Шах-Велед заявляет о холодности Грехен
Ал да Ланга страдал от ревности. С самого начала он тщательно укрывал свою пленницу от чужих глаз. К сожалению, несчастливые обстоятельства внесли перемены в более-менее сложившиеся условия пребывания Гретхен на корабле и привели к нежелательному сближению ее и Шах-Веледа. То, что они проводят вместе так много времени, раздражало Ала, будило ревность и давало повод для мучительных фантазий. Он знал, что Шах-Велед понимает в женской красоте и умеет ее ценить, а Гретхен — воплощенное очарование и обаяние. Невозможно быть с нею рядом и остаться при этом равнодушным.
Вероятно, Шах-Велед понимал, в чем истинная причина раздражительности капитана, но никак своей проницательности не обнаруживал. Да Ланга сам не смог удержаться, чтоб не заговорить об этом. Всё, что касалось Гретхен, лишало Ала таких свойств его характера, как рассудительность, хладнокровие и сдержанность, которая нередко переходила в скрытность.
Однажды поздним вечером, когда он остался с Шах-Веледом наедине, да Ланга спросил, понизив голос, не желая, чтоб слова его проникли сквозь тонкую перегородку и достигли ушей самого предмета разговора.
— Авари, тебе нравится Гретхен?
Шах-Велед обернулся, глядя в глаза капитану, спокойно сказал:
— Если ты хочешь знать, желаю ли я эту женщину, я отвечу тебе нет.
— Ты думаешь, я поверю, будто она нисколько не привлекает тебя? — удивленно проговорил да Ланга.
На этот раз ответ прозвучал после едва заметной паузы.
— Я буду сожалеть, когда ты лишишь меня возможности встречаться с ней.
Да Ланга тихо рассмеялся:
— Мой друг, ты, как всегда, поразительно честен со мной. Или тебе хочется думать, что это так и есть.
— Я не вижу причины быть неискренним. А ты должен ответить себе на вопрос: неужели ты рассчитываешь заточить эту женщину в золотую клетку? Ты не позволишь ей ни с кем общаться?
— Почему не позволю?
— Потому что уверен: любой мужчина, увидевший ее, тотчас проникнется к ней вожделением. Ведь именно в этом ты желаешь уличить меня? По этой причине запретил бы мне — если бы мог — входить в твою каюту? Оставь свои подозрения, Ал. Твоя женщина мало что холодна со мной, я читаю в душе ее одно лишь презрение и гнев по отношению ко мне. Впрочем, она слишком хорошо воспитана, чтобы позволить этим чувствам овладеть собой.
— В отличие от меня, дурно воспитанного? — скривил губы капитан.
— Нет, я не имел этого в виду. А ты не желаешь слышать другое, о чем я говорю тебе — ты одержим этой женщиной.
— Что это значит?
— Это значит, в поступках ты руководствуешься не своим разумом. Она руководит тобою.
— Гретхен заставила меня увезти ее от Ларта?! — с веселым изумлением вскинул брови да Ланга.
— Оставим этот никчемный разговор, Ал. Ты не желаешь понимать. Ты ведь хотел знать лишь одно — не стал ли я тебе соперником? Я ответил, не кривя душой. Она не разбудила моей чувственности.
Помолчав, да Ланга проговорил:
— Ты прав, мой друг. Именно этот вопрос и мучил меня. Однако не прав ты в другом: не только гнев и презрение вызываешь ты в ней. Ты бы понял это, услышав, как она отчитывала меня за… неправильное поведение по отношению к тебе.
— Вот как? Да, это весьма неожиданно для меня. Однако не спеши с ложными выводами. Я думаю, ею руководили только понятия о справедливости.
— Не знаю, был бы ты уверен так же, если б слышал ее своими ушами.
— Что ж… Я сказал, что буду огорчен, лишившись ее общества. Так вот тебе одна из причин: эта женщина интересна мне своей непредсказуемостью.
— Это ты верно подметил, друг мой. Едва ли ни каждый день она открывается мне своей новой, неожиданной, восхитительной стороной. Да взять хотя бы ее способность с такой легкостью избавлять меня от жуткой боли! Это ли не удивительное открытие?! — Теперь, когда подозрения Ала да Ланги рассеялись (возможно, впрочем, только на короткое время), им овладело благодушное настроение, ему хотелось говорить о Гретхен, рассказывая кому-то, как необыкновенна, как восхитительна эта женщина.
Однако Шах-Велед почему-то вовсе не собирался стать жертвой, обреченной выслушивать эти дифирамбы. Он сухо сказал:
— Я рад, что она позволяет тебе делать такие открытия. Со мною эта женщина другая — ларец, крепко запертый на потайной замок.
— А тайна всегда притягивает, — рассмеялся да Ланга. — Ну, по части тайн вы с Гретхен достойны друг друга. Уж тебя-то я знаю, и потому, можешь мне поверить, ты для нее такой же наглухо захлопнутый ларец.