дальше в каменные лабиринты
Когда Гретхен проснулась, индеец опять сидел у стены напротив, глаза его были закрыты. «Сколько же времени я спала?» — спросила себя Гретхен, но определить, как долго они находятся в пирамиде, не было никакой возможности.
Тело затекло на каменном ложе. Едва Гретхен шевельнулась — индеец открыл глаза.
— Как ты думаешь, — спросила Гретхен, — когда можно будет выйти отсюда? Может быть, они уже ушли?
— Мы верх не пойдем. Есть другой путь.
— А почему не здесь?
— Опасно. Надо туда, — указал индеец вниз.
— Ты уверен… что так лучше?
— Так, — кивнул индеец. — Лучше.
Из крохотной камеры, приютившей их, имелся узкий, как щель, выход в каменный коридор. Он тоже был низкий и тесный и вел куда-то вниз. Пол его имел такой сильный уклон, что Гретхен приходилось упираться ладонями в стены. Но ей хотя бы почти не приходилось наклонять голову, а для высокого, широкоплечего индейца продвигаться по этому туннелю было не очень-то удобно. Зато на ее долю не доставалось света от фонаря, который Уитко нес в руке. Потому индеец предупреждал о малейшем препятствии. В основном это были камни, вывалившиеся из кладки. Ничего, главное, что путь был освещен для него, а уж Гретхен пойдет за ним без раздумий. Ведь ничего другого ей не остается.
Коридор был прямой, но вскоре круто повернул. За поворотом была точно такая же щель, сжатая стенами из грубо обтесанного камня. И этот ход продолжал уводить вниз, в мрачную толщу пирамиды. Потом снова поворот, опять тесная каменная нора, и еще повороты, проходы… скоро Гретхен стало казаться, что они плутают по лабиринту. Башмаки она в колодце не потеряла благодаря их высокой шнуровке, но, мокрые, они начали натирать ноги. Гретхен молча морщилась и все сильнее хромала… А потом их остановил завал. Часть стены и потолка рухнуло вниз. Сами камни почти не разрушились, лежали горой, перекрывая проход. Индеец отдал фонарь Гретхен и принялся разбирать гору каменных блоков, отваливать их, спихивать сверху. Гретхен попыталась было помогать, хотела отодвинуть камень, который с грохотом скатился сверху завала из-под ноги Уитко, но ей пришлось напрячь все силы, прежде чем камень шевельнулся.
Индеец остановил ее, указал в сторону, сказал:
— Твоя ждать.
Она сидела у стены и смотрела, как с кажущейся легкостью Уитко управляется с тяжелыми камнями, и думала, что этот человек — ее единственная надежда. Без него она никогда не выберется из пирамиды. А хоть и выберется — не для жизни… Как выжить ей одной в дебрях тропического леса? «А ведь он тоже впервые внутри пирамиды! — вдруг сообразила Гретхен. — Даже если он когда-то в своей жизни и приходил к пирамиде, то едва ли прыгал в колодец!» И он вовсе не знает никакого другого выхода из нее… Выход еще предстоит найти… От этой догадки Гретхен сделалось очень неуютно.
Наконец индейцу удалось разобрать и растолкать камни так, что сверху образовалась темная щель. Он помог Гретхен забраться на завал и ящерицей проскользнул в лаз. С собой он унес фонарь, и к Гретхен подступила столь густая темнота, что ей стало не по себе. Она вдруг испугалась, что камни над головой сейчас стронутся, рухнут вниз и замуруют ее одну в этой темноте… Гретхен протолкнула в отверстие узел и сама торопливо полезла через камни туда, где светилось желтое пятно. Хотя она не была так же ловка, как индеец, зато лаз оказался для нее куда просторнее, чем для Уитко.
— Скажи, зачем нам идти в пирамиду? — спросила она, четко проговаривая слова, когда индеец помог ей спуститься с другой стороны завала. — Почему нельзя выбраться через колодец, как ты хотел?
— Мы не можем. Они рубили… — и опять то непонятное слово, которое Гретхен уже слышала от него, и сообразила: те, на вершине, догадались обрубить стволы ползучих растений, что спускались по стенкам колодца, и на которые рассчитывал Уитко.
— Плохо…
— Нет плохо. Пирамида всегда имеет вход, — указал индеец вниз. — Мы искать. Ты не надо бояться.
Он извлек из узла большую лепешку, завернутую в тряпицу, отломил кусок и протянул Гретхен.
— Я не хочу есть, — покачала она головой. — Может быть, у тебя есть вода? — И обрадовалась, когда индеец выудил бутыль из недр поистине замечательного узелка. Кивнула на него: — Откуда это здесь, в пирамиде?
— Я приносить. Ночь все спать — Уитко приносить.
— Ты не мог бы стереть краску с лица?
Он провел ладонью по щеке, посмотрел на окрашенные пальцы. Тканью столь полезного узла тщательно отер лицо и посмотрел на Гретхен. Кажется, он чего-то ждал. Она сказала:
— Так гораздо лучше.
По губам его мимолетно скользнула улыбка, он поднял с полу фонарь.
Гретхен казалось, они бредут и бредут меж этих каменных стен, погружаясь все дальше в вековечную мглу пирамиды, все тяжелее давит толща камня, нависающая над головой. И она почти была уверена, что уже давно они спустились к подножию пирамиды, не заметили, как миновали ее подошву, и теперь уходят глубже и глубже, уже под землю. «Ведь может у пирамиды быть подземелье?» — беспокоила Гретхен мысль. Хотя разум подсказывал, что, скорее всего, она ошибается. Нет, подземелье, разумеется, быть могло. Но трудно представить, для чего было строителям выкапывать огромное подземелье, чтоб потом заложить все его пространство камнем, оставив в каменной толще лишь узкие проходы. Скорее всего, ощущения обманывали Гретхен, поскольку отсчет времени вести было не от чего. Бесконечная ночь подступала к ним со всех сторон, и только свет фонаря не позволял ей поглотить незваных гостей. А снаружи… кто знает, что там сейчас — все еще утро, или полдень, или солнце давно миновало зенит? Во времени Гретхен потерялась. К тому же их снова и снова останавливали завалы, и требовалось немало времени и усилий, чтобы пробиться сквозь них, и она всякий раз боялась, что очередной завал окажется Уитко не под силу. Ведь не железный был этот индеец! Хоть и поражалась Гретхен его выносливости, но выглядел он далеко не столь бодро, как в начале их путешествия. Сама она шла за ним почти как механическая кукла, у которой заканчивается энергия закрученной пружины. Казалось, черный камень выпивает из них обоих силы. Гретхен все чаще спотыкалась, больно ударяя пальцы ног. Башмаки, натирающие мозоли, она давно сняла, и индеец смастерил ей из длинных штанов что-то вроде чулок, обернув штанинами ступни и подвязав их шнурками у щиколоток — всё не босой по камням идти.