, благодарного!
— Папа! — Иришка застыла на месте. — Это же Бимка!
— В самом деле… — Ярослав удивленно покачал головой. — Она давно заглядывается на этого зверя. Я пообещал купить, как только мне за заказ деньги отдадут. Даже в магазине сказал — вроде как попросил не продавать. Ох, ребята… он же дорогой…
— Так вот оно что! — рассмеялся Данила. — А я понять не мог, чего продавщица так сердито на меня смотрит!
— Ой, это, наверно, тётя Тоня! Я ей скажу, что вы для меня покупали! — прижимая к себе игрушку, поторопилась заверить Иришка.
Глаза девочки сияли, как у любого счастливого ребенка, оказавшегося в центре праздничной суеты.
Загостились они до позднего вечера. Данила с Ярославом сидели на крылечке и о чём-то говорили, а Мария с Иришкой вдвоем завернулись в плед и покачивались в гамаке. Они тоже говорили о своём, девчачьем, и лопоухий Бимка внимательно слушал, высунув голову из-под пледа.
— Ну, пора нам, — сказала Мария, когда сумерки загустели до фиолетового цвета. — Пошли Данилу звать.
— Ещё чуть-чуть!.. — заторопилась Иришка. — Ещё не поздно совсем!..
— Поздно, Иришенька, — Мария смягчила улыбкой свою несговорчивость. — «Спокойной ночи, малыши» уже знаешь когда были?
— Ну и пусть…— жалобно проговорила Иришка и вздохнула: — А вы придёте опять?
— Конечно. Завтра ты что будешь делать?
— Утром папа увезёт меня к бабушке, а вечером заберёт. А когда вы придёте?
— Постой-ка, у меня есть идея. Посиди пока здесь.
Мария пошла к мужчинам и через минуту крикнула:
— Ириша, ура! Иди сюда скорей! — и сообщила прилетевшей со всех ног девочке: — Папа разрешил нам забрать тебя прямо с утра!
— Ура! — захлопала Иришка в ладоши, подпрыгивая на месте.
— Так что, скорее спать, чтобы быстро наступило завтра, а?
_
…При Вавилонском столпотворении Бог наказал народ, дерзнувший проникнуть в тайну его величия. Главных виновников он лишил образа и подобия своего, определил на вечные времена сторожить воды, леса, горы… Кого застала та минута гнева и расплаты в доме — стал домовым, коль в горах — горным духом, в лесу — лесовиком… Так появились существа, которых позже людская молва наделила именами эльфов, гномов, фавнов, русалок, леших, лепшеронов, водяных и прочих, и прочих… объединяемых скрытным образом жизни и владеющих необыкновенными способностями, столь же многообразными, сколь разнообразно само это племя…
Среди прочих я встретила и такую вот попытку объяснить появление джентри.
Так было дело или нет — никто не владеет абсолютно точным знанием об этом. Но вот одно тут сомнения не вызывает — насчет скрытности. Даже встречаясь с этим явлением лицом к лицу, человек все же пытается отойти от мистики и найти какие-то разумные, реалистичные объяснения. К тому же, что значит, — лицом к лицу?
В прошлую субботу, это был как раз канун Пасхи, я позвонила сыну, и он сообщил мне:
— Мам, а у меня барабашка живет!
— Ну, классно тебе, — засмеялась я. — Все не так скучно, вдвоем-то.
— Да я серьезно тебе говорю.
И рассказывает мне такую историю. Две недели назад потерялся у него ключ от почтового ящика. Ну, как в воду канул! «Знаю, вот сюда на стол его положил — и нету! Искал-искал, так и не нашел».
Сын приезжает к себе только по выходным, за неделю в ящик много чего накидывают. В общем, к концу второй недели он был уже хорошо забит. Надо чего-то делать, ведь кроме рекламных проспектов может и что-то нужное прийти, а куда это нужное совать, если там под завязку уже (хотя я видела как-то, в такой же ситуации почтальон складывал корреспонденцию прямо на асфальт, под почтовый ящик. Уезжая в отпуск, люди заклеивают свои почтовые ящики скотчем или пишут: «Никакой рекламы!») Ну, а сыну ничего не оставалось, как еще раз попытаться отыскать пропажу. Перетряхнул все бумаги на столе, в результате на нем образовался идеальный порядок, даже место свободное появилось в серединке. Но ключ все равно не объявился.
Пошел мой ребенок хоть как-нибудь повыуживать из ящика что удастся. А когда вернулся, злополучный ключ лежал на столе, на той самой, расчищенной серединке.
Позже ему рассказала соседка, что и раньше в близлежащих квартирах происходило непонятное. Так у одних жильцов ни с того, ни с сего падали тарелки. Причем прямо на середину комнаты.
Видно, обитает в том доме какой-то эпи-Центрик :))
_
Поздним вечером, пока Мария сочиняла и отправляла Валентину письмо-отчет, Данила раздобыл где-то большой термос кипятка, заботясь о своей напарнице. Маришка была полуночницей, редко ложилась спать раньше часу, обычно глаза у нее начинали слипаться к двум часам ночи, а то и в третьем. А работу за компьютером она перемежала минутами «отдыха» — приготовлением чашки крепкого кофе.
— Ты заканчиваешь? — спросил он Марию.
— Ага. Уже, — пробормотала она, выключая модем.
— Чайку попьем?
— Обязательно! Только я кофейку лучше.
Устраиваясь в кресле с чашкой, Мария предложила:
— Излагай свои соображения.
— Соображения такие. Похоже на то, что дом стоит в неярко выраженной геопатогенной зоне. Надо поработать с рамками, определить узлы хотя бы по сеткам Хартмана, Кури, Сандерса. Но мне кажется, там еще что-то есть…
— В каком смысле?
— Может быть, еще какое-то другое, неизвестное излучение, или комбинация известных, может — пульсирующая зона. Ярослав рассказал, что первое время, как они в этот дом въехали, он иногда просыпался по ночам. Просыпался резко — сердце колотится, и ощущения были какие-то неопределенные, смутные.
— От чего умерла его жена?
— Думаешь, причина в геопатогенном излучении? Нет, по-моему, ГПЗ ни при чем. У нее был врожденный порок сердца. Они и дом этот купили по совету врачей — до этого жили в многоэтажке. Ей здесь нравилось, и несколько первых месяцев у нее шло заметное улучшение. Видимо, в смысле энергетики ей здесь комфортно было. Но потом снова начался спад.
— Почему ты сказал о пульсирующей зоне?
— Это только допущение.
— Ну да, я понимаю.
— Просто я валю все в одну кучу и обнаруживаю в этой куче как позитивные моменты, так и негативные. С одной стороны неприятные пробуждения Ярослава, Иринкина зверушка… С другой — улучшение состояния больного человека… Ярослав рассказывает, что ему работается там хорошо, как никогда.
— Ну, значит стратегия наша будет такая: первое — на предмет ГПЗ, определить опасные узлы и дать Ярославу рекомендации. А вторая наша забота — девочка.
— Ты или я? С кем она на контакт пойдет?
— Не с тобой.
— Да, я тоже так думаю.
— А чего тут думать? Во-первых, у тебя, Медведь, такая энергетика, в твоем поле все страхи просто вылетают из головы. Иришка не исключение. Ей рядом с тобой спокойно, безопасно, она и думать не думает о плохом. Во-вторых, ты ей нравишься. И естественно, ей хочется предстать перед тобой в лучшем виде. Она не будет с тобой откровенна из одного лишь опасения, что ты не поверишь, посмеешься, ну и так далее.
— Вот так значит, все это выглядит?.. М-мда… — с кислым выражением лица проговорил Данила.
— Сам виноват.
— Чего это?
— Устроил это сражение с арбузом! Хоро-о-ош ты был! «Ах, Иришенька! Ты настоящий друг!»
— Да? Вот так, да? А сама? «Мы с тобой тезки навеки!» Нашлась тезка! Куры смеялись! Чего бы уж сразу родственницей не назваться?! Вот всегда тебе надо задвинуть меня куда подальше. Знаешь, пожалуй это я тебя близнецам подкину.
— Ой, испугалась я! Да у нас такая команда получится! Пальчики оближешь! Гриша-Паша-Маша — а? Чуешь гармония какая?
— Вот и гармонируйте, флаг вам в руки.
— Фигушки, Медведь, никому ты меня не подкинешь. Я — как неразменный рубль, от меня и захочешь, так не избавишься.
— Точно?
— Абсолютно! — Мария расхохоталась.
— Машка, а все же мы с тобой молодцы.
— Ага. Мне тоже мы жутко нравимся.
— Как тебя легко развести на самовосхваления, скромница ты моя.
Закинув руку за голову, Маришка потянулась и промурлыкала?
— Меня критиковать нельзя, я легко ранимая. Меня надо хвалить для вселения в меня уверенности. Понял ты, чи шо?
— Понято и принято к исполнению!
— Вольно. К исполнению принимай наш план. За тобой дом и Ярослав. А я работаю с Иришкой.
В последующие дни Данила старался, чтобы «девчонки» побольше времени проводили вдвоем. Для доверительного разговора, на который Иришка должна была пойти сама, необходимо было вызвать у нее чувство психологического комфорта в общении с Марией, душевной близости. В такой ситуации третий всегда лишний. Мария уже перестала быть для девочки человеком со стороны, Иришка потянулась к ней, как подсолнух к солнцу. Но тайна Иринкина была не просто девчачьей тайной, а чем-то болезненным, темным, о чем они с папой молчаливо уговорились не вспоминать. Вот и надо было, чтобы этот барьер потихоньку истаял, и Мария интуитивно, но тонко, и психологически точно помогала своей маленькой подружке освободиться от последних сомнений и колебаний.
Данила тоже не отлеживал бока, оставляя девчонок одних. Пока Мария с Иришкой «бездельничали»: купались и загорали или гуляли в парке с аттракционами, он отрабатывал свою часть плана.
На первых порах Ярослав участвовал в этой работе в роли наблюдателя. В его отношении к манипуляциям Данилы ясно читалась доля здорового скепсиса. Ну, в самом деле, не очень-то убедительно выглядели в руках парня две, изогнутые буквой «Г» стальные проволоки. Коротким концом каждая была вставлена в деревянные ручки и свободно в них вращалась. Данила почему-то называл их «рамки».
Когда появился на свет кусочек янтаря подвешенный на капроновой нитке, Данила перехватил скептический взгляд Ярослава и с усмешкой спросил:
— Шарлатанством отдает, а? — Ярослав изобразил на лице нечто неопределенное и подумал, что Данила как будто подслушал его мысли. — Я понимаю, куда авторитетнее смотрелось бы какое-нибудь навороченное современное устройство. Но я, в общем-то, не сгораю от желания поразить ваше воображение. Мне удобно работать с этими инструментами, по сути примитивными, но испытанными в течение многих веков. Современные приспособления существуют, но все они только повторяют принцип тех же рамок и подвески.
— Не обращайте на меня внимания, Данила. Я ведь ни в чем этом не разбираюсь, и никогда не интересовался такими вещами. Всегда относил всё скопом на счет легковерия людей, неустойчивой психики, пристрастия к тайнам и сенсациям, к страшилкам. Ну, то есть все эти аномалии — что-то вроде игры. Чтобы в нее играть, надо принять определенные правила: сделать вид, что веришь в тарелочки, например. Можно даже пойти поискать их аэродромы… Вон любители хоббитов тоже ведь играют, причем со всей серьезностью. Извините, если вас обижает мое неверие.
— Не обижает, — улыбнулся Данила. — Мы привыкли. Хотя, первое время мне здорово мешала реакция посторонних людей, отвлекала, злила. Ведь часто реакции эти не очень-то доброжелательные. Естественно, в таком состоянии у меня ничего не получалось, я и впрямь выглядел шарлатаном. Мы все прошли через такой период и научились работать на глазах у людей. Научились понимать, что люди ведут себя абсолютно нормально и естественно. Так что я, как всегда, просто буду делать, что считаю нужным, а вы смотрите и слушайте. Я буду объяснять вам суть происходящего, то есть, работать будем в режиме диалога. Вы слышали что-нибудь об энергетических сетях, которыми покрыта земля.
— Н-нет, — с запинкой проговорил Ярослав. — Может быть, и слышал что-то, — слова знакомы: «энергетическая сеть», но… нет… мимо ушей пропускал.
— Сетки эти обнаружили сравнительно недавно и открывают их до сих пор, потому что разновидностей очень много. Известны сети Хартмана, Кури, Сандерса, Горчакова, Макарова. Отличаются они видом энергии, характером воздействия на человека, величиной ячеек, да много чем. К примеру, каналы Артюшкова — это гигантские энергетические ленты на поверхности земли, реки-невидимки шириной от десяти до двухсот километров.
— Сколько?!
— Вы не ослышались. До двухсот километров. А бывают сетки с мелкими ячейками: два на три метра, и меньше. Я сейчас сказал, что их открыли недавно. Но правильнее сказать — открывают заново. Потому что в древних индийских книгах есть подробные инструкции, как строить дома и храмы с учетом расположения силовых линий. В гималайских монастырях ни одна из келий не «сидит» на узле, все они расположены в наиболее благоприятных местах — в ячейках сети. Точно так же строили дома кельты. Знаменитые римские дороги — дороги завоевателей — идеально совпадают с энергетическими линиями. Легионеры шли в потоке такой энергии!.. Никакого допинга не надо было. Они не знали усталости, на протяжении долгого времени могли не отдыхать и оставаться бодрыми, полными сил. По учениям древних — Земля не шар, а правильное кристаллическое образование, и по граням этого гигантского кристалла текут энергии и концентрируются в углах. Археологи говорят, что наиболее известные древние священные сооружения, как Стоунхедж в Англии, Аркаим у нас на Урале размещены именно на таких вершинах.
— На узлах? Вы же говорите — узлы, это плохо!
— Это не однозначно для разных видов сеток. Есть такие, что даже за одни сутки предстанут и воплощением добра, и наоборот: в течение дня вредное излучение затухает и преобразуется в положительное, потом идет обратный процесс. Часто опасные зоны «дышат»: происходит то всплеск энергии, то спад, зона то расширяется, то сужается — В Индии до сих пор издается специальный календарь, где даны все состояния геопатогенных зон для каждого дня года. К сожалению, мы обо всем этом очень мало знаем. Только-только начинаем знакомиться. А вот пещерные люди, эти примитивные по современным понятиям существа, просто чувствовали, слышали дыхание Земли. Ни одну стоянку не устроили на дурном месте, а только в самом благоприятном. А сквозь наши дома запросто проходят темные линии, высасывают энергию из людей. В таких домах гораздо чаще ломаются бытовые приборы, аппаратура, стены трескаются, чаще требуется ремонт.
— Это только слова или имеются доказательства?
— В 1994 году составили карту геопатогенных зон Санкт-Петербурга. Он и так весь стоит в естественной неблагоприятной зоне. Но выявлены места, в которых человеку вообще нельзя находиться. Так вот места эти совпали с расположением домов, в которых смертность выше обычной в двадцать раз, а в одном доме — в семьдесят.
— Да вы что!.. Серьезно?! — потрясенно воскликнул Ярослав.
— Ну нет, я вам сказки рассказываю!
— Но ведь там люди живут… Что они должны делать? Ведь менять квартиру — это только сказать легко!
— Прежде всего, проверить свою квартиру на присутствие неблагоприятных зон и определить, как проходят энергетические линии. В таком крупном городе, как Питер, обязательно есть организация, которая этим занимается. К слову сказать, некоторые японские медицинские кассы не выплачивают страховку по болезни, если жилище не обследовано на предмет ГПЗ.
— ГПЗ?..
— Геопатогенная зона.
— А-а-а… да… Ну, а дальше что? Обследовали, определили эти… узлы и линии. Их что, можно как-то нейтрализовать?
— Некоторые можно. В общем, дальше человек получит рекомендации, помощь людей, которые в этом разбираются. Иногда достаточно переставить мебель, стол рабочий, кровать. А сейчас я как раз и собираюсь провести такое обследование вашего дома. Согласны?
— Еще бы я не был согласен, когда вы таких страстей понарассказывали!
Данила рассмеялся:
— Пугать вас я не хочу. Просто надо знать такие вещи и жить в гармонии с миром. Фэн-шуй — наука о том, как жить с природой в гармонии, не бояться никаких ее проявлений, а уметь обратить их себе на пользу. По фэн-шуй даже мертвых надо хоронить правильно, тогда духи предков станут вашими могучими покровителями. Простите… про мертвых — это я некстати.
— Ничего.
— В самом деле, простите. Давайте лучше работать. Мел у вас найдется?
Теперь Ярослав совсем иначе смотрел, как Данила взял проволочные рамки, зажав в кулаки короткие концы. Длинные усики свободно и беспорядочно раскачивались, вращались, но продолжалось это недолго. Они вдруг встали параллельно друг другу, устремившись вперед.
— Похоже, я на силовой линии, — заметил Данила и медленно пошел через комнату с одного угла в другой.
Усики некоторое время оставались неподвижными, потом вдруг зашевелились, будто живые, и… разошлись в противоположные стороны. Через мгновение они резко скрестились.
— Поставьте здесь на полу крестик, — сказал Данила.
— Это узел? — Данила кивнул. — А какой? Плохой?
— Не гоните коней, Ярослав.
Когда пол в нескольких местах был помечен крестиками, Данила взял в руку янтарный отвес и встал между двумя крестиками. Кусочек древней смолы повращался на нитке, потом начал раскачиваться поперек прямой линии, которую можно было бы провести от одной метки к другой. Данила двинулся к меловому крестику, и едва янтарь оказался над ним, ритм его колебаний сломался, он принялся описывать круги.
— Невероятно… Это все так наглядно… — пробормотал Ярослав.
— Про лозоходство люди всегда знали. Без лозоходца колодец не рыли. Как на подземную водяную жилу попасть? Сквозь землю не глянешь. А умелец с ивовым прутом точно место указывал. Теперь смотрите, Ярослав, что у нас получается. Помните, мы с Марией обнаружили остаточные явления от визита вашего незванного гостя? Мы указали вон на тот угол, над окном, помните?
— Да, помню, конечно.
— Обратите внимание вот на эти две линии — если продолжить их, они как раз в том углу пересекутся. Получается, что там находится узелок. А угол еще и сам по себе структура непростая, он стягивает в себя отрицательную энергию, она стекает в него. Почему, вы думаете, расшалившихся детей в угол ставили? Из них переизбыток негативной энергии уходил. Короче говоря, даже на поверхностный взгляд обнаруживается, что вот в этой точке сошлось несколько факторов, и в сумме они дали большой минус. Образовалась нехорошая зона. Нельзя кровать сюда придвигать, стол ставить, кресло. — Ярослав слушал Данилу с тревогой. — Но если рационально подойти к этому факту, зону можно заставить служить оздоровлению энергетического фона в доме.
— Это как же? — удивился хозяин.
— А телевизор, к примеру, поставить. Что от него излучение вредное идет, это никто оспаривать не станет. Так вот угол будет ее забирать. Кроме того, есть множество способов нейтрализовать вредное излучение — вы спрашивали об этом.
— Да, но хотелось бы поконкретнее знать. Как именно?
— Хорошо бы повесить здесь мандал.
— Ага, повешу обязательно. Только скажите, что это такое и где его взять?
Данила рассмеялся:
— Как раз вам далеко ходить не надо. Мандал — это картина. Содержание ее очень простое: геометрические фигуры, спирали, цвета определенные… Наши далекие предки не только много знали про невидимые излучения, они умели с ними жить, осознанно манипулировали ими, можно сказать — утилизировали их. От древней Индии нам много осталось изображений. При помощи мандалов индийцы приводили в гармонию атмосферу в доме. Нейтрализовали темные энергии, а в нужном месте создавали концентрацию именно того поля, которое способствовало медитации, например, или работе. Изображение мандала очень энергетично, хотя на первый взгляд ничего там особенного нет, такое же «примитивное устройство», как рамки или янтарь. И так же надежно. Способов очень много, и они очень разные. Графические, как мандалы. Словесные и звуковые — это, безусловно, мантры, молитвы тоже. Всевозможные пространственные — те же купола церквей, пирамиды, известны формы, которые производят прямо противоположный эффект. Если не ошибаюсь, в Читинской медицинской академии ученые Ланда и Кальченко изучали эти явления в целях применения в медицине. Так вот они обнаружили, что пирамида и спираль по-разному воздействуют на свертываемость крови — конусообразная проволочная спираль ускоряла свертывание крови, а пирамида замедляла. А вот сетевидные конструкции абсолютно не поддаются никаким исследованиям. Совершенно загадочное явление.
— Тут ведь нет поблизости никакого крупного промышленного предприятия? — спросил Данила.
— Нет, — подумав, ответил Ярослав. — Ничего такого нет. А надо?
Данила рассмеялся:
— Нисколько! Дело в том, что кроме природных аномальных зон существуют сотворенные людьми. В последнее время их возникает все больше. Вот каналы Артюшкова, которые поразили вас своей величиной, как раз и есть человеческое творение.
— Как человеческое?! Зачем?
— Экология. Нарушение законов природного равновесия влечет последствия, которые человек просто не способен предвидеть. Это тот случай, когда «дитя» не ведает, что творит. И руководит «дитем» примитивное: «Коптим небо? А, ветер развеет!» Мы даже представить не можем, насколько тут все глубоко и сложно. Крупные производства, мегаполисы, сеть автомагистралей… А представьте стальную сетку железный дорог. Я вам говорил, что сетевые структуры вообще очень странными свойствами обладают. А враждебные естественной среде химические элементы, которые уже перенасытили и почву, и атмосферу, и воду, — их, если вместе собрать, уже сотни тонн получится. Все это нарушает магнитосферу планеты, нарушает естественное состояние энергетических полей Земли, вот и возникает на ее поверхности все больше темных потоков, — эти самые каналы Артюшкова. Впрочем, мы ведь и про них однозначно ничего сказать не можем. А может быть, это способ, которым планета защищается, способ очистки?
— Вы повторяете, что мало знаете, а меня поражают ваши знания. Откуда они у вас, Данила? Почему вы так много знаете?
— Так это не закрытые знания. Просто вы никогда ничем подобным не интересовались.
— Так же как миллионы людей, понятия не имеющих, что подобные знания вообще существуют. А их надо в школе преподавать!
— К сожалению, эти древние знания не имеют статуса научных. То есть попросту — антинаучная ахинея.
— Дааа… хороша ахинея… Но вот вы про академию в Чите говорили — ведь изучают же!
— Ученые только-только подходят к этим вещам. Что радует, не может не радовать. Но сколько им понадобится времени, чтобы восстановить утерянное, забытое. Принять за факт то, что привыкли считать чепухой, на которую просто стыдно обращать внимание. Тут самое трудное — сломать стереотипы. Сейчас всерьез этим занимаются лишь редкие единицы ученых. А большинство — умрут, но не поступятся своими «твердыми убеждениями». И кроме того, — Данила помедлил, — у меня создается все более стойкое ощущение, что знания эти… они как бы сами выбирают человека.
— То есть?.. Что вы имеете в виду?
— Вы хотите посмотреть варианты мандалов?
— Да разумеется хочу! Если можно, принесите побольше, разные, и, я надеюсь, расскАжите мне потом о них еще. Меня это очень заинтересовало.
— Я знал, что вы так ответите. Более того, возможно, вы станете рисовать их. А ведь это магия, к манипуляциям с нею неподготовленному человеку и близко подходить нельзя. Тут можно столько вреда натворить. Не зря ведь на Руси запрещалось до тридцати трех лет заниматься знахарством или ведовством. Но вы, Ярослав, судя по всему, подошли к такому этапу жизни, когда вам стало «можно». Кто это определил, кто выбрал вас? Я не знаю. Только я уверен, будь тут сейчас еще один человек, слушай он все то же самое, но если не готов — услышал бы другое, воспринял бы как ахинею.
— Этого не может быть!..
— Это абсолютно точно. Поверьте мне.
Ярослав удрученно покачал головой, взглянул на меловые метки на полу и спросил:
— Так что же, вот этот визитер — не случайность?
— А в жизни все не случайность, только связи проследить не просто. Из каждого нашего поступка тянутся ниточки начал и причин тому, что произойдет с нами в будущем. И как жизнь с нами поступает — тоже целый клубок перепутанный. В нем сплетаются нити из прошлого — недавние наши поступки, и давние, напрочь забытые, и даже от мыслей невысказанных тянутся ниточки, от слов и от чувств. Чему печалились и чему радовались, чему завидовали, на что негодовали, кому отдали часть душевного тепла — все сплетается в сегодняшнем дне, в этой минуте, и найти концы и начала человеку невозможно. Хорошо бы уже то было, чтоб человек осознавал: он сам ткет полотно своей судьбы — на станок натянула основа, но нити в нее вплетает он сам. Нити своих дел, поступков, мыслей, чувств — ни одна не остается потерянной, все есть в том полотне. И этот ваш гость — как узор на полотне, в нем тысячи переплетений и связей. Поэтому одно только можно сказать наверняка, что он не случайность. Ведь иначе, без него, мы с вами не встретились бы. А встреча наша, я думаю, много в вас переменит, вы иначе жить станете, более осознанно. Не будь его — и вы не переменились бы.
— Выходит, мне его надо благодарить?
— Благодарить? Да пожалуй, не стоит, — улыбнулся Данила. — Просто смотрите на этот факт иначе чем прежде. У всякого события две стороны. Плохо, если человеку черная глаза застит. Надо уметь разглядеть и положительное за каждым явлением. Так жить легче будет, светлее.
— Да, наверно это так, как вы говорите. Раньше я видел в этой истории только плохое: Иринка бояться стала, рассказы мои вон чем обернулись: то ли за обманщика меня держат теперь, то ли за городского сумасшедшего…
— Об Иришке не беспокойтесь, там Мария все уладит.
— Каким образом?
— Я не знаю, как именно. Но вы потом с ней побеседуете, она обязательно все расскажет.
— А вот то, что именно здесь плохое место оказалось, это связано с этим… зверюшкой нашим?
— Наверняка. Но как именно связано — однозначного ответа никто не даст. А гипотез… их тут можно ни одну выдвинуть.
— Да. Давайте гипотезу.
— Вы, Ярослав, наверняка знаете, — слышали или читали, что существуют места, которые называют «гиблыми». Их множество. Практически в любой местности имеется свое «гиблое место». Мол, «крутит» там человека, морочит, мерещится там всякое. Или скажут про дом, которой дурной славой пользуется: «Нехорошо там». Как ни смутны такие характеристики, но можно понять, что «крутит», «морочит» — это человек явно оказывается в каком-то мощном энергетическом поле. Для нейронных связей коры головного мозга это как эфирные помехи для радио — нарушается работа мозга, и человек неадекватно воспринимает реальность, видит несуществующее, слышит, чего нет и так далее. А вот видения… Поля, конечно, тоже могут быть причиной. Но наряду с другими есть гипотеза, что в таких местах — с повышенной аномальной энергетикой, могут «сквозить» другие миры, с другими обитателями. По каким-то неизвестным нам законам осуществляется прорыв из одного мира в другой.
Ярослав покачал головой:
— В это нелегко поверить…
— Да никто этого и не требует от вас, — улыбнулся Данила. — Только смотрите — и часа ведь не прошло, как ваш скептицизм по отношению к рамкам, к отвесу сильно поубавился. Не так ли?
— Да нет, Данила, — поспешил оправдаться Ярослав, — я не имел ввиду, что этого не может быть. Я сказал именно то, что и думал: это трудно принять. Слишком уж фантастично…
— А человек вообще мало чего на веру принимает. И не должен верить всему. Когда мы человека легковерным называем, так это вовсе не от большого восхищения им.
— И все-таки, Данила, что это было? Что за существо? Может, случалось что-нибудь такое раньше?
— Наверняка случалось. Но я не знаю, кто это был, да вы ведь всерьез и не ждете, что мы скажем вам: зовут его так, а папа у него вот кто, а мама вот кто. Никто вам этого не скажет. Ну, а случай ваш не первый и не последний, это точно абсолютно. Если все рассказы о встречах с подобными существами собрать вместе, их бы на многотомник хватило. Вот Полинезия, например…
— Полинезия? — улыбнулся Ярослав. — А поближе ничего нет? Где они и где мы! При чем тут Полинезия?
— А при том, что с незапамятных времен существуют там мифы о целом таинственном народе, о карликах-менехунах. Говорят, что существа эти удивительные очень. Они не владеют простейшими навыками — ни огня развести не могут, ни пищу приготовить… Но зато обладают сверхъестественными способностями: телепатией, с легкостью трансформируются и принимают другой облик, телепортироваться могут. Очень трудолюбивые, эти карлики, с любой работой справляются играючи. К людям относятся доброжелательно, и человек нередко получает от них какую-то помощь. Хотя внешне эти существа безобразны, роста очень маленького, сантиметров пятнадцати всего, но бывают и побольше, до метра. На людей похожи очень отдаленно. И во всех историях обязательно говорится о глазах менехуна — они наводят на человека ужас.
— Да ведь точно как наш зверек!
Данила с улыбкой пожал плечами:
— Полинезия стала вам ближе? Может, как ваш зверек, а может, и нет. Серьезные люди к мифам этим относятся как к сказкам, мол, фольклор местный. Но что такое сказка? На мой взгляд, не специалиста, не филолога, смысл этого слова вовсе не «выдумка от слова до слова», сказ — это любая история, как реальная, так и придуманная, переданная устно, от человека к человеку. А после многочисленных пересказов даже быль обрастет такими дополнениями и уточнениями, что останется от правды лишь «намек, добрым молодцам урок», — усмехнулся Данила.
— Вы считаете…
— Ярослав, я считаю, нам давно пора перейти на «ты».
— Тут я абсолютно согласен, — широко улыбнулся художник. — И все же, Данила, выходит, что в основе каждой сказки лежит реальное событие.
— Да нельзя все одним аршином мерить. Ты бы и сам так сказал, задай этот вопрос я тебе. Правда? Просто надо поменьше думать стереотипами и раскладывать все в заранее приготовленные ячейки, тогда такие просторы для мысли откроются, необузданные просто. Про ту же Полинезию, кому нравится, можно и другое всякое предположить. Например, что эта территория с аномальной энергетикой, потому постоянно происходит «сквожение» в наш мир мира менехунов. Ведь встречи с этими карликами, притом многочисленные, и до сих пор случаются. По крайней мере, так говорят полинезийцы. А может, карлы приходят из земных недр, — солнца они боятся, солнечный свет их убивает. И сразу вспоминается про карликов, что скрытно живут в недоступных горах, в подземном мире, и тоже, неугомонные труженики — эти сказки уже ближе к нам.
— Послушаешь вас, Данила, и ощущение возникает, что мы просто по тайнам ходим, они всюду.
— Да оно так и есть. Мир гораздо сложнее, чем мы привыкли его видеть. Это на экране телевизора он плоский, или из окна квартиры. А если попытаться его познать, обнаруживаешь, что мир многогранный, и чем больше узнаешь, тем сложнее оказывается этот многогранник. Порой такое откроешь, что разум верить отказывается. Но, говорят, хоть в мире и много невероятного, но нет невероятного настолько, чтобы оно не могло произойти.
Работа подходила к концу, арзамасский случай можно было считать отработанным.
Последний вечер провели вместе: Ярослав, Иринка, Данила и Маришка. Не верилось, что прошло всего несколько дней с их первой встречи. Казалось, что уже давно всех четверых связывает крепкая дружба. Между ними на удивление быстро возникла атмосфера взаимопонимания, доверия и симпатии. Сегодня за ужином она была немного омрачена скорым и неизбежным расставанием.
Данила с Марией испытывали точно такие же чувства. Далеко не всегда было так же приятно общаться с люди, с которыми их сводили схожие обстоятельства, не всегда удавалось наладить доверительные отношения. Не всегда они были званные и желанные, а потому встречали их нередко с большой осторожностью, а то и враждебностью, открытой неприязнью и желанием разоблачать каждый шаг «охотников за привидениями».
С Иринкой и Ярославом ни о чем таком даже и речи не было. Новые знакомые оказались на редкость доброжелательны. Более того, несмотря на печать трагедии и осиротелости, лежащей на этой семье, как отец, так и дочь были личностями одухотворенными и гармоничными.
За бесконечными разговорами, остроумными шутками, смехом и живейшим интересом к словам собеседника — хоть большого, хоть малого; за добрым, умным и непринужденным общением время пролетело неуловимо быстро. И пора бы уже гостям и честь знать, но хозяевам так не хотелось отпускать их, задержать хоть на часок, на полчасика, что закончилось это предложением Ярослава не ходить в гостиницу, а остаться ночевать в их доме. Иришка встретила это такой восторженной надеждой-ликованием: «Ой, пожалуйста, пожалуйста! Мариша, Данила! Вы останетесь?!» — что отнять у нее эту радость было бы настоящим преступлением.
Переглянувшись, гости одновременно кивнули: «Остаемся!»
Была глубокая ночь, когда «девчонки» ушли к себе — в Иринкину комнату. Маришке уже было постелено на диване — когда только успел заботливый хозяин?
Несколько минут они лежали в темноте молча. Из кухни, из-за плотно прикрытых дверей едва-едва доносились голоса. Мария была уверена, что Ярослав и Данила проведут за разговорами еще ни один час, и спать отправятся не скоро. Новые факты, новый взгляд на действительность находили в Ярославе живейший отклик и жадный интерес. Маришке нравилось, что художник не просто впитывает информацию, а старается пропустить ее через сито анализа и здорового скептицизма. Без сомнения, полученной информации Ярославу теперь надолго хватит для раздумий, сомнений, сопоставлений. Но также несомненно и то, что жизнь его теперь наполнится чуточку иным содержанием, станет интереснее и чуточку более осмысленной.
Мысли Марии прервал несмелый шепот:
— Мариша, а можно мне к тебе?..
— Давай! — Мария потеснилась и приподняла одеяло, — ныряй в норку.
Девочка радостно шмыгнула к ней, и они повозились минутку, устраиваясь поудобнее.
— А вы к нам еще приедете?
— Не знаю, честно тебе говорю, Ириш.
— Мне очень хочется, чтоб вы когда-нибудь опять к нам приехали.
— Я не хочу зря обещать. Если получится в ваш город попасть — это будет здорово.
Девочка вздохнула, помолчала минутку и сказала:
— Все равно, это очень хорошо.
— Что?
— Что мы вас узнали. У нас по-другому стало, хорошо. Папа теперь почти как раньше.
— Ты теперь сама умеешь плохое прогонять.
— Ага! Мне это очень нравится! — Иринка выставила перед собой раскрытую ладошку.
— Ты его видишь? Свой лучик?
— Иногда вижу, иногда нет. Но все равно всегда чувствую. Когда я его выпускаю, ладошка сразу такая горячая делается.
— У меня все точно так же было, когда бабушка научила меня. Сейчас и говорить смешно, но если б ты только знала, как я бабу Ягу боялась! Днем не боялась, днем я прекрасно знала, что нету никакой бабы Яги, она придумана, в сказке. А ночью проснусь, и такая жуть нападет, и обязательно ее высмотрю. Говорю себе: это одежда на стуле висит, сама же и повесила перед сном… Но ничего не могу поделать, ясно вижу — сидит страшная, злая старуха, и нос крючковатый разгляжу, волосы косматые… Лежу ни живая, ни мертвая, аж заледенею от страха, шевельнуться боюсь, чтоб она меня не увидела.
— Ничего тут смешного нет, — рассудительно сказала Иринка, — ты же маленькая была. — Хорошо, что бабушка тебя научила про лучик.
— Я ей сначала не очень-то поверила. А потом, ночью вспомнила, насмелилась да и выставила ладошку на эту бабу Ягу. И от удивления даже бояться забыла, — как будто фонариком посветила, увидела, что никакой старухи нет, что это цветок, плющ из горшка свешивается. Ух, как мне в ту минуту радостно стало и легко! Ты не представляешь! А потом, позже я сама увидела, какой этот лучик сильный, против всякого зла действует, даже против злых людей. Ты тоже о нем не забывай, а он всегда с тобой, только позови, выпусти.
— Что ты, Мариша! Разве про него забудешь?!
— Жаль, что вы так скоро уезжаете, — с досадой проговорил Ярослав.
— Мы сделали свое дело и больше вам не нужны.
— Да как же не нужны?! Мне еще столько хочется задать вопросов, о стольком поговорить!
— Ты думаешь, я отвечу на все твои вопросы? Ищи. Я точно так же хожу в потемках.
— С тобой друзья. Мария. Это совсем другое.
— Я абсолютно уверен, ты скоро найдешь себе единомышленников. Рыбак рыбака видит издалека, — улыбнулся Данила. — А за готовыми ответами — чьи бы они ни были — не гонись. Нет сейчас специалистов, кто может сказать: «Я все знаю, все могу объяснить». Двадцатый век назвали веком Информации. Еще только накопление ее шло, беспорядочное, спонтанное. Систематизация и анализ едва-едва начаты, до понимания еще очень далеко. Да и вообще, один только Господь Бог может быть «специалистом» такого уровня. Так что держись подальше от самоуверенных знатоков. Даже то, что я тебе говорю — этому нет твердых доказательств. Есть кой-какой анализ, сопоставления древних учений и современных исследований, полукустарных, надо сказать. Наконец, собственный опыт. Но мои слова — далеко не истина в последней инстанции, и я старался постоянно напоминать тебе об этом. И еще хочу, Ярослав, чтоб ты никогда не забывал — в этих сферах знания очень много интересно, но еще больше — опасного.
— Опасного? О чем ты?
— В этих слоях реальности находится то, что называют закрытыми, тайными знаниями. Здесь то, что относится к магиям, колдовству, шаманству, контакты непонятно с кем… Церковь, например, категорически запрещала в это нос совать, хотя сама церковь, любая конфессия, много чего знает и практикует. Но то люди знающие, посвященные. В общем, берегись применять знания на практике, что раз подумай, советуйся, исследуй. А лучше всего — никаких практик. Накапливай информацию, а придет время, количество само собой перейдет в качество, и не надо это дело форсировать. Помни, что есть большой риск навредить себе, и не только себе, а тем, кто рядом, кто дорог — не знаешь ведь, куда придется второй конец палки, которой ты размахиваешь. В общем, как та обезьяна с гранатой: никогда не знаешь, куда отлетит и что рванет. Со мной однажды история приключилась. Мне лет пятнадцать было, и заинтересовался я тогда йогой. Книжку хорошую нашел, практическое пособие. Там разные техники очень подробно описывались, упражнения. В тот же вечер я занялся самосовершенствованием. Начал с легкого, простая дыхательная гимнастика по специальной методике. А наутро проснулся с сильнейшим насморком и весь в какой-то сыпи. Вместо школы мама потащила меня к врачу. Врач никакого диагноза не поставил, сказал: «странная картина» и «понаблюдаем».
— Ну и? Вы связали это гимнастикой? — недоверчиво спросил Ярослав.
— Оно сама связалось. Через два дня все бесследно прошло, и я вспомнил про йогу, опять позанимался. А утром — насморк и сыпь. На том моя йога и кончилась. А много времени спустя я прочитал, что такое вполне может быть. Организм активно реагирует на эти техники, пошел процесс очищения. Только ведь прочитать мне это надо было прежде, чем испробовать на своей шкуре.
— Неужели вот так явно?.. — все еще с недоверием проговорил Ярослав.
— Как ни удивительно, но да, вот так явно. Ведь йога — учение древних. Что знали, что способны были видеть мудрецы, его создавшие? А воздействие упражнений идет даже не на уровне физического тела, тело — не главная цель, а на уровне энергетики — раскрытие энергетических центров, чакр, очистка каналов. Все гимнастики йогов дают именно такой эффект.
— Кстати, Данила, я хотел тебя спросить. Эта картина, которую я нарисовал… От нее вреда на будет?
— А откуда у тебя такие мысли?
— Ну тоже ведь, магия, эти мандалы.
— Ты ее в Иринкиной комнате повесил?
— Да.
— И что Иринка? Ей нравится или ничего особенного она в ней не видит?
— Так в том-то и дело… Уже несколько раз было: захожу, а она сидит и смотрит на картину. И вид у нее такой… не здесь она, а где-то там, далеко.
— Ты ни о чем ее не спрашивал?
— Спрашивал. Говорит, что ей очень нравится. Она смотрит на узоры и как будто в них оказывается, в этих спиралях, и уходит по ним, видит какие-то другие миры. Вот я и боюсь — она никуда не уйдет?
Данила улыбнулся:
— Отлично! Ты смог не просто картинку нарисовать, а изготовить мандалу, и она работает! Когда ты выбирал из образцов, что именно нарисовать хочешь, ты выбрал мандалу творчества, то есть именно то, что тебе ближе всего. Понимаешь? Интуитивно ты почувствовал, прочел ее смысл. Я решил ничего об этом не говорить, но если бы ты не завел сейчас разговор о своей картине, я бы сам его начал. За дочку не бойся. Твоя магическая картина пробуждает в ней творческое начало, творческую фантазию. Заметь — никаких страхов или беспокойства она не порождает. Все замечательно. В этом можешь мне поверить.
— Хорошо, коли так, — повеселел Ярослав.
— И последнее, о чем я хотел с тобой поговорить до отъезда. Насчет этого зверька. Он больше не появится, если только вы сами его не приманите.
— То есть… как это? Мы что, приманили его? Чем же это?!
— Да, возможно в тот раз вы его вызвали, сами того не желая, и не осознавая.
— О! И ты молчал?!
— Я же говорю, не собирались мы с этим уехать, чего ты паникуешь? Так вот, я думаю, он пришел тогда подпитаться.
— Э-э, подкормиться, в смысле?
— Да, ты понял почти правильно. Послушай меня внимательно, я с дальний подступов начну. Существует эволюционная лестница всего сущего на земле от простейших форм к высшим, то есть, от амебы, грубо говоря, до человека.
— Ну да, чего тут аномального?
— Абсолютно ничего, если не выстраивать эту лестницу в соответствии со всем древним и прочим учениям.
— А что, древние ее по другому строили?
— На их пирамиде обитало го-о-ораздо больше существ. Были и подобные вашему визитеру. А человек там находился вовсе не на вершине, но это другой разговор.
— Жаль.
— Что не на вершине?
— Нет, что разговор не о том.
— Нет, — помотал Данила головой, — не о том. А веду я к тому, что всякому существу нужна пища. И чем выше оно на иерархической лестнице, тем благороднее, так сказать, его питание. Да? Взять человек и животное. И, наконец, мы добрались до сути дела, потому что я говорю не про то, чего жуют, а про энергетическую подпитку. Хотя пища в конечном итоге, тоже энергия, но сейчас я имею в виду энергию в чистом виде. Энергетическая подпитка необходима для жизни в еще большей степени, чем простая пища. Мы «подзаряжаемся» ежечасно, ежеминутно, от земли, от космоса, от природы, а то и вампирим у ближнего. Энергия разная бывает: грубая и тонкая. И так же, как с обычной пищей, чем выше существо расположено в пирамиде, тем тоньше и сложнее оно организовано, тем в более тонких энергиях он нуждается. Так вот звереныш ваш, судя по всему, стоит гораздо ниже человека. То есть, живет он на более грубых энергиях, чем человек.
— Ой-ёй-ёй, Данила, что-то я мало чего тут понимаю!
— Ничего, ты слушай внимательно, ты поймешь. Тема очень обширная, а я стараюсь покороче. Каждое существо не только поглощает энергию, но и излучает ее. Человек тоже генерирует вокруг себя поле. Мощный генератор — наши эмоции. Разные эмоции создают разные по качеству энергии. Возьмем две ситуации. Например, рядом с тобой человек, которого ты бесконечно любишь, ты переполнен нежности к нему, все, что ты испытываешь в его присутствии, наполнено особой теплотой, заботой. И этими своими чувствами ты создаешь соответствующее энергетическое поле вокруг любимого человека. Согласен?
— Ну, пожалуй, так оно и есть… — неуверенно согласился Ярослав.
— Другая ситуация. Рядом человек, которого ты яростно ненавидишь, презираешь, ты просто не можешь находиться с ним рядом, в тебе все вскипает, в душе поднимается такое! Самая муть! Да чтоб ты сдох! — рвется у тебя из самого сердца. Как ты полагаешь, энергетика в комнате будет точно такая же как в первом случае?
— Ну, ясное дело, нет!
— Наверно, у каждого есть знакомые, которых он просто не переносит, не может в одной комнате находиться. Начнешь разбираться — вроде бы нормальный человек, ничего конкретно плохого тебе не сделал, а вот что называется — с души воротит. Было у тебя такое?
— Д-да, есть такой…
— А дело в несовместимости вашей энергетики. Тебе плохо в его биополе. А то, что энергетические поля существуют на самом деле, об этом и говорить не стоит, это давно уже научный факт. Мы живем в мире энергий, пронизанные ими, и сами их излучаем. Теперь о качестве энергий, которые нужны человеку для нормального существования. Это энергии из разряда тонких: энергии любви, сострадания, милосердия и иже с ними. Эти энергии гармонизируют, очищают и структурируют, совершенствуют энергетику собственно человека, его биополе, оздоравливают. Тогда он развивается правильно, идет рост, как и положено, вверх, человек начинает жить на еще более тонких энергиях и, соответственно, строить вокруг себя поля качественно другого порядка. А поле — это не просто «не важно что», тут и наше здоровье, и поступки, и отношение других к нам, и удачи-неудачи, в общем, качество всей нашей жизни. Особенно важно для ребенка, чтобы он с первых дней был окружен благополучной атмосферой. И даже раньше, до рождения. Человек, лишенный любви, естественно, не умирает физически, просто он начинает жить на других энергиях. Вместо любви и нежности его окружает, например, раздражение, злоба, зависть, обида. И он берет что есть — а куда деваться? Уж не до хорошего. Однако в результате меняется его собственная энергетика. Ведь поглощая низкие энергии, как он будет перерабатывать их в высокие, тонкие, когда он и не знает, что это такое — он не знает любви, сострадания и прочее. Он пропитан тяжелыми, грубыми энергиями, живет на них, а они его разрушают, человек деградирует — сам излучает в мир подобные же. Поэтому и говорят про дурного человека: недолюбили его в детстве, недоласкали.
— Ишь ты… как тут все завязано… — только покрутил головой Ярослав. — Надо же…
— Ну, а зверюшка, — тут, конечно, немножко другое, но суть, в общем, та же. Если он в пирамиде иерархий находится ниже человека, то и живет на более грубых энергиях. Для него, в отличие от нашего «недолюбленного», эти энергии нормальны, естественны, именно они ему нужны. Это не значит, что он злой, жестокий и прочее, — он такой, каким должен быть. А какое поле существовало вокруг Иринки, ты сам можешь представить. Оно строилось из тоски, душевной боли, страха. Может быть, и обида на тебя была, что не уделяешь ей столько внимания, сколько раньше уделялось. Представляешь, какой сгусток висел в Иринкиной комнате? Концентрация поля, как раз нужная тому существу. Плюс все те аномалии, что мы с тобой там обнаружили. Вот этим и приманили, как мотылька на свет. Ваша история не первая и не последняя. Разбираешь случай полтергейста — полтергейст ведь тоже сущность, энергетическая — и почти обязательно обнаруживается неблагоприятный эмоциональный фон в доме. И ваш зверек, я думаю, запросто может переходить в полевую форму, не в физическом же теле проник он в аномальную «дыру» под потолком. Если бы не ушел назад, то остался бы в доме в виде энергетического сгустка, вот тебе и готов полтергейст.
— А он точно ушел? — встревожился Ярослав.
— Точно. Мы проверили. Да и проявил бы уже себя, если бы остался.
— М-да… как ты все разложил… Все, как на ладошке…
— Все понял, чего я тут наговорил?
— Понял. Надеюсь, что понял. Только очень хочется поглубже в этом покопаться.
— Ну, так в чем дело? Читай, думай. Есть хорошие книги. Много читай, разное, чтобы не чужое мнение за истину брать, а самому ее строить.
— А толковые книги на эту тему можно найти или это редкость?
— Теперь уже не редкость. Но проще всего в интернете брать информацию, там тебе мало не покажется, — засмеялся Данила. — Компьютер у тебя есть, подключайся.
— Да, этим я в первую очередь займусь. Таня с компьютером работала, она литературу преподавала, так нарадоваться не могла, когда комп купили. А я к нему почти и не прикасался, ни времени, ни желания не было. Таня и об интернете мечтала, — вздохнул Ярослав. — Не успели. Да, — он как бы стряхнул с себя подступившую тоску, — ты сказал, что мы даже можем общаться по интернету, не передумал?
— Дай листок, я тебе е-майл свой напишу. Писем-лекций я тебе не обещаю, но обсудить чего, литературу посоветовать, информацию по нужной теме подкинуть — это я всегда. Ну, а то, что про нас распространяться не надо, ты помнишь.
— Да. Твердо помню, не беспокойтесь. Вы так нам помогли!
— Да мы, собственно, не много и сделали-то. Помогли тебе в ситуации разобраться и все. У Иришки теперь совсем другое настроение — так это тоже не только наша заслуга, а твоя тоже. И ты — уж будь добр, позаботься об этом впредь. С зонами в комнате и прочими непорядками мы вроде бы тоже разобрались. Так что — зверенышу вашему больше нечего тут делать. Тем более, что Маришка научила Иринку защищаться.
— Да-да! Вот что я еще спросить собирался! Дочка мне рассказывала, даже показать хотела какой-то лучик. Я, разумеется, ничего не увидел. Но психологически это очень хорошо работает. Иринка такая уверенная стала. Спасибо Марие.
— Психологически, говоришь?.. Да дело в том, что это реальное оружие, способ защиты.
— Ох, Данила, только не говори мне, что Иринка выпускает из ладони какой-то там луч…
— Подставь мне руки. Раскрой… да, вот так, вверх ладонями.
Данила протянул руки, и ладони его расположились над ладонями Ярослава на расстоянии в сантиметров десять.
— Теперь прислушайся к своим рукам. Что чувствуешь?
— Хм-м-м… — Ярослав склонил голову набок. — Ну… тепло твое чувствую.
— Хорошо. Держи это ощущение, не теряй его.
Данила встал и начал медленно поднимать свои ладони вверх, по-прежнему, держа их повернутыми к ладоням художника. Скоро на лице Ярослава появилось удивление:
— Слушай… теплее стало… Прям горячо! Ух, ты! Мурашки колючие побежали!
— Смотри, между нашими ладонями более двух метров. Ты все еще думаешь, что чувствуешь тепло моего тела?
— Феноменально!
Данила опустил руки и сел на место.
— На руках есть точки, соответствующие семи чакрам: это кончики пальцев, запястье и центр ладони. И тот, что из ладони — очень мощный, выброс энергии может быть очень сильным. Однажды я видел, что сделала Маришка этим «лучиком». К ней прицепились на улице какие-то уроды. Я не успел подойти, как она врезала им. Один держался за стенку, и его выворачивало наизнанку, другого корчило на асфальте, как эпилептика, третий улепетывал, будто увидел не знаю что. А сама Мария выглядела ненамного лучше их, потому что ведать не ведала, что творит, и о силе такой не подозревала, а сделала все под влиянием какого-то интуитивного порыва. Она понятия не имела, что это, и как этим управлять. А управлять можно очень просто — мысленно, то есть, что думаешь, то и происходит. Так что, никаких сказок Мария Иришке не рассказывала. А то, что Иринка говорит, будто видит его, тоже вполне возможно. Дети — очень способные ученики, талантливые просто, у них сознание еще не «зашлаковано», их легко учить. Другое дело, что учить их нельзя, потому как сегодня это не учеба будет, а опаснейший эксперимент. Не все так безобидно, как защищаться от собственных страхов лучиком из ладошки. Бабки-знахарки свои заговоры да рецепты преемницам передавали, да наказывали строго-настрого: лечить после тридцати трех лет начинай!
— Здорово с ними было, правда? — глядя на уплывающие окраины города, сказала Маришка.
— Отдохнули, как на курорте, — согласился Данила. — И душой, и телом.
— Вот бы всегда так!
— Только, чур, Валентину мы не признаемся, как мы тут курортничали. А то ведь он быстренько нам с тобой что-нибудь веселенькое организует, мол, «ты все пела, это дело — так пойди же, попляши»!
— Чур меня, чур! — с нарочитой поспешностью отмахнулась Маришка и поклялась: — Эту страшную тайну я унесу с собой в могилу! — Потом подумала и добавила: — Впрочем, если в том веселеньком местечке будут такие же хорошие люди, ну и фиг с ним, я согласна. Вот. А ты, как хочешь.
— Потянуло в одиночное плавание? Запросто дам тебе такую возможность.
— Как это?.. — уставилась на него Маришка.
— А чего ты наровишь меня с хвоста скинуть?
— Ты что, Медведь? Ты вот так запросто меня бросишь? — в ужасе пролепетала Мария.
Глядя на нее, Данила выдержал паузу и улыбнулся:
— Ну куда же я тебя одну отпущу? Ты заблудишься в первых трех соснах.
— Хе! Пожалуй, трех сосен будет маловато, — скептически пожала плечами Мария. — И вообще, у тебя дурные манеры — отвечать вопросом на вопрос!
— Так с кем поведешься.
— Да, — вздохнула Маришка с сожалением, — до встречи с тобой у меня были такие манеры, такие… меня можно было в высший свет выводить, в аристократическое общество.
— И меня…
— … в качестве медведя, — перебила Маришка. — И при тебе цыгана с бубном.
— А ты — кусачая и приставучая муха, — с сожалением констатировал Данила.
— Это я пристаю к тебе?! Можешь валить на все четыре стороны!
— Хочешь в одиночное плавание? Запросто дам тебе такую возможность.
— Как это?.. — уставилась на него Маришка и не выдержала, расхохоталась: — Да ну тебя, вредина-медведина! И когда ты запомнишь — маленьких обижать низззя! А я маленькая — низззя, понял? Расскажи лучше, чего там Валентин в последнем сообщении пишет? Чего-нибудь есть интересного?
— Да, говорит, что с Алтая пришла интересная информация.
— О! И ты молчишь! Ну-ну, чего там?
— Да он никаких подробностей не пишет.
— Хмм… жаль.
— Тебе уже не терпится в новое приключение влезть?
— Не, нас с тобой он не пошлет, — с сожалением проговорила Мария. — А я бы на Алтай с удовольствием. Знаешь, у меня к нему какое-то странное отношение. Никогда специально им не интересовалась, никогда не была там, а вот… как-то оно само по себе… Алтай особняком стоит. Я его ощущаю как бы повыше других.
— А еще есть такие места в России? В твоем ощущении?
— Еще? — Мария чуть задумалась. — Да. Жигули… — она опять помедлила. — Питер, может быть. Но там как-то по-другому… там темное. И возвышенность. Даже жертвенность как будто. Хм, интересно. Никогда не задумывалась. Вот и все, пожалуй. Остальное смутно… иногда какие-то точечные ощущения. Но я даже не смогу сказать, где это и что. Может, с картой яснее было бы. Ты зачем спросил?
— Просто так. Ты об Алтае так странно сказала. И не в словах странное было, а в тебе самой, скорее.
Мария приподняла бровь и изобразила лицом что-то вроде: «Ммм… Вот оно как!»
Данила спросил:
— А как ты думаешь, если этот случай Валентин возьмет в работу, кого туда пошлет?
Поглядев на потолок купе, Маришка сообщила:
— Гришу-Пашу. Они из тех мест. А ты думаешь — кого?
— Я тоже так думаю, — кивнул Данила.
— И что ли спорить не будем? — разочарованно проговорила Маришка. — Нет, ты спорь!
— Не буду я с тобой спорить! — мстительно ухмыльнулся Данила.
— А! Проспорить боишься!
— Я? Боюсь? Ладно, спорим. Я говорю: Валентин пошлет Пашу и Гришу.
— Эээ, стоп-стоп! Я же это говорю!
— Ну, — развел руками Данила, — извини.
— Уй, какой ты хи-и-итрый! Вот теперь я, наконец, поняла, какой ты хитрюга! У меня просто слов на тебя нет!
— Да неужели настал тот сладкий час?! Неужели ты замолчишь?
Маришка захныкала:
— Ну садист же! Натуральный садист! Как ты мне надоел!
… Они болтали всякие глупости и пустяки, подшучивали и подлавливали друг друга, смеялись, разыгрывали импровизации — это был своеобразный ритуал по завершении очередного эпизода их работы.
А эпизоды эти были очень разными и, действительно, далеко не всегда такими легкими и приятными. И вот этот треп ни о чем помогал скинуть с себя гнет негативного, растворить осадок, тяготивший душу. Шутки и подковырки летали между ними как теннисный мячик, и они получали двойное удовольствие от того, с какой ловкостью соперник-партнер принимает его, разгадывая с полнамека твою каверзу, подвох, и посылает назад с той же шарадой, которую надо разгадать на лету.
И уходила тягость из груди, не оставалось места неуместным, замкнутым в изнуряющий круг мыслям, которые непременно взяли бы в осаду, останься каждый наедине с собой. Всему этому они давно научились противопоставлять сыгранность своей «команды», находили друг в друге опору, черпали силы один в другом, подводили черту под выполненным, и не несли из него в будущее отрицательных эмоций, а только новый, приобретенный опыт.