Кренстон ждёт от Гретхен свидетельства прежнего расположения к нему
Растерянная Гретхен не могла собраться с мыслями, чтобы дать хоть какой-то вразумительный ответ Кренстону, и всё, что она сумела сказать, так это именно то, что чувствовала:
— Я не хочу отвечать на это, — пробормотала она.
Кренстон смотрел внимательно, не отводя глаз, будто читая в выражении её лица, во взгляде ответ на свой вопрос. Гретхен даже чуть-чуть улыбнулась — печальная улыбка обозначилась в уголках ее губ, — и едва не сказала: вы ведь и так всё знаете, зачем же спрашивать.
— Если бы я увидел в этом человеке малейшую фальшь, несоответствие вашим представлениям о нем, я не привел бы его к вам, — сказал Кренстон, вновь заставляя сердечко Гретхен вздрогнуть в смятении — она не чувствовала в себе достаточно сил, чтобы обсуждать это.
— Господин Кренстон… боюсь, я не способна сейчас говорить о чем-либо…
— Мне не нужно, чтобы вы говорили со мной.
— В таком случае… зачем вы пришли…
— …господин Кренстон, — невесело усмехнувшись, он закончил фразу вместо Гретхен. — Я пришел услышать от вас — Тимотей. Такая цель кажется вам смешной? А для меня это станет свидетельством того, что вы всё еще видите во мне своего друга.
И вдруг Гретхен пронзило мгновенное осознание того, что _Кренстон _вернул ей Ларта. И разумеется, он давал себе отчет, чем это может обернуться для него самого… Ведь всякому здравомыслящему человеку понятно, что у Кренстона не было абсолютно никаких причин разыскивать Ларта и приводить в свой дом. Напротив, он должен бы быть крайне заинтересован в том, чтобы эти двое никогда не нашли друг друга, потому что встреча их означает крушение всех его надежд.
— Друг ли вы мне… — через силу заговорила Гретхен. — О, Кренстон! Тимотей! Сейчас у меня голова идет кругом… Я слишком потрясена, чтобы осознать то, что случилось, и то, что вы для меня сделали. — Гретхен переглотнула, снова заговорила: — Одно я знаю, — едва ли кто-то сделал бы для меня большее… Я счастлива, и это вы сделали меня счастливой, Тимотей. Больше я ничего не сумею сейчас сказать вам.
— Мне остается лишь молиться, чтобы вы не стали думать обо мне иначе. Даже тогда, когда вы будете способны разумно оценить все мои поступки. Впрочем, — чуть насмешливо улыбнулся Кренстон, — счастливые люди великодушны. И не помнят зла.
— Зла? — в голосе Гретхен прозвучало изумление. Теперь она в достаточной степени взяла себя в руки, и могла говорить с Кренстоном более-менее спокойно. — О чём вы говорите? Вы и зло — несовместны. Если я и видела некоторые ваши поступки и намерения в чёрном цвете, то лишь потому, что смотрела сквозь собственные страхи и несчастья, сквозь горький опыт прошлого. Вы знаете это, — Гретхен прерывисто вздохнула. — Потом мне оставалось только запоздало сожалеть о несправедливости по отношению к вам.
Кренстон положил руки ей на плечи, повел ладони вниз по её рукам. Взгляд его был пристальным и как будто усталым.
— Тимотей, вы должны поверить мне, в том уголке моего сердца, который отныне принадлежит только вам, там светло, там только любовь и благодарность.
И в это мгновение Гретхен будто обожгло, ослепила мысль, полыхнувшая молнией — она поняла наконец, что подразумевал Кренстон под словами «когда будете способны оценить все мои поступки». Та ночь, когда он потребовал: станьте моей женой! немедленно! А ведь он знал! Тогда он уже знал, что Ларт жив!
Смятение, непонимание, отчаяние, выплеснувшееся из широко открытых глаз, рассказали Кренстону больше, чем объяснили бы слова. Теперь она смотрела с каким-то жалобным недоумением, и этот взгляд был непереносим для него, Кренстон отступил, выпуская её руки и хрипло проговорил:
— Вы вправе назвать меня негодяем. Мне нечего сказать в своё оправдание. Кроме одного — я безумно люблю вас.
«…и потом… потом он поехал на побережье… нашёл Ларта и привёз…» Губы Гретхен дрожали, когда она выговорила:
— Если бы я умела распахнуть перед вами своё сердце, я без колебаний сделала бы это… потому что там нет ничего, что я хотела бы скрыть от вас, Тимотей.
Она протянула к нему руки, и Кренстон осторожно, будто недоверчиво взял в ладони её вздрагивающие пальцы, потом прижал их к губам.
— Гретхен… Я знал очень мало женщин, столь же достойных счастья, как вы.