урок географии приносит огорчение
Вскоре старший помощник капитана вернулся с картой и развернул ее на столе.
— Вот здесь мы сейчас находимся, — палец Шах-Веледа указал на голубой простор, исчерченный редкой сетью меридианов и параллелей.
Гретхен молчала, сопоставляя точку, на которую показал офицер, расположение американского континента и группы совсем маленьких островов — родины Ларта. Результат этого сопоставления так озадачил ее, что Гретхен не сразу заговорила, водя глазами по карте и почти уверенная, что она что-то не так поняла.
— Мы идем отсюда? — указала она, наконец, на маленький архипелаг.
— Да, здесь мы взяли вас на борт.
Гретхен не стала поправлять Шах-Веледа, почти не обратив внимания на его дипломатичное «взяли на борт».
— Вот Новый Свет. Каким же образом мы находимся так далеко в стороне от прямого пути между островами и Америкой?
— Но мы не пошли прямым курсом к берегам Америки. Мы заходили на острова Канарского архипелага. Разве вы не поняли?
— Да Ланга не говорил мне об этом. И я понятия не имею, где находится остров, у которого мы стояли! — почти раздраженно ответила Гретхен. — Я полагала, это на пути к Америке.
— Мы шли вот так, — рука Шах-Веледа прочертила линию, ведущую к группе островов у западного побережья Африки. — Прежде, чем направиться в Америку, мы зашли на остров Лансароте, лежащий в Канарском архипелаге. Это вот здесь. Хотя Канарские острова всего в сотне миль от Африки, это владения Испании, семнадцатая ее провинция.
Гретхен закусила губку. То, что она узнала, было катастрофически плохо. Если Ларт преследовал да Ланга, то он гнался за фантомом. И это она, Гретхен, направила Ларта по ложному следу.
— Что случилось? — от Шах-Веледа не укрылось ее состояние. — Чем вы огорчены?
— Тем, что вижу перед собой. Это слишком далеко от места, где я хотела бы находиться. И еще я вспомнила о человеке, преданном друге. Он спас меня… стал опорой в дни, когда я не видела, зачем осталась жить. Сейчас у меня возникло странное ощущение, будто не состоялась встреча, которая была так близка и возможна…
— Почему у вас возникло такое ощущение?
— Тот человек живет в Испании, — Гретхен вздохнула. — Но скажите, теперь вы ведете судно прямо к берегам Нового Света или еще намерены куда-то зайти?
— Мы идем к Америке.
Гретхен посмотрела на побережье Американского континента, и сердечко у нее екнуло — как же Ларт будет искать ее на огромных пространствах этой неизвестной земли?
— Вы знаете конечный пункт? Да Ланга выбрал какую-то конкретную точку на побережье?
— Нет. Еще нет. С этим он собирался разобраться на месте. Скорее всего, мы войдем в устье реки, пригодной для судоходства, и продвинемся вглубь континента. И еще, как мне думается, выбор капитана падет на обжитые переселенцами места, где вы будете защищены от всяких опасностей и окружены благами цивилизации.
— То есть, вы можете сказать твердо, что к Южной части континента Ал да Ланга не пойдет в любом случае.
— Да, это я могу сказать наверняка.
Гретхен еще раз внимательно посмотрела на карту, стараясь определить и запомнить координаты местоположения их судна. Она не знала, пригодится ли ей это знание, но надеялась, что пригодится.
В ту ночь Гретхен прилагала все усилия к тому, чтобы не уснуть как можно дольше. Глядя на карту, она выяснила, что между нею и Геллой лежат три часовых пояса. Значит, когда их судно плывет под полуночным небом, над храмом Геллы еще горят последние отсветы вечерней зори.
Бодрствовать было трудно. Не говоря уж о том, что усталость тяжелила голову, так и тянула к подушке, усыпляющей была сама обстановка — полумрак, мерное покачивание судна, ночная тишина. Гретхен нечем было развлечь себя, чтобы прогнать дрему. Единственное, что она могла сделать — умыться, но этого средства хватало ненадолго. Гретхен вводила себя в состоянии прострации, оставаясь на грани сна и бодрствования, но так тяжело было задержаться на этой грани!
В ту ночь ничего не произошло. Гретхен не знала, сколько ей удалось продержаться, прежде чем уснула. Может быть, час или два, — ей показалось, что время тянулось бесконечно долго. Но она отдавала себе отчет в том, что едва ли в действительности это оказалось так долго, как чудилось.
На третье утро Гретхен проснулась с мыслью: «Было или приснилось?» Она лихорадочно искала ответ, но ничто не могло ей указать: в самом ли деле протянулись и встретились два вектора, устремленные друг к другу, и возникла мысленная взаимосвязь между нею и Геллой? То, чего она так ждала, так надеялась, произошло ли в действительности? Или она уснула с этими надеждами и ожиданиями, и во сне они трансформировались в то, чего она более всего хотела.
Такая раздвоенность была мучительна. Подобное состояние возникало всякий раз после «встречи» с Геллой. И всякий раз Гретхен надеялась, что найдет способ получить какой-то знак реальности встречи. Но какой знак она могла получить, если всё происходило — если происходило — на уровне ощущений, интуиции, а сознание трансформировало их в понятные, логические образы и мысли. Но то, что в измененном состоянии сознания казалось естественным, при свете дня оборачивалось сомнениями. То есть, происходило явление, чрезвычайно характерное именно для того, как человек нередко воспринимает свой сон.
Гретхен вдруг сердито поджала губы. «Довольно! — зло одернула она сама себя. — Если эти видения лишь плод моей фантазии, то все мои сомнения и терзания выглядят преглупо! Хватит ломать голову в поисках ответа, которого быть не может. Выстраивать замки из фантазий, а потом на земле искать тени от них! Может быть, Гелла и делает что-то такое… Но мне об этом ничего не известно наверняка. Поэтому нет никаких оснований полагаться на неопределенность и строить планы, закладывая в их основание мираж!»