Кира устроилась на его руке, немножко повозилась под боком и затихла, Виталий чуть улыбаясь, смотрел в темноту. Тело наполняла расслабляющая истома-усталость, и на сердце был тот покой и умиротворение, которых он давно не испытывал. Рука лежала на плече жены, и он чувствовал ее всю — теплую, мягкую, такую бесконечно родную.

Виталий помнил юную Киру — ту хрупкую, тоненькую, которую он и обнимал-то осторожно, бережно. Сейчас фигура ее утратила девичью хрупкость, но Кира и теперь выглядела прекрасно. Хотя, как всякая женщина, с постоянством и усердием, достойными лучшего применения, обнаруживала у себя массу недостатков. На взгляд же Виталия как раз теперь она и была совершенством. Мяконькая, уютная, тепленькая — она будто излучала покой и нежность.

Иногда случалось, что Кира подходила к мужу, когда он сидел за рабочим столом, за компьютером, когда от усталости переставала соображать голова, и в глазах появлялась резь. Виталий поражался — как она угадывала эти минуты? Каким-то материнским жестом она тихонько прислоняла его голову к своей груди, гладила волосы, зарывалась в них пальцами. Закрыв глаза, Виталий отдавался ее нежности, и удивительным образом проходила головная боль, усталость… — он обожал эти минуты.

Столько лет прошло, дети стали взрослыми, а он, как мальчишка, влюблен в свою собственную жену. Он все еще случаются мгновение, когда он не верит, что она стала верной его спутницей в жизни, выбрала его, вверила ему себя… Он радуется, когда она смеется, обожает делать подарки и счастлив, когда удается удивить ее. Кира, его Кира — он знает каждую ее родинку, каждый изгиб тела, ее словечки, улыбки, жесты, кажется, даже мысли. И одновременно — непостижимая, с удивительным своим миром. Как часто ей с легкостью удается то, что для Виталия возводится в проблему. «И всё равно, эта удивительная женщина — моя жена, моя Кира!»

Виталий чуть привлёк, прижал ее к себе. Кира тихонько вздохнула, ворохнулась, как птенец под крылом. От прикосновения ее тела Виталию вдруг изменило плавное, спокойное, умиротворенное течение его мыслей — рука скользнула по Кириному бедру.

— Я уже сплю, — сонно предупредила она.

— Спи дальше, — шепнул Виталий, чувствуя под ладонью упругую гладкость ее кожи.

— Ну я же сплю, — не открывая глаз жалобно проговорила Кира. И потребовала: — Прекрати немедленно!

— Ах, ты спишь?! Тогда я прекращу медленно-медленно, чтоб не разбудить.

— Что за беспредел, не понимаю, — недовольно и сонно бормотала Кира. — Отстань от меня, я же тебе говорю!

— Спи, моя радость, — неожиданно послушно проговорил Виталий, прикоснулся губами к ее лбу и лег на спину. — Спокойной ночи.

— Как это? — совсем не сонным голосом удивилась Кира, открывая глаза. — Глебов, ты негодяй! Я тебя убью, и суд меня оправдает.

— Тебя посадят в тюрьму, там мыши.

— Садист! Меня все равно оправдают! Я дам отвод судьям-мужчинам, а женщины меня прекрасно поймут. И даже, может быть, тоже убьют тебя.

— Что-что ты дашь мужчинам-судьям? Я не расслышал. Эй, женщина, осторожней! Я же хрупкий!

— Хрупай, сколько захочешь. Мне нет до этого дела!

— Ах, так?! — Виталий опрокинул Киру, прижал всем телом, ее, барахтающуюся под ним. — Кайся! Тебе есть до меня дело?

— Никакого! Сам виноват!

— Хо-хо! А кто сейчас пищать будет?

— Ни за что!

— Эй, перестань тыкать меня в бок! — он перехватил ее руки и прижал к постели. Уткнувшись головой в подушку, шепнул ей в ухо: — Сдавайся…

— Я уже сдалась, — так же шепотом ответила Кира. — Разве не заметно?

Когда Кира тихонько тронула губами его подбородок и собралась перебраться к себе, Виталий удержал ее:

— Нет, не уходи.

— Но только ты спи, смотри, уже три часа.

— Я уже почти сплю, — проговорил Виталий.

Но через некоторое время тихо спросил:

— О чем ты думаешь?

Помолчав, Кира откинулась на спину и вздохнула:

— Всё о той женщине… После разговора с Олегом Михайловичем. Когда плохо мне — она вспоминается. А сейчас так хорошо — опять мысли о ней.

— И что ты о ней думаешь?

— Я вот тебе сказала — самое главное, чтоб ты со мной был. Ты — моя опора, моя вера. А у неё все это как раз и отняли ни за что ни про что… Это страшно очень…— Кира снова вздохнула. — Я как-то очень хорошо понимаю, что она сейчас чувствует, чем живёт…

— Ты ведь не знаешь её. Судишь о ней через себя. Она другая, и отношения у них другие.

— Нет… Я её почувствовала… Вон как про Анютку чувствую, про Ольгу. Крёз так говорил о ней… У него голос такой был… Он не про каждую так говорить будет. Нет, я не могу объяснить. Я только знаю, что она сейчас очень несчастна. Нет, нет, эти слова не те, эти про неё ничего не объясняют! Есть разлука, как смерть… Я знаю…

Виталий снова привлёк Киру к себе, и она прижалась, прильнула щекой к его груди, пронзительно, до слёз ощущая желанную близость его.