Женский день выдался по-настоящему весенним — солнечным, теплым, небо без единого облачка
ласкало глаз нежной лазурью.
Мужчины утром поздравили Ксеню. Свекор подарил ей изящное золотое колечко с агатом и такие же сережки. Арвид на дорогой подарок так и не решился, но он был страшно доволен, что все же удалось порадовать Ксюшу. Когда утром она вышла из своей комнаты, в вазе стоял большой букет белых роз. Она благодарно посмотрела на Арвида и погрузила лицо в цветы, вдыхая их аромат. Подняв голову, она увидела в его руках огромную симпатичную зверушку-игрушку и по-детски захлопала в ладоши, прижала к себе мохнатое, неизвестное науке существо.
К удовольствию обоих мужчин, сегодня Ксеня будто ожила. Она помнила о приглашении и знала уже, что согласится пойти с Арвидом к его другу, потому что иначе он никуда не пойдет. Сегодня она просто не имела права ни портить ему настроение, ни лишать его этой встречи. К тому же, когда Арвид сказал: «Ну что, Ксюш, идем мы к Григорию? Нас ждут», — отец немедленно добавил:
— В самом деле, Ксюша, пойдите. Григория вы не обижайте. Он человек хороший. Года четыре, наверно, навещал меня постоянно, все сокрушался, что от командира ни слуху, ни духу… Да и развейся, на люди выйди, сколько уж тебе затворницей сидеть.
— А вы что же, один останетесь?
— Я разве сказал, что дома буду? Я еще не все подарки вручил! — лукаво улыбнулся свекор.
— Ах, вот как! — рассмеялась Ксеня.
Такси подкатило к небольшому домику, и почти в ту же секунду в дверях появился радостный Григорий.
— Старлей! Друг! Я тебе благодарен, не знаю как! Ксюша! Здравствуйте! С праздником вас! Вы не представляете, как я рад вам!
Потом они ввалились в тесную комнату, в которой стало еще теснее от огромного букета цветов, подарков имениннику и женской половине семьи, а заодно и четвертому ее члену, в виде красивой бутылки водки. Подарки вызвали восторженные визги и писки, и Ксене неожиданно стало уютно в этой тесноте, среди скудной обстановки, но одновременно — среди сердечной доброты, искренности проявления чувств и любовном уважении как друг к другу, что было так явно.
Арвид с Ксеней были последними ожидаемыми гостями, и хозяева стали приглашать всех за стол. Видно было, что хозяюшка немало потрудилась, проявив талант и изобретательность. За столом, окруженном разномастными стульями и табуретками, пришлось сидеть тесно, и Ксеня оказалась между Арвидом и молодым мужчиной, как позже выяснилось, братом хозяйки, Вадимом. Представив гостей друг другу, хозяин поднял тост за присутствующих женщин, самых лучших, самых нежных и красивых,
достойных всех благ на земле. Со смехом и шутками все подняли бокалы.
Арвид ухаживал за Ксеней сдержано, заметив, что эту приятную обязанность с удовольствием взял на себя другой ее сосед. Хотя Григорий представил всех только по именам, об Арвиде и Ксюше он рассказал своим гостям раньше, когда только еще надеялся, что они придут. Поэтому никто не принял их за супругов, все знали, что Ксения — вдова брата Арвида. Тридцатилетний неженатый Вадим, — обаятельный, приятный — немедленно взял на себя опеку над гостьей. Подкладывая ей на тарелку салаты и закуски, он почти непрерывно говорил ей о чем-то, успевая вставлять в общий разговор пользующиеся успехом реплики и остроты.
Поначалу Арвид наблюдал, прислушивался к его негромким словам, но манеры Вадима его успокоили, как и легкий, ироничный треп: он говорил тихонько о присутствующих, вводя Ксеню в курс дела — кто есть кто. Она сдержанно улыбалась, но порой и смеялась его остроумным замечаниям. Арвид и сам с трудом удерживался от смеха — Вадим ему понравился, он решил, что Ксене в обществе этого человека не будет плохо.
Вскоре гости запросили передышки, мужчины пошли во двор покурить, женщины запротестовали, обозвали их дезертирами и включили музыку. И Арвид снова забеспокоился, увидев, что Вадим приглашает Ксению на танец. Сам он сидел в углу дивана, увлеченный туда Григорием — им было о чем поговорить. Не выдавая своего беспокойства, он, тем не менее, держал танцующих в поле зрения, готовый тихонько вмешаться. От его внимания не укрылось, как мгновенно напряглась Ксения, но пока что это было едва заметно, и, пожалуй, только ему. Арвид только что ответил на какой-то вопрос Григория и вдруг услышал тихое:
— Эй, старлей, расслабься! — Гошка скользнул взглядом по симпатичной паре. — Хочешь, скажу Вадиму? Он поймет.
— Нет, не стоит. И на меня не обращай внимания. Все как надо.
Ксеня не нашла возможным отказать Вадиму, когда он пригласил ее потанцевать — тогда уж сразу надо было прикинуться хромой. Но, оказавшись в кольце мужских рук, испугалась, что тело в очередной раз предаст ее, и она на глазах у всех не сумеет справиться с тем животным ужасом, который мгновенно подавляет волю и сознание. Неосознанно она метнулась глазами к Арвиду и встретила его взгляд. Он мог показаться рассеянным, тяжелым, задумчивым или погруженным в себя — каким угодно, но Ксеня знала этот взгляд так же хорошо, как, впрочем, и Григорий, чтобы заметить цепкость, от которой ничто не укроется. И вдруг оказалось — ей достаточно этого внимательного взгляда. Арвид здесь, и можно просто не думать ни о чем, переложить заботу на него, что бы ни случилось — ей не о чем тревожиться, он все решит. Да и страх оказался напрасным. Может быть, легкое опьянение помогло расслабиться, или Вадим своими разговорами не позволял сосредоточиться на ощущениях… Но окончательно преодолеть свой страх Ксеня все же не смогла, отчего чувствовала себя немного скованно. Арвид же был страшно рад этой ее победе над собой, не подозревая о своей роли в ней.
Часа через два Ксюша шепнула:
— Я устала… Домой хочу. Ты не против?
Арвид незаметно отозвал хозяев, объяснил, что для Ксении это первый выход в свет после смерти Олега, успокоил сокрушенного Григория, что это не последняя их встреча, и они тихонько покинули гостеприимный дом.
Встретить такси на окраинной узкой улице было невозможно. Они решили немножко пройтись пешком — до мест, более охваченных цивилизацией.
— Но, если ты устала, можно до какой-нибудь телефонной будки дойти и вызвать такси.
— До будки?.. Гм-м… Телефонная будка — это еще не телефон.
— Верно, — засмеялся Арвид.
— И вообще, такой вечер хороший. Посмотри, звезды просто роскошные!
Сумерки сгустились уже до темно-фиолетового цвета, высокое, бездонное небо было похоже на синий бархат с золотым, искристым бисером, беспорядочно рассыпанным на нем. Пространство, не смотря на темноту, приобрело загадочную глубину. Ярко светились окна домов, бросали на неровную дорогу свет вместо уличных фонарей, которых здесь отродясь не было.
— Как тебе Григорий?
— Мне у них понравилось. Он простой, гостеприимный. И Алена у него такая же. Немножко шумоватый, но, наверно, это по контрасту с тобой, — улыбнулась Ксения.
— Наверно, тебе со мной скучно?
Она посмотрела удивленно:
— Скучно? Не знаю, никогда не думала об этом.
В этот момент в Арвиде произошла неуловимая перемена, но она этого не заметила. Они подходили к небольшому мосту. По пути к Григорию Арвид обратил внимание на небольшую речушку, которую они переезжали. Он помнил, что перед речкой жилья не было, дорога пересекала небольшую пустошь. А слева, как раз перед мостом, чуть в стороне, были сложены бревна — наверно, кто-то собирался строиться. И вот сейчас, еще не дойдя до моста, Арвид обнаружил, что у бревен в темноте скрываются люди. Именно скрываются, потому что сначала Арвид уловил негромкие голоса, промельк огонька сигареты, который быстро исчез, говор тоже смолк. Теперь люди ничем себя не выдавали. Ничего хорошего ждать от этого не приходилось. Но по эту сторону речки все было в порядке, тени не таили сюрпризов — здесь припозднившихся прохожих никто не поджидал.
— К сожалению, я не умею быть таким легким, как Вадим.
— От него я и устала, — рассмеялась Ксюша.
— Ну, он неплохой человек, в общем-то.
Чередование света и тени мешало, в темноте Арвид видел бы лучше, но все же он увидел, что люди за мостом бесшумно перераспределились.
— Да, странно, что его до сих пор никто к рукам не прибрал.
— Ксюша, — тихо сказал Арвид, — к сожалению, у нас впереди небольшое приключение. За мостом нас ждут.
Она резко остановилась, враз побледнев.
— Не бойся, Ксюша, — попытался успокоить ее Арвид, — это ерунда, пацаны. — Он прикоснулся к ее холодной щеке.
Она вцепилась в его руку, умоляюще проговорила:
— Идем назад… Пожалуйста, Арвид…
— Ксюшенька… — Арвид представил, что она может сейчас чувствовать, и понял, что никакие слова ей не помогут, просто надо, чтобы все это побыстрее закончилось.
Он осторожно высвободил руку из ее судорожно сжатых пальцев.
— Не ходи за мной.
Арвид быстро пошел вперед, оставляя ее за спиной.
— Эй, там, спички надо? Или прикурить дать?
— Ты, мужик!.. — по инерции вылетело у кого-то начало заготовленной фразы, но Арвид опередил ее, и говорящий озадаченно умолк.
Арвид нехорошо засмеялся.
— Таким лопушкам давно пора баиньки. Ну, так что, шелуха, будем курить или мы дальше пошли?
— Залепи дуло, дядя! Базаришь много!
— А тебе пощипаться невтерпеж?
— С тобой? Ну, ты, бык, ваще не въезжаешь! Мы те щас крутую стрижку сделаем, баксы твои пересчитаем — с моста налог.
— Тебя прямо туда принести?
На мост неторопливо вступили четыре фигуры, Арвид пошел им навстречу, остановился напротив широкоплечего парня. Он был высок, почти как Арвид.
— Ты, шайба! Ты что ли главный счетовод тут? — За спиной парня гыкнули. — Не серди меня, пацан, и я отпущу тебя с миром.
— Ну, ты и наглый, бля! — искренне изумился парень.
— Кончай базар на стену мазать. Говори, что надо, или вали откуда пришел.
Короткий, без замаха, и оттого коварный, удар в солнечное сплетение не прошел — кулак ткнулся в ладонь Арвида и будто в клещи попал.
— Зря ты это, парнишка, отдыхай теперь, — угрюмо проговорил Арвид и резким поворотом вывернул ему кисть. Негромкий хруст и вопль слились в одно.
Другой рукой Арвид ударил его снизу, и парень отлетел назад, навстречу сыпанувшим на мост черным фигурам. Их было много, но эта злобная масса была не более, чем злой крапивой, ощетиненной жгучими ядовитыми жалами — ее надо было просто безжалостно вытоптать. Единственным их преимуществом была масса, и если бы Арвиду пришлось «уговаривать» их на открытом пространстве, Ксению прикрыть оказалось бы сложнее. А здесь, на нешироком мосту, сделать это было не сложно — сзади обойти его они не могли, а мимо себя он не пропускал, таким образом Ксеня была в безопасности. Стремясь прекратить все как можно скорее, Арвид применял, в основном, болевые приемы, после которых они хотели лишь одного — оказаться подальше и от моста, и от этого опасного незнакомца, которому они на свое несчастье преградили дорогу. Но те, которых Арвид пока не достал, были все еще уверены, что один против толпы — ничто. Спиртным от них не пахло, но Арвид чувствовал специфический запах «косячка».
Ксения вскрикнула, — Арвид стремительно обернулся, готовый кинуться ей на помощь. В доли секунды он понял, что опасность грозит не ей, отпрыгнул, разворачиваясь лицом к обкуренной шпане. Но именно этой доли и не хватило — по руке полоснуло болью. Нож, отблеск которого заставил Ксеню закричать, скользнул по плечу, располосовал рукав куртки и рассек мышцу. Он ударил ногой, и, взмахнув руками, нападавший перелетел через перила моста, с криком плюхнулся в воду.
Боли сильной и не было, щипало только, и рука слегка онемела. Но в рукаве стало горячо, и Арвид подумал, что если кровотечение сильное, лучше не затягивать это дело — потерю крови он переносил плохо.
Он метнулся вперед, туда, где темных фигур было погуще. Кажется, до сих пор он все же щадил их, но не потому, что жалел неразумных малолеток, отнюдь — за своей спиной он чувствовал ужас Ксении и не хотел усугублять его собственной жестокостью. Теперь они не могли больше рассчитывать на его милосердие — Арвид выбивал их молниеносными, точными, короткими ударами. Куда приходились эти удары, он не выбирал — ведь не зря изнурял свое тело бесконечными тренировками, рассчитывая удары с математической точностью, получая «не зачтено» за погрешность в несколько миллиметров, отрабатывая каждое движение до автоматизма. Сейчас работало не сознание, а как раз этот автоматизм.
Его не учили драться, вернее — его учили не драться. Долгая драка — это пьяный кураж, работа на зрителя. Его учили, что, если уж довел дело до рукопашной, цель твоя — мгновенно вывести противника из строя или убить. Поэтому вся стычка на мосту, пожалуй, и трех-четырех минут не продолжалась. Еще минуту он потратил, чтобы перетянуть носовым платком предплечье — не хотел пугать Ксеню еще и раной своей. Ей и так эти минуты показались бесконечным кошмаром.
Арвид подошел к ней, сидящей на коленях, прильнувшей к перилам моста.
— Все, Ксюша, все кончилось, — он взял ее за плечи, поднял.
Она качнулась к нему, ткнулась лицом в грудь. Арвид почувствовал, что ее колотит дрожь.
— Все, девочка моя. Успокойся, — он погладил ее по голове, рука скользнула по шелку гладко зачесанных волос.
Она не в силах была произнести ни слова, кажется, даже связно мыслить не могла. Крики боли и злобы всколыхнули в ее памяти то, что уже начало оседать, уходить в дальние уголки, и теперь оно опять всплыло, черной мутью заволокло сознание… Парализующий ужас подчинил себе все ее существо. Ксения не помнила, как пятилась, пока перила моста не остановили ее, как опустилась коленями на ледяной бетон, желая забиться в какую-нибудь нору… Она оцепенела, и только широко открытые глаза с ужасом смотрели вперед. Сейчас, когда Арвид опять был рядом, дикий, животный ужас стал понемногу выпускать ее из своих когтей. Но теперь Ксеня почувствовала вдруг тошнотворную слабость, закружилась голова и ноги стали будто ватные. Она испугалась, что грохнется сейчас в обморок, отстранилась, глубоко вдохнула холодный воздух.
— Идем отсюда… поскорее, — едва выговорила она прерывающимся голосом.
Через сотню шагов они услышали звук мотора — из переулка выезжал какой-то частник. Арвид шагнул на середину дороги, уверенным жестом остановил его.
— Что это?! — услышал Арвид и, обернувшись, увидел, что Ксения с ужасом смотрит на капли крови на полу.
Она подняла глаза и увидела перетянутую руку.
— Ты ранен?! Что же ты не сказал?!
Хоть в глазах ее еще стоял ужас, и лицо было бледно, действовала она решительно: без колебаний взяла Арвида за руку, потянула в ванную, на ходу скидывая пальто. Усадив его на стул, быстро принесла бинты и все необходимое. Отстранила руку Арвида — он неловко пытался развязать узел, и разрезала платок. Осторожно высвободила руку из рукава куртки, разрезала набухший кровью свитер, помогла стянуть майку.
— Нашего «таксиста» ждет сюрприз, — разжала она плотно сжатые губы, нервно улыбнулась.
— Ничего, — рассмеялся Арвид. — Мне кажется, он решил, что я в темноте купюры перепутал, не ту дал. Он так поспешно газанул от нас. Но чехлы ему, пожалуй, придется сменить.
Кровь почти уже не текла. Ксеня смыла ее с руки, осторожно отерла вокруг раны.
— Подожди, я принесу кое-что, — сказал Арвид и, зажав рану марлевой салфеткой, пошел в свою комнату. — Обработай вот этим еще, — подал он ей аэрозольный баллончик.
— Что, прямо в рану? — испуганно переспросила она.
— Не бойся.
Он знал, что «удовольствие» будет еще то, но не удержался, зашипел сквозь зубы. Подождал, пока жжение чуть ослабнет, сказал:
— Теперь постарайся сдвинуть края и заклей вот этим пластырем.
— Ой, я не смогу!
— Ну ничего, теперь я сам.
— Не слушай меня… Смогу, конечно, — поспешно проговорила Ксеня.
— Теперь забинтовать? — спросила она через некоторое время.
— Да, — с готовностью проговорил Арвид.
Ксеня внимательно посмотрела на него и взялась за бинт. Необходимости в повязке не было — просто Арвид хотел продлить эти минуты, когда Ксюшины прохладные пальцы бережно прикасались к нему.
Закончив, она обессилено присела на край ванны.
— Господи… если бы еще и тебя… — голос дрогнул.
— Не придумывай… Ничего со мной не случится.
Ксеня вздохнула глубоко, встала.
— Иди, ложись, я приготовлю твою постель. Ты бледный, наверно от потери крови. Хочешь, я чаю горячего принесу?
— Я хочу, чтобы ты посидела со мной. Раненым ведь положена сиделка, — улыбнулся он.
Помедлив, она сказала коротко:
— Хорошо.
…Она сидела, сжав руки на коленях, молчала.
— Ксюша, — позвал Арвид. — О чем ты думаешь?
Взгляд ее медленно скользнул к нему.
— Сколько раз смерть прикасалась к тебе… — тихо проговорила она.
Арвид смотрел, не понимая. Она указала глазами на шрам на груди, прикрытый одеялом.
— А-а… Это в прошлом.
— А это? — кивнула Ксеня на белую повязку.
Он виновато улыбнулся:
— Развелось дряни… как грязи.
— Если бы это была только грязь…
Арвид вдруг потянулся к ней, накрыл ладонью ее руку. Ксеня вздрогнула, хотела отдернуться, но он сжал пальцы — она замерла, боясь причинить ему боль.
— Что произошло, Ксюша? — тихо проговорил Арвид. — Почему именно со мной тебе плохо? Ты боишься меня?
Ксения медленно подняла глаза, переглотнула:
— Арвид… Я ничего не могу тебе дать… Я не могу…
— Дай мне одно только — возможность помочь тебе… Зови меня днем и ночью — всегда, когда тебе плохо. Это единственное, что мне нужно от тебя… И я не знаю, чем молить тебя об этом… Прошлой ли любовью…
— Разве ты не видишь — во мне ничего от прежней… Ты другую любил. И тебя любила та, другая. Теперь я хочу одна быть — только это желание и осталось во мне. Если правда любишь — отпусти меня.
— Ксюша, потерпи, все пройдет, все заживет…
— Они меня сломали! — перебила она. — Тело мое… оно чужое будто! Оно…
— Я знаю. Не мучай себе. Это пройдет. Только позволь мне с тобой быть, верь мне, девочка моя. Не сомневайся во мне, в любви моей. Пусть все идет, как идет. Мне душа твоя нужна, Ксюшенька. Я полюбил тебе, едва взглянул. Я в «свет» твой влюбился, в твое «сияние»… Я люблю тебя, просто потому, что ты есть, и благодарю Бога за тебя. Мы не двое, Ксюша, мы одно. Жизнь соединила нас.
— Но я мертвая…
— Нет. Все пройдет, время залечит.
— Ты ведь не уверен в этом? — проговорила Ксения, но в глазах ее появилась тень надежды.
— Уверен. Да ты и сама это знаешь. Разве сегодня ты не получила тому доказательство?
Она чуть нахмурилась, не понимая, о чем он, — в памяти мгновенно ожило происшествие на мосту.
— Вадим, — подсказал он.
Брови ее изумленно взлетели — он что же, все видел и все понял про нее? Она смущенно улыбнулась, вздохнула.
— Может быть, ты прав…
— Конечно, прав, — Арвид чуть погладил пальцами ее руку, улыбнулся. — Ты должна мне верить. Иди, Ксюша, отдыхай, день сегодня получился слишком насыщенным. Но это был хороший день.
Арвиду показалось, что с того дня в состоянии Ксении произошел перелом. Она перестала то и дело выпускать колючки, защищаться, а вернее, отгораживаться от него, возводя стену из язвительности, резкостей или молчания. Она начала улыбаться. Ксения как будто повернулась лицом к Арвиду — она начала понемногу обретать уверенность в себе.
Она перестала вздрагивать от случайных прикосновений — может быть, помогла преодолеть какой-то барьер необходимость каждый вечер делать перевязки Арвиду. Он сообщил ей, что нуждается в них, хотя, честно говоря, никакой нужды в том не было — рука заживала быстрее, чем ему хотелось.
Зима отступала неохотно, и казалось, что она будет длиться бесконечно. Но весеннее солнце вытесняло морозную стужу. И хоть зима сопротивлялась, бросала в атаку снежные метели, и на какое-то время даже отвоевывала назад сданные позиции, — время ее уходило. Солнце сгоняло снег, и звоны ручьев вторили по-весеннему заливистым птичьим трелям. А потом пришло время южных ветров — они ворвались в долину, обещая устойчивое тепло настоящей весны.
…К вечеру чуть похолодало, ветер налетал порывами, бросал в окна пригоршни мелкого дождя. Ночью Арвида разбудил знакомый с детства звук, — на веранде кто-то отчаянно скребся в стекло. Он знал, что никто там не скребся — изредка почему-то вырывался из петли один из крючков, которыми крепилась ставня, и начинал елозить по стеклу.
Не включая свет, Арвид натянул джинсы и пошел закрепить ставню. Бесшумно, храня сон Ксении, открыл двери и… прямо перед собой увидел белую фигуру. Ксеня в одной рубашке Олега — ей нравилось вместо ночнушки надевать одну из его рубашек, что сохранились у отца — быстро шла на него, обернувшись к окнам. Наткнулась на Арвида, испуганно вскрикнула и отпрянула так, что не удержи он, она упала бы.
— Ксюша! Это я. Не пугайся.
— Арвид! — с облегчением выдохнула она. И снова беспокойно обернулась к окну: — Там есть кто-то!
— Никого. Крючок отцепился.
Ксения посмотрела на него недоверчиво и опять бросила опасливый взгляд назад. И вдруг приглушенно вскрикнула: на оконное стекло явно упал темный силуэт человека.
— Это же отец, — проговорил Арвид. — Он тоже услышал и вышел закрепить.
Арвид не давал себе отчета, что рука его в успокаивающем жесте, будто укрывая, легла Ксене на затылок, по длинным, распущенным волосам скользнула на спину.
— Ох! — выдохнула она с облегчением и расслабилась, от этого невольно будто качнулась к Арвиду.
И он вдруг осознал, что она — в его объятиях, это ее горячие ладони обжигают ему грудь. Руки мгновенно закаменели, налились свинцом. Ему вдруг мучительно захотелось сглотнуть, в голове зашумело, но ему удалось скрыть от Ксении, каких усилий стоило оставаться спокойным, естественным.
— Зачем же ты одна пошла? — укоризненно проговорил он, чуть-чуть сильнее напрягая руки, чуть-чуть, неуловимо настойчивее привлекая ее к себе. — Почему меня не разбудила?
— Я не знаю… Не хотела, чтоб ты проснулся…
— Неужели я совсем не нужен тебе, Ксюша?..
Она беспомощно подняла к нему лицо, застигнутая врасплох его вопросом.
— Нет… — пробормотала она, пытаясь рассмотреть в темноте его глаза. — Это не так… Ты знаешь…
— Не знаю.
Она оказалась так близко — губы, глаза… Руки Арвида были осторожны и бережны… Он будто давал ей возможность привыкнуть к нему, к его теплу… Арвид медленно наклонил голову, и его дыхание коснулось ее, как легкая ласка… Он прикоснулся теплыми губами к щеке, тронул опущенные ресницы… провел медленную дорожку к губам… почувствовал их податливую нежность… Ксеня была так близка, Арвид чувствовал ее тепло сквозь тонкий батист рубашки… Внезапно тело ее переломилось в судороге.
— Нет! — жалобно вскрикнула она, словно раненая птица. — Арвид!.. Пожалуйста!..
В следующее мгновение она почувствовала, что свободна.
— Господи! — всхлипнула она растерянно. — Господи!
Ксения сжала голову руками, повернулась и бросилась от него, ничего не видя сквозь слезы, только прочь, прочь!.. Потрясенный, Арвид замешкался на секунды и догнал ее в распахнутых дверях, схватил за руку.
— Ксюша… Постой!.. Ничего не случилось…
Она вырывала руку, отталкивала его, что-то бессвязно лепетала сквозь рыдания. Арвид торопливо захлопнул двери, но косые нити усилившегося дождя уже промочили тонкое полотно…
— Идем в дом, простынешь, — позвал он.
Она только отчаянно мотала головой.
— Зайди в дом, — я не прикоснусь к тебе!
Арвид сомневался, что Ксения слышит его. Он понимал, что сам вызвал этот рецидив, но такой истерический взрыв… он ничем не мог его объяснить. Как будто отрицательные эмоции копились в ней долго, только и ожидая момента, чтобы вырваться наружу. Но ведь это было не так… Плачущая, бледная, облепленная мокрой рубашкой, она цеплялась за ручку, пытаясь открыть двери. Он боялся прикасаться к ней, но ее надо было немедленно увести в дом.
— Ксюша!.. — попытка пробиться к ее сознанию была бесполезной. — Ну что же ты со мной делаешь?.. — жалобно проговорил он и подхватил ее на руки.
Она билась скользкой рыбкой, пыталась вывернуться, вырваться, руки ее бессмысленно ударяли его по лицу, по плечам. Не обращая на это внимания, Арвид внес ее в дом, включил свет, поставил на ноги, тряхнул за плечи.
— Прекрати! Довольно! Слышишь меня?
Но слышать его и адекватно реагировать на слова она не могла.
И тогда Арвид ударил ее по лицу. Ксеня поперхнулась рыданием, застыла на мгновение, ошеломленно глядя на него. И Арвид, не имея сил смотреть в эти распахнутые, полные слез глаза, вопреки своим опасениям прижал ее голову к своему плечу.
— Прости… Прости, ради Бога… — с трудом выговорил он. — Прости…
Ксения дрожала: толи от холода, толи это была нервная дрожь. Арвид отстранил ее, сказал:
— Сними рубашку… промокла… — и пошел за одеялом.
Когда вернулся, Ксеня по-прежнему потеряно стояла посреди комнаты. Дрожащие плечи, руки, грудь облепил батист. Она не сознавала, что, намокнув, он стал совсем прозрачным, и она в мокрой рубашке выглядит сейчас обнаженнее, чем без нее. Арвид остановился перед ней с одеялом в руках. Ксеня смотрела на него, будто пыталась вернуться откуда-то издалека, пыталась понять, чего он хочет от нее.
— Тебе холодно, — сказал Арвид, — простынешь. Сними мокрое.
Пальцы вздрагивали, и Ксеня с трудом расстегнула пуговицы, стянула прилипшую к телу рубашку, обхватив плечи, уронила ее на пол. Недоуменно посмотрела на нее — между бровей легла морщинка, подняла глаза на Арвида. Он осторожно обнял ее одеялом.
— Подожди чуть-чуть, я сейчас…
Усадив ее в кресло, Арвид торопливо прошел на кухню. Когда он вернулся, она сидела точно так же, как он ее оставил, будто была не живой, а куклой-марионеткой. Арвиду хотелось закричать, потрясти ее за плечи, оживить… Он протянул чашку чая.
— Выпей горячего, согрейся.
Она послушно высвободила из одеяла руку.
Опустившись перед ней на колени, Арвид смотрел, как она безучастно пьет чай. Казалось она и вкуса его не различает: чай там, или кофе, или что-то еще. А Арвид чувствовал, как внутри все цепенеет от мысли: «Неужели они сломали ее настолько, что одной лишь пощечиной можно превратить ее бессловесное, покорное существо?.. Нет! Ее апатия — реакция на тот шок, потрясение… Все пройдет… А я — идиот, самец!.. Ну как можно было?!. Прости меня, девочка моя, прости, родная…»
Чай в чашке кончился, и рука вяло опустилась на колени, как будто ее выключили… Арвид забрал чашку, поставил на пол.
— Теперь иди спать.
Опять морщина тоненько прорезала лоб — Ксеня снова с усилием старалась понять, чего же он еще от нее хочет. Потом встала, молча пошла к себе. Не включая свет, прошла к кровати, и Арвид, стоя у дверей, притворил их спиной. В темноте он слышал, как мягко прошуршало одеяло, упав на пол, скрипнула кровать. Потом он снова впустил немного света, в полумраке пошел забрать свое одеяло.
Ксеня лежала, сжавшись в комочек, и казалась под одеялом совсем маленькой, ребенком. У Арвида снова защемило сердце от жалости и бессилия что-либо сделать. Будь она и вправду ребенком, он бы взял ее на руки, прижал к себе, уговорил, утешил, успокоил… Но как дать это ей, когда нельзя к ней даже просто прикоснуться?.. Как дать ей ощущение тепла и защиты, как дать ей чувство безопасности рядом с ним? Он стоял и с щемящей душу беспомощностью и смятением смотрел на нее. Укрываясь, она натянула одеяло, скомкала его в руках, уткнулась лицом, а плечо и спина были открыты, обнажено белели… Арвид не выдержал и осторожно укрыл ее. Шагнул к дверям, и вдруг за спиной прозвучало еле слышно:
— Прости меня…
Арвида будто кипятком окатило, обернуться — Ксения смотрела на него широко открытыми глазами. Он опустился на колени.
— Ксюша … За что?..
Глаза ее наполнились слезами.
— Иди…