возвращение на Маннестерре
Со сложным чувством ступила Гретхен на берег Маннестерре. Слишком многое и слишком чудовищным образом переменилось с того дня, как покинула она остров. Тогда жив был еще добрый и верный Энтони… И хотя каждый из них сознавал тогда, что впереди их ждут опасности, кто же думал, что действительность превзойдет все ожидания и окажется столь ужасной?..
Теперь ей предстояло встретиться с вдовой и осиротевшими дочерьми Мюррея. Это будет тягостная встреча… Какие чувства могут они питать к ней, столь причастной к смерти мужа и отца? Это из-за нее, не из-за кого-либо другого он покинул дом, родных… Оказалась — навеки. Что говорить? Чем утешить? Где найти слова, чтоб рассказать, как болит ее сердце тоже…
И там дом Ала… Ее считали хозяйкой того большого дома… Наверняка, — его супругой… Разве это не причина переложить на нее половину вины Ала? Ведь истинных отношений между ним и ею здесь никто не знает… И не сюда ли спешит сейчас да Ланга?..
Больше всего Гретхен хотела, чтобы дела на Маннестерре завершились как можно быстрее, и можно было бы оставить остров далеко за кормой. Но она не позволяла подобным мыслям и желаниям овладевать ею. Во-первых, если она перед кем-то виновата здесь, достойно ли трусливо бежать от их горя, от глаз, состаренных пролитыми слезами? Достойно ли к чувству вины прибавлять чувство стыда за свою вороватую трусость?
А во-вторых, с нею Ларт — опора, поддержка. Каждую минуту все ее существо пронизано этим осознанием, как чистым, воспламеняющим светом. Ларт с нею — какое это безмерное счастье! Но она не забыла те жуткие дни, когда хоронила его в своем сердце, и сердце было разверстая могила. Не забыла, как бесконечно и страшно рушилась ее жизнь в иссушающую черноту! А теперь, с Лартом, что может ее пугать? Нет, с ним она готова пройти через что угодно, только бы он был!
И в те дни, когда горе по капле выпивало из нее жизнь, разве не нужна ей была хоть малая искра света, хоть капля тепла? Разве не отогрелась она рядом с Тимотеем вопреки тому, что более всего хотелось тогда умереть?
— Ларт, мы прежде всего должны пойти к вдове Энтони Мюррея, — тронула Гретхен за руку мужа.
— Да. Я тоже думаю об этом.
— Ведь можно пойти прямо сейчас, правда? Ведь не обязательно предупреждать или просить разрешения нанести визит?
— Нет, в нашем случае это лишнее. В том доме наш товарищ. И будет выглядеть абсолютно естественно, что мы беспокоимся о нем и торопимся узнать, все ли с ним благополучно.
— К тому же, я думаю, Ларт, они узнали о нашем возвращении тотчас, едва наблюдатели разглядели наши парусники со сторожевых вышек. Мне рассказывали, Мюррей отменно наладил охрану острова. В этом пиратском краю безопасность жителей день и ночь стерегут наблюдатели, расположившись на самых высоких точках острова. Вот на той вершине одна из наблюдательных вышек, — указала Гретхен на скалу, господствующую над этой частью берега.
Она говорила, пытаясь унять тоскливо занывшее сердце. Что, если через несколько минут ей придется выслушать горькие, обвинительные слова? В горе человек часто бывает несправедливо жесток… Ларт взял ее руку, прикоснулся губами к подушечкам пальцев.
— Жаль, что ты не знал его, Ларт…
— Энтони знал я, — неожиданно услыхали они и увидели Шах-Веледа, подошедшего тихо. — Из нас всех его знали двое: Гретхен и я. Я тоже должен сказать слова соболезнования его родным. Вы позволите отправиться к ним вместе с вами?
— Разумеется! — обрадовалась Гретхен. — Это будет очень хорошо!
— Я вижу Нааля, — вдруг проговорил Ларт, и теперь они тоже увидали легкую коляску, которой правил молодой человек.
Не успел он остановиться, как какой-то зевака, разглядывающий вновь прибывшие корабли, тотчас оказался рядом с нею, подал Наалю руку. Юноша сошел на землю, кивнул услужливому зеваке и заторопился в сторону друзей. Он чуть прихрамывал и опирался на трость.
— Моя госпожа!.. — голос его прервался, он неожиданно опустился на колено и прижался лицом к руке Гретхен.
— О нет, нет! Бога ради! Встань! — растерянно и с упреком заговорила Гретхен, поспешно наклонилась к нему: — Ну что же ты делаешь?! Встань немедленно!
С видимым усилием Нааль поднялся. Теперь Гретхен смотрела на него снизу вверх.
— Я безумно рада тебя видеть, мальчик… Но как ты возмужал… — с улыбкой радости и изумления проговорила она, подняла руку, провела медленно по его щеке. — Нет… мальчиком тебя теперь не назовешь… Ты стал настоящим мужчиной.
— Но сердце мое скачет сейчас, как восторженный и глупый щенок!
— Я тоже рад видеть тебя, мой друг, — Ларт шагнул вперед, обнял юношу. — Как ты себя чувствуешь? Как остальные?
— Все в порядке. А я и вовсе здоров. На трость не обращайте внимания. Всего лишь уступка моим заботливым сестрам милосердия.
Ларт указал на Шах-Веледа:
— Позвольте вас представить друг другу. Шах-Велед. Нааль.
— Я слышал о вас, — сердечно пожимая руку, проговорил юноша. — Мне рассказывали в доме Мюрреев. Рад знакомству с вами.
— Выходит, мы давно знакомы, — улыбнулся Авари. — Я тоже о вас немало наслышан.
— Как себя чувствуют миссис Джанет Мюррей и ее дочери? Я оставил тебя в их доме с надеждой, что ты поможешь этим женщинам поскорее оправиться от горя.
— Я знаю. Надеюсь, я справился, насколько мог, успешно.
— Нааль! Дружище! — обернулись все на радостное восклицание. По трапу на пристань сбегал Тимотей. — Друг мой, как же я рад видеть тебя! — говорил он, крепко пожимая руку молодому человеку.
— Сэр Кренстон! Если бы я знал слова, чтоб высказать МОЮ радость! — Он перевел взгляд на Гретхен, и взгляд его был куда красноречивее слов.
— Грет, Шах-Велед и я, мы собрались нанести визит Мюрреям, — сказал Ларт.
— Я хотел бы обсудить некоторые вещи прежде, чем вы с ними встретитесь, — обернулся к нему Нааль. — Для этого я поспешил на пристань, едва мне доложили о появлении «Летучего» и «Изабеллы».
Ларт бросил на него быстрый, чуть удивленный взгляд, уточнил:
— Со мной одним?
Молодой человек медленно обвел глазами присутствующих, сказал:
— Нет… я не вижу здесь лишних.
— В таком случае — прошу, — указал Ларт на борт бригантины. — Да, а что это за человек встретил тебя? — Он посмотрел в сторону коновязи, куда незнакомец отвел лошадь с коляской.
— Признаться, не знаю, кто он такой, — пожал Нааль плечами.
— — Вот как? Но, судя по тому, что мы наблюдали, ты пользуешься здесь известностью и уважением. Я гляжу — не каждого подъехавшего так встречают, как тебя.
— Должен признаться, что в какой-то мере так оно и есть, — поморщился Нааль, — да заслуги в том никакой моей нету!
— Знаешь ли, мой друг, я в этом не уверен. Докладывают тебе новости тоже случайно?
— Боюсь, что да. Вы сами определили мое особое положение, поместив меня в дом Мюррея, хозяина острова. Да, островитяне продолжали видеть в нем хозяина, привыкнуть к новому они не успели. А я… Ну какая моя в том заслуга, если людям, у которых почва ушла из-под ног, хотелось найти хоть какую-то опору. Остров осиротел. С Мюрреем погибли лучшие. Ведь именно таких он набирал в свою команду. К тому же, наше появление на острове произошло в столь тяжкий момент. Это вы, Ларт, а не я оставил после себя впечатление уверенности и надежности, способности здраво мыслить даже в самой катастрофической ситуации. Именно такое впечатление осталось после визита «Летучего» и «Изабеллы». Но вы покинули остров, и на нас, оставшихся, перенесли все эти качества, — почти виновато закончил Нааль. — Хоть ты, Ларт, не возлагай на меня чужой груз, ты-то знаешь меру моих достоинств и недостатков.
— Да, друг мой, я знаю, чего ты стоишь.