в которой происходит развязывание узлов
Потрясение Гретхен было так велико, что она потеряла сознание и упала на руки Ларта.
Испуганный и растерянный, он беспомощно взглянул на мать Геллу, которая уже быстро спускалась к нему по высоким ступеням.
— Ей нужна помощь? — услышал он обеспокоенный голос старца.
Гелла приподняла веки Гретхен, послушала биение пульса и успокоила:
— Ничего страшного. Ей просто нужно дать время прийти в себя, — теплой улыбкой встретила она тревожный взгляд Ларта. — Отныне мы передаем тебе все заботы об этой женщине, она твоя, Ларт.
Мать Гелла обернулась к остальным, но никто ни словом не возразил ей.
— Вези ее домой, друг мой. Очнется она сама, не торопи.
…Гретхен открыла глаза и увидела знакомый потолок, полог над изголовьем кровати. Она лежала в своей постели, но одновременно было странное ощущение пустоты — она не понимала, почему она в постели, утро сейчас или она среди дня прилегла вздремнуть. Память еще лениво дремала… Но пустота отпрянула прочь в тот миг, когда взгляд Гретхен скользнул вниз, и она увидела Ларта.
Его лицо, знакомое наизусть до последней черточки, сейчас было наполовину закрыто ладонью — Ларт сидел в кресле рядом с кроватью, голова его была опущена на руку, опирающуюся о подлокотник. Как любила она смотреть на его сильные, красивые руки, бесконечно бережные, умные. Один лишь вид их заставлял сердце Гретхен наполниться сладостным томлением… Но однажды она уже точно так же смотрела на него. Ее мысли тогда были совсем иными. Гретхен видела в нем незнакомца и не ждала для себя ничего хорошего. Она чувствовала исходящую от него угрозу, опасность, и это наполняло ее страхом и неприязнью к нему. Как много произошло с тех пор. И вот он пришел, тот миг, когда между ними уже ничего не стоит.
— Ларт… — прошептала она.
Он поспешно поднял голову. Беспокойный взгляд его прекрасных глаз развеял разумное построение ее мыслей и заставил голос задрожать. Ей показалось, что сердце ее превратилось в сгусток пламени, и почти болезненный, почти непереносимый жар растекается внутри нее сносящей все преграды лавой. При мысли о том, что Ларт всегда, с первой минуты обладал этой, довлеющей над ней силой, глаза ее наполнились слезами:
— Ларт… почему?.. Почему вы так долго мучили меня?..
— Я всегда безумно любил вас, с первого дня…
Она подняла руку, то ли останавливая его, то ли защищаясь.
— Я всегда была для вас не более сложным инструментом, чем тростниковая дудочка…
— Любовь моя… Ваши упреки справедливы. О, как хорошо я знал все ваши страдания, причиненные мною… вашу боль… — он подошел к ней близко, вплотную, взял ее руку, прижал к своей груди, бережно погладил.
— Ларт… не надо… — у Гретхен закружилась голова от его близости, от голоса, который звучал сейчас не так, как всегда, от этой невероятной нежности, которой она никогда раньше не знала в нем. Ей показалось, что она снова теряет сознание.
Вопреки ее мольбе губы Ларта заключили ее губы в плен. И был это плен столь нежно-чарующим… И сладостно-болезненная волна, похожая на восхитительное умирание, нахлынула на Гретхен с оглушительной внезапностью и силой, моментально срывая с нее покровы рассудочности, запретов, стыдливости, превращая ее в обнаженный нерв безрассудной и всепоглощающей любви.
…Заключенная в кольцо ласковых рук, Гретхен лежала, прижимаясь к груди Ларта.
— Странно… — улыбнулась она тихой, счастливой улыбкой. — Я собиралась о чем-то спрашивать тебя… И это казалось так важно… Как давно это было. Мне не нужно никаких ответов, любимый мой. Ты со мной, ты любишь меня… — разве важно что-либо еще?
— Важно, — Ларт повернул голову и потерся лицом о ее руку, лежащую на его плече.
Гретхен вопросительно подняла к нему глаза.
— Мне очень важно, чтоб ты знала, как благодарен я тебе, как люблю тебя, и как сердце моё стонало от боли, когда я против воли без жалости испытывал тебя. При том я знал лучше кого бы то ни было, сколько мучений отпустила тебе судьба. Мне хочется оправдаться за принесенные тебе страдания, мне нужно твое прощение.
— Прощение?! О, Ларт… Ты уже оправдан и прощен!
— Я хочу объяснить.
— Ты всё объяснишь, любимый. Вершители отдали мне тебя в вечный плен — теперь ты мой. — С улыбкой, исполненной счастья и умиротворения, Гретхен нежно провела пальчиками по груди Ларта, покрытой рубцами еще не застаревших шрамов. — У нас впереди вечность, мой муж. И у тебя будет время всё объяснить мне.
Продолжение истории Гретхен в романе «Звездный оракул»