Аннотация. Небольшая повесть из цикла «МЕРЦАНИЕ».

В цикле пока две маленькие повести — «Озеро Горбатое» и «Кошачьи лапки, кошачьи зубки». Тема «Мерцания» — аномальное вокруг нас и в нас самих. Художественный вымысел переплетается с реальными фактами. А всё, что касается фактов или ссылок на научные исследования — тут никакого вымысла.

                                                                    ***

Разработку нового эпизода я намерен был предложить близнецам, с тем делом и вызвал их. Но в тот день по воле случая на моей территории собралась вся наша братия, полным составом. Такое случалось редко.

Команда у меня подобралась замечательная. Ребята умели понимать друг друга без слов. А сложные ситуации ещё больше обостряли эти способности — нередко возникал контакт на уровне телепатии, интуиции. А при нашего рода занятиях трудные ситуации не заставляли себя ждать. И когда счет времени идёт на секунды, как объясниться с товарищем в такие моменты? Слово медлительно и тяжеловесно, особенно если мгновенья бесценны. А ведь для ментального контакта одного взгляда достаточно. Мы старались, чтоб это работало, и старались не без успеха. Особенно в сложившихся дуэтах, вон как Маришка-Данила. У Гриши-Паши контакт был на удивление сильный. Но по другой причине — тут срабатывал эффект близнецов.

Полное взаимопонимание и единение, доверие абсолютное… а вот вместе мы редко собирались. По разным причинам. Во-первых, редко случалось, чтоб все мои бродяги находились в городе. А иной и не уехал никуда вроде бы, но влез по уши в какой-нибудь затейливый случай и более всего похож на токующего глухаря — ничего не видит, не слышит. Да оно, по сути, и лучше, что мы редко вместе собирались. Ведь «Мерцание» — организация закрытая. Это вторая причина стараться не засвечивать себя, как сообщество.

Надо сказать, что ореол таинственности вокруг нас отчасти был мерой вынужденной.

В конце двадцатого века вниманием народа завладел бум, что разразился по поводу дурно воспитанных барабашек и серокожих пришельцев, назойливо контактирующих с кем попало. Масс-медиа ежедневно скармливали потребителю щедрую порцию уток. Невесть из каких щелей полезли исследователи, вдруг спохватившиеся изучать всевозможную паранормальщину вплоть до запредельного бреда сивой кобылы. И объявилось тех «исследователей» тьма тьмущая. При этом настоящих ученых, кто всерьёз и спокойно делал своё дело без жажды скороспелой сенсации, таких ученых и по сей день по пальцам перечтёшь, и ещё лишние персты останутся — вот, загибай: Козырев Николай Александрович, профессор астрономии из Пулково, академик Казначеев, Вейник Альберт Йозефович, кандидат физико-математических наук Коротков Константин, Наталья Бехтерева, одна из ведущих специалистов в области изучения мозга. Ну, ещё два-три имени. И всё. Это ученые, каждый из которых в своей области исследований соприкоснулся с тайной на грани мистики и шагнул за эту грань. Однако гениями толпы, жаждущей чудотворчества, стали вовсе не они. Толпе даром не надо вникать в заумные термины и в суть кропотливых, многолетних исследований. Толпе подавай результата скорого, вот чтоб тут прямо, на глазах! Чтоб — раз! — и от пасса экстрасенса все хвори бежали бы прочь, как чёрт от ладана, и по гроб жизни обеспечено было бы здоровье богатырское! Чтоб — два! — и карма чистенькая, будто тряпочкой с антистатиком протёртая, и у тебя сто процентов гарантии, что со дня на день опрокинутся над тобой рога изобилия, и будет тебе щщастье!

Кому-то край как надо избавиться от порчи, снять венец безбрачия и смертельное проклятие. Элита и звезды, бомонд и власть обзаводились личными звездочётами. Заручались поддержкой экстрасенса или ясновидящего, чтоб иметь туза в рукаве на случай, когда протрубит рог судьбы и колесо фортуны аки коварная рулетка выкинет пустой номер. Маги то были самые-пресамые, что подтверждала дюжина сертификатов и дипломов.

В общем, спрос на всякую хиромантию был безумный, хавалось всё без разбору. А при таком-то спросе, как не быть предложению? Ринулась навстречу спросу волна экстрасенсов, контактёров, целителей. Откуда ни возьмись, явились Учителя зазывать в свои школы. А уж там любому обещали за пару недель вытащить из него невероятные магические таланты, а в качестве призовой фишки открыть третий глаз — ты только заплати, и все дела!

Любознательные платили охотно, с восторгом глядели, как вращаются в их руках рамочки, гнутые из вязальных спиц. Общались с духами, измеряли друг у друга биополя, шаманили, диагностировали, участвовали в обрядах… С упоением отдавались необычным затеям! При этом даже сами горе-учителя, эти массовики-затейники, понятия не имели, насколько опасны игры с запредельным. Высыпали гору игрушек — забавляйтесь. Но не предупредили, что игрушки вытянуты из сумрака, что это вовсе не плюшевые мишки. Большое зло творили массовики-затейники, вовлекая массы в опасные игры.

Кто догадывался или интуитивно чувствовал опасность, они от этих забав отходили. Большинство же понятия не имели про обитателей сумрака, и чем чревато для них общение с запредельным. Мы хоть и знали больше других, но знание это заключалось лишь в том, что безбашенное любопытство может очень дорого стоить. Причём, плату непременно возьмут и согласия не спросят. Плату здоровьем, несчастьями, искалеченной судьбой. Что ещё хуже, долги падут на тех, с кем человек теснее всего связан энергетически — на близких, любимых, распространятся на поколения. Вот всё, что мы знали, но этого было достаточно, чтобы быть крайне осторожными в соприкосновении со всем, что сквозило в нашу жизнь из запредельного. Всматриваться, приглядываться, не торопиться хватать то, что так загадочно и странно мерцает в сумраке. Знание своё мы не скрывали. Распространяли через системы массовой информации, появлялись фильмы-предупреждения, книги. Кто хотел — услышал и понял. Но сами мы, как владеющие необычными способностями, тщательно избегали привлекать к себе какое-либо внимание.

В те годы была ещё одна неприятность, которую мы вовсе не жаждали на себя навлечь. Заключалась она в специфическом интересе к людям с паранормальными способностями. На них шла охота. Людей похищали и использовали их способности, нередко — в преступных интересах. В газетах время от времени появлялись скупые строки объявлений о пропавших без вести, и среди примет и характеристик значилось что-нибудь вроде «владеет даром ясновидения».

Мои ребята имели яркие и несомненные способности, но звездиться в таком качестве ни у кого желания не было.

Короче говоря, вместе мы собирались, лишь если возникала веская причина. Однажды на одном из совещаний руководителей филиалов даже обсуждали, не включить ли в устав Общества правило: рядовым членам появляться на базовом пункте только по вызову руководителя либо заручившись его разрешением. Предложение не прошло. Ребята и без того всё понимают. А если случайно вместе собираемся, то значит так надо. Случай знает для чего и когда нам надо побыть вместе.

Вот сейчас — вроде бы всё чисто случайно. Мария с Данилой только-только вернулись из Арзамаса и явились докладывать, Вике понадобилось что-то в нашем бумажном архиве, следом за ней явился Артём. А потом и Гриша-Паша, — близнецы, единственные, кого я вызвал и ждал.

В общем, получился праздник. Мы сидели, пили кофе, болтали просто так, не по делу. Но праздник праздником, однако, надо же и о работе.

— Ребята, я получил интересную информацию.

— Ух ты! Наконец-то у Валеза что-то интересное появилось! — тут же съязвил Пашка.

— Паша, а тебе я возьму, да и не расскажу ничего! — напугал я его.

— Да-а?! — он почему-то не испугался, а наоборот, весьма нагло хмыкнул: — А куда ты денешься, Валя?

— Ладно уж, слушай сиди, — великодушно «позволил» я. — Информация поступила от Алтайского филиала, а они получили её из местного краеведческого клуба. Речь идёт об озере. Находится оно в лесной глухомани. На полсотню километров вокруг одни леса. Но озеро известно, отмечено на картах, имеет называние — Горбатое. До последнего времени ничем не примечательно. И вот недавно оказались на его берегу наблюдательные люди, обнаружили у него странную аномалию. Оно в само деле, горбатое. Поверхность воды неровная, в центре поднимается холмом.

— О как! — удивлённо поднял брови Пашка. — Интере-е-есненько. И что? Нам эту инфомацию дали на отработку?

— Нет, не конкретно нам. Алтайцы просто кинули её на все филиалы. Спрашивают, нет ли желающих этим озером заняться?

— А сами что? Не интересно?

— Некому.

— Ну да? — усомнился Гриша. — Это у них-то? Да на Алтае самый крупный филиал! У них народу сколько работает!

— Так и регион крупнейший. Только географию Алтая возьми — по трём государствам раскинулся: Россия, Монголия, Китаё. И всё по сложной горной местности. Почти всюду повышенная геоактивность, полная обойма разновидностей геопатогенных точек: стабильные, цикличные, импульсные, плавающие… В общем, на Алтае ребята не расслабляются. Кстати, и озёр с причудами тоже хватает. Как раз сейчас две алтайские партии работают на Телецком и Маркаколе. А случай с Горбатым не экстренный, если желающих взять его в разработку не найдётся, они займутся им сами, как только будут свободные сотрудники.

— Так Валя, а может, уже перехватил кто? — забеспокоился Паша.

— Не перехватил.

— А между прочим, мы алтайские. Напоминаю на тот случай, если ты забыл. Ребята, какие там места! Сказка! Да наверняка уже тьма желающих туда поехать!

— Успокойся, Паша, я заявку послал, что мы озеро работаем.

— Правда?! Ух, Валя, ну, ты чел! Молодчина! — и тут же стремительно перешёл к делу. — А кому подаришь озерцо?

— Паш, ты не человек, ты таран!

— Так интересно же! Я про такое не слыхал ещё. Всё, мы с Гришкой берём, ага? Готовь Гриня удочки!

— Я ещё не сказал, что вы поедете.

— А кто ещё? — возмутился Гриша. — Чего это ты в наши родные места кого-то другого пошлёшь? Мы домой завернём, матушку проведаем. Не девчонок же в тайгу! Между прочим, лесные комары ещё те зверюги, вампиры, реально! На них с рогатиной, как на медведей ходят. Я давно подозреваю, что весь Алтай биощитом прикрыт от любопытных, больно уж злая там вся эта мелюзга, готовы заживо сожрать!

— И сожрут, запросто! — тут же поддержал брата Паша. Вот за что я люблю этих парней — их дуэт до того сыгран, против него мало кто выстоит. А Паша продолжал развивать мысль: — В тех местах даже казнь была жуткая такая — голого человека в тайге оставляли, и гнус таёжный его насмерть заедал.

— Ну вы мне народ тут не запугивайте!

— Не мучай ты их, Валя, — улыбнулась Вика. — Хоть они и вруны те ещё. Ты лучше признайся, что сам на Гришу-Пашу рассчитывал. Вот и пусть летят. Они там между делом ещё и Беловодье разыщут.

— Легко! — с энтузиазмом подтвердил Паша. — Валя, я так понял, про странности озера никому ничего неизвестно?

— Неизвестно. Никаких историй, легенд. При этом кто-то же назвал его Горбатым, значит видели «горб». Но это вам на месте выяснять придётся.

— Валь, там из всех видов коммуникации наверняка одни звериные тропы. Так ты бы нам крышу какую-нибудь организовал, а? Типо авиацию какую-нить местную бы.

— Это тебе не крышу, а золотую рыбку надо.

— Ой, Валя, если у нас есть ты, на кой шут нам какая-то незнакомая золотая рыбка?

— Считай, что умаслил шефа лестью. Будет тебе крыша.

— А лететь до Барнаула?

— До Новосибирска. Ваш рейс завтра, билеты у меня.

— Вот! А я что говорю? Кто ещё сомневается насчёт Вали-Золотой Рыбки?

                                                            * * *

В Новосибирске братья задержались на три дня. Встречались с нужными людьми, бывали в организациях и обществах, получали что-то на складах… В результате трёхдневных хлопот не только багаж их существенно потяжелел, но и сама исследовательская группа выросла вдвое. В ряды двух «спец-агентов» влились: Серёжа Шугаев — молодой и энергичный научный сотрудник из Академгородка, и Анастасия — его студентка, четверокурсница. Тоська была взята на должность «интеллектуальной рабочей силы». Ей вменили в обязанность вести дневник экспедиции и протоколы, снимать показания приборов… короче, на неё с радостью свалили всю канцелярию.

Утром четвертого дня экспедиция загрузилась в вертолёт городской военизированной пожарной охраны, и покинула гостеприимный Новосибирск. Летели около часа. Наконец, пожарная вертушка опустилась неподалеку от большого села, по административному статусу — районного центра. Винтокрылая машина по-стрекозиному приземлилась на просторной поляне. В заросшей травой поляне уже невозможно было признать взлётно-посадочную полосу аэродрома, каковой она являлась всего несколько лет назад.

Незадолго до конца прошлого века районный центр имел свой аэропорт, хоть и маленький, но кипуче активный. Ежедневно он принимал пять-шесть кукурузников, связывал между собой просторы Алтая и территории сопредельных областей. С наступлением иных времен никому не стало дела до этого сельского аэродрома. Вот и превратилось взлётное поле в просторный ровный луг, мало чем отличимый от тех, что лежали за пределами полосы. Благо, её никогда не заливали асфальтом, а только выровняли и хорошо укатали.

На краю поляны ещё виднелись останки деревянного одноэтажного дома. Когда-то в одной его половине жил начальника аэродрома с семьей, а в другой размещались радиорубка и маленький зал ожидания. В нём пассажиры коротали время на деревянных лавках вдоль стен. Оконце, выпиленное в двери радиорубки, служило билетной кассой. Благодаря этому окошку у пассажиров было развлечение: слушать переговоры начальника с бортом кукурузника.

Теперь на месте домика стояли руины. Шифер с крыши поснимали, чёрные лохмотья рубероида свешивались с карнизов, раскачиваясь на ветру. Оконные рамы выдраны, внутренние перегородки сломаны, дом через оконные проёмы светился насквозь.

Винты ещё медленно вращались, а у вертолёта уже затормозил микроавтобус. Администрация райцентра была проинформирована о прилёте научной экспедиции, однако не совсем хорошо представляла, что же с такими гостями делать. Научнее школы в райцентре ничего не было, и по всему выходило, что директору школы предстояло быть крайним — встречаться, общаться, заботиться. Но тут появился Василий Михайлович Тильман, учитель истории и учредитель школьного краеведческого общества, и хозяева района облегчённо перевели дух. Учитель вызвался взять на себя все контакты с приезжими, от администраторов требовалось лишь обеспечить их транспортом, жильём и питанием.

Василий Михайлович был именно тем человеком, благодаря которому озеро Горбатое оказалось в центре нашего внимания. И, конечно, я уведомил его телеграммой об экспедиции.

Сам Тильман узнал про Горбатое из случайного разговора с местным охотником и загорелся идеей побывать в тех местах, убедиться, что и озеро, и феномен существуют. Учитель набрал команду из надёжных старшеклассников, договорился с двумя охотниками-проводниками, тут и лето подоспело, каникулы.

Поход Тильмана с ребятами был успешным, дошли они до озера, убедились, что с водой и вправду, странное происходит. А как вернулись, учитель сейчас же послал своему хорошему знакомому бандероль с письмом и дневником наблюдений. Он с первого дня похода делал подробные записи обо всем, что считал достойным внимания и описывал простейшие, осторожные опыты, проделанные у озера. Знакомый, к которому попал дневник учителя, был сотрудником краевой научной библиотеки. Благодаря библиотекарю походный дневник учителя послужил толчком к развитию событий.

Именно Василий Михайлович Тильман встречал сейчас тех, кто появлялся из сумрачного чрева вертолёта. Познакомились, представились. Когда дело дошло до Гриши, учитель невольно обернулся к Паше, с которым только что обменялся рукопожатием.

— Ээээ…

— Близнецы мы, Василий Михайлович!

— А я уж думал, у меня с глазами что-то, — рассмеялся Тильман.

— Мы с братом занимаемся аномалиями, подобными той, что вы описали. В некотором роде, специалисты.

— Простите, что значит «в некотором роде»?

— Пытаемся разбираться с такого рода феноменами, но называть себя специалистами… Ну, это слишком уж самонадеянно, — улыбнулся парень. — Василий Михайлович, у нас не так много времени, уже завтра мы хотим лететь к озеру. Но к вам есть несколько вопросов. Когда вы сможете уделить нам время?

— Да когда вам удобно, я в полном вашем распоряжении! И буду только раз быть вам полезным. Но вы сказали — лететь?

— Да. Вертолётом.

— Это замечательно! Я, знаете ли, беспокоился за вас, уж больно тяжело добираться. А если с непривычки, то и вовсе беда. Но вертолёт — как раз то, что нужно. И вот ещё… я не хочу быть навязчивым, но не найдётся ли у вас и для меня место? Я, наверняка, мог бы быть вам полезен. Я ведь там уже был, да и вообще, я человек опытный, пригожусь. Во всяком случае, в тягость не буду.

— Да мы очень на вас рассчитывали. Конечно, особо не надеялись, у вас же отпуск. На всякий случай хорошей картой запаслись, и вертолётчик опытный…

— А что за карта у вас? Я даже в областном архиве не смог найти достаточно подробной и точной.

— А-а, это знать надо, где искать, — засмеялся Гриша.

— И где же такие места?

— Вот у пожарников, например. Мы даже фотографиями аэрофотосъемки разжились. Ничего особенного в озере сверху не просматривается. Разве что его форма — правильный овал, просто классический. Так что, Василий Михайлович? Завтра утром будете готовы в дорогу?

— Конечно! Мази от комаров надо побольше взять. Там быки племенные, а не комары. Вроде и у нас полно их, но те, таёжные, раз в пять поболе наших!

— Я же говорил, — радостно вставил Гриша, — сто процентов Алтай биощитом прикрыт!

— Это вы про то, молодой человек, что есть, мол, места закрытые от человека вроде как живым щитом — набрасывается там на людей всякая живность — гнус, комарьё, змеи…

— … и плотность атаки такова, что бежит человек оттуда без оглядки, — подтвердил Гриша.

— Слышал я про гипотезу биощитов. Что озера касается, да, злющая там мелочь, но всё же не настолько, чтоб бежать прочь сломя голову.

Учитель оказался человеком интереснейшим, с обширными познаниями в истории, краеведении, в литературе. И когда люди успевают столько читать?! Кроме того, он был знатоком в сфере аномального. Очень толковый наблюдатель и комментатор остроумный, независимый в суждениях.

Ребята собирались уточнить у Тильмана некоторые детали, мелочи, и не ожидали узнать от него нечто совершенно новое. Однако их ждал сюрприз. Оказалось, за это время произошло ещё одно событие, связанное с тем озером, и совсем не мелкое.

Василий Михайлович рассказал, что уже после их похода на озере побывали другие люди. Вероятно, до них дошли слухи про необычное явление на таежном озере. Слух быстро летит, и им, как известно, земля полнится. И что всякий намёк на аномальное как магнитом притягивают любителей острых ощущений, это тоже объяснять не надо. Хорошо, что Горбатое от массовых нашествий туристов защищено таёжной глухоманью. Иначе ждали бы экспертов вытоптанные берега с чёрными проплешинами кострищ. И где-нибудь в кустах обязательно нашлась бы свалка из консервных банок, рваных пластиковых пакетов и битого стекла… Но между любопытствующими бездельниками и Горбатым лежал тяжёлый многодневный путь сквозь таёжные дебри. И решиться на него могли людям с более серьёзными интересами, чем туризм в сочетании с мистическим антуражем. Но всё же до озера кто-то добрался. Даже подводное снаряжение принесли с собой. И затеяли погружение. Вот тут-то и начались у них неприятности.

…На резиновой лодке, вчетвером выплыли на середину озера. Пара аквалангистов — парень и девушка, ушли в воду, а двое в лодке остались их ждать. Ждать пришлось не долго. Пяти минут не прошло — аквалангисты пробками вылетели из воды. Когда помогли им забраться в лодку, спрашивать стали в чём дело, обнаружили, что ныряльщики находятся в странном состоянии: отвечают невнятно, вообще с трудом на вопросы реагируют, заторможенные, будто в шоке. На берегу их пытались в чувство привести всеми доступными средствами. И чаем горячим поили, и водки налили — всё бесполезно. Они только осоловели после «согревающих процедур». Дали им уснуть, сон ведь тоже лекарь. После долгого сна пострадавшие почувствовали себя лучше. И всё же, что с ними под водой случилось, про это они рассказать не смогли. Допытывались у них: что видели, чего испугались? Ведь из воды в панике выскочили. Оба повторяли одно: «Не знаю… не помню… не видел… Вода сильно мутная была».

— Вот тут что-то мне странно, — с сомнение проговорил Василий Михайлович. — В Горбатом вода чистая, прозрачная. Откуда в месте погружения муть взялась? Непонятно, — пожал он плечами.

Гриша в Пашкой с интересом переглянулись. В вертолёте среди прочего экспедиционного груза лежали акваланги и подводная камера.

— И что, больше они не ныряли? — спросил Григорий.

— Ныряли. На другой день решили ещё раз попробовать, другая пара, ребята крепкие, спортивные. Спускали их на тросах, один идёт впереди, второй в некотором отдалении контролирует, глаз не спускает. Но ни тросы, ни контроль не помогли. Первый пловец спокойно погрузился на четыре метра и вдруг кинулся вверх, мимо напарника. И дальше всё по тому же сценарию, что накануне. А второй, с ним всё нормально было. Погружение он прекратил, но некоторое время ещё оставался в воде, надеялся заметить что-то необычное. Ничего особенного не увидел, так и не понял, что напугало товарища. И тоже сказал потом, что вода очень мутная была. Вот такие дела. На следующий день ребята лагерь свернули. Беспокоились за ныряльщиков. Они хоть вроде бы и пришли в себя, но всё же с психикой у них творилось что-то неладное. Им явно нужна была квалифицированная помощь.

— Вот это да-а… — подвела итог Тоська. И, обернувшись к братьям, потребовала: — Ребята, скажите, что нырять там вы не собираетесь!

— Ну что ты, — улыбнулся Гриша. — Мы лучше по бережку. Всё там обнюхаем, обшарим. Там уж поглядим. А так, чтоб с берега и — бултых! Ну да! Ищи дураков!..

— Гриша, тебе всё шуточки! А озеро-то, смотри, что творит!

— Настенька, всему есть причины. Всё можно объяснить. Только причины скрыты, не на виду. Из-за этого следствие, как бы ничем не обусловленное, часто кажется загадочным, даже мистическим. Я далёк от мысли, что вот мы приедем и всё объясним. Мы этого не сможем сделать. Наш интерес — собрать как можно больше информации. Мы не отгадчики, мы — накопители. А озера, должен я вам сказать, это такое белое, неисследованное пятно на Земле! Даром, что по ним домашние утки да гуси плавают, а на мостках половики стирают.

Сергей Шугаев медленно заговорил:

— Несколько лет назад я был у друга в гостях в Казахстане, в Талдыкурганской области. И друг рассказал мне про их достопримечательность — озеро Мёртвое. Такого наговорил, я уж и не знал — шутит или правду говорит. Захотел я своими глазами на это чудо посмотреть, друг повёз. Стою, смотрю. Какое там озеро?! Лужа! Сотня метров в длину, полсотни в ширину. Дома решил я поискать, что про пишут про озеро Мёртвое. Получилось, что приятель мне не заливал. Действительно, странности имеются. Крохотное это озерцо никогда не пересыхает, а ведь летом в Казахстане жарища какая, и сушь страшная. Но в этой луже вода даже не согревается. Солнце палит, а вода ледяная. И Мертвым его не зря назвали. Ни то что рыбы, даже водорослей нет. Там тоже нырять пытались, и выяснилось, что в воде невозможно находиться, больше трёх минут никто не выдерживает. Не из-за того, что вода ледяная, нет. Удушье начинается. Кислородные баллоны полные, снаряжение исправно, а человек задыхается. Ещё такая деталь. В Мёртвом никогда не всплывают утопленники. Они опускаются на дно и там стоят вертикально, как свечи.

— Ужасы какие! — поежилась Настя. — И что, совсем-совсем никто ничего про него объяснить не может?

— Мне нравится, как ты, Гриша, сказал, на всё есть причины. Ни в какую мистику я не верю. Но исследовать его никто не торопится. Так, любопытствующие всякие бывают.

— Странных озёр по миру не десяток и не два, — кивнул Гриша. — Озёра — это бездна загадок, каждое исследовать — никаких экспедиций не хватит. К сожалению.

                                                                            * * *

В тот же вечер я был в курсе последних новостей и сделал запрос по своим каналам о тех неизвестных, что ныряли в Горбатое: кто были те люди? сами по себе энтузиасты или представляли какую-то организацию? какой располагают информацией о Горбатом? И главное — как чувствуют себя сейчас?

Я нажал на все кнопки, чтобы получить ответ как можно скорее, так как понимал, что у ребят дело пойдет своим чередом, без поправок на какие-то форс-мажорные обстоятельства. Да собственно, не было у них особых причин сидеть и чего-то ждать. Во-первых — ждать чего? Когда я раздобуду дополнительную информацию? Так для современной хай-тек-связи, имеющаяся в нашем распоряжении, не было разницы, сидит пользователь вблизи телефонов, электрических розеток и прочих благ цивилизации, или счастье пытает в таежной сибирской глухомани.

А во-вторых, никакого особого форс-мажора не случилось. Элемент риска всегда имеется, в любом эпизоде, с которым приходится сталкиваться экспертам «Мерцания». Отсутствие риска — редкое исключение. И братья Дояновы прекрасно знают, что должны быть осторожны, осторожны и ещё раз осторожны. Я не устаю напоминать своим ребятам перед очередным заданием: семь раз отмерь. Знаю, для близнецов негативный опыт предшественников не повод пугаться неведомого, таящегося в озере. И если я торопился обеспечить их информацией как можно более полной, так лишь для того, чтобы чужой опыт стал той самой «чужой ошибкой», на которой умные учатся и предпринимают все возможное для собственной безопасности. К тому же, вооружен тот, кто владеет информацией.

Менее чем через сутки я знал все, что можно было выжать из истории с ныряльщиками. Оказалось, приключения самодеятельных (я теперь знал это) не закончились на озере. Дома, в удобстве и покое тайна озера настигла их снова. Причем, когда уже казалось, что все опасности остались далеко в глухой тайге. После возвращения домой самочувствие двух парней и девушки было стабильным и беспокойства вызывало все меньше. Прошло около двух недель, они сами перестали тревожиться по поводу обстоятельств, в которых получили психологическую травму. Нет, помнили, конечно, про чудеса озера. Но считали, что для них уже все закончилось. И тут начались странности.

У всех троих начались галлюцинации. Периодически возникали видения. Они были иррациональны, алогичны и плохо поддавались описанию. Видения меняли эмоциональный настрой больного, и каждое проходило на своем очень ярко выраженном эмоциональном фоне: эйфория, страх, тоска… Если помнить, что в основе всякого чувства лежит ряд неустойчивых химических реакций, то что же такое творилось с ними, когда состояния менялись на диаметрально противоположные несколько раз за сутки?

У девушки продолжалось всё около пяти дней с эффектом затухания — под конец аномальность состояния была выражена не столь резко, эпизодически сознание начинало как бы плавать между реальностью и её искажением. Она до сих пор находится под домашним контролем, хотя все психофизические показатели пришли в норму. Возможно, врач ей больше не требуется.

С ребятами было хуже. Может быть, сыграла роль устойчивость женской психики или какие-то индивидуальные качества, или ребята погрузились глубже, или… о причинах можно только гадать. Но должен заметить, в том походе люди подобрались молодые, крепкие, спортивные. Так вот, у парней тоже были видения, но с ними происходило кое-что ещё. В сообщении затруднились назвать это каким-либо термином. Я тоже не знаю… Ну пусть будет «замерзание». Человек внезапно замирал, как будто каменел. Резко падали пульс и температура тела, замедлялось сердцебиение. Ребята не реагировали ни на голос, ни на прикосновение, как бы выпадали из реальности. Им пришлось лечь в психиатрическую клинику. К счастью, продолжалось это недолго, у одного больного странные состояния прекратилось через два дня, у второго через три. Вот такая загадочная и удручающая история.

К сожалению, в поле зрения «Мерцания» ребята попали только после моего запроса. Займись ими раньше наши специалисты, владеющие иными методиками, чем традиционная медицина, пользы, возможно, было бы больше и для пострадавших, и для нас.

    Я отправил братьям новую информацию, а так же предложение с вечера составлять план работы на следующий день, присылать его мне. И условие: помимо плана никаких работ не проводить. Я хотел быть в курсе всего, что у них будет происходить. Хорошо, что на озеро отправились именно Гриша и Паша. Там непременно надо будет работать в связке, и они умели это лучше, чем кто-либо другой из команды. Я уже говорил, что в моей команде все ребята владеют развитой интуицией, чувствуют и понимают друг друга на уровне энергетического посыла. А ещё они способны действовать в паре "индуктор-перципиент". Это умение важно как для результатов исследования, так и для безопасности самих экспертов.

    Заключается оно в том, что один из пары — индуктор, получает некую информацию, а второй — перципиент, считывает ее с напарника. То есть получает ту же информацию, но апосредованно. Например, один из ребят входит в контакт с некой сущностью, как это бывает при явлениях полтергейста, спиритизма… Или пропускает через себя излучение геопатогенной зоны, или подключается к контактеру во время его сеанса. То есть он подвергает себя воздействию чего-то чужеродного. Но в измененном состоянии сознания (что происходит, как правило) даже подготовленный человек далеко не всегда способен держать ситуацию под контролем и адекватно оценивать происходящее. И что особенно важно — не может верно оценивать происходящее на степень опасности для себя и окружающих. Когда человек утрачивает возможность воспринимать реальность без искажений, тогда контактера должен страховать человек, владеющий способом восприятия информации через экстрасенсорные каналы. Такую роль объективного оценщика и берет на себя перципиент. Он настраивается на напарника и в полном объеме получает информацию о явлении, с которым эксперты имеют дело. Но при этом не подвергается чужеродному воздействию. Ему даже рядом находиться нет необходимости. Перципиент может быть весьма значительно удален от индуктора и оценивает происходящее чистым, незамутненным разумом, контролирует ситуацию. Разумеется, все это при условии, что пара экспертов умеет установить между собой незримую, но прочную тонко-полевую связь. К сожалению, удается такое не всегда. За исключением тандема: Гриша и Паша. Этим парням способность досталась при рождении в качестве бонуса.

                                                                            ***

    О существовании Гриши и Паши Дояновых я узнал от Славы Полякова, своего коллеги из уральского филиала. Однажды от него пришло сообщение: "Помнится, тебя интересовали близнецы? Могу дать наводку на интересный случай".

    Так Гриша и Паша оказались в моем поле зрения. Слава на тот момент знал о них не много, но достаточно было и одной истории про то, как братья однажды рассорились, и что потом произошло.

    Как-то на каникулах они вместе одноклассниками и учительницей приехали из своей глуши в старинный город N, погулять его улицам, походить по музеям и монастырям, в театре побывать. На второй вечер, в гостинице случилось событие редкостное — братья поссорились. Из-за ерунды. То ли настроение у обоих в тот вечер плохое было, то ли устали от обилия впечатлений, но в результате обиженный Гриша вышел из комнаты и куда-то ушел. Время шло, он не возвращался, и Паша отправился искать брата — не умели близнецы долго быть в ссоре. Часа не прошло, как они заявились оба в мире и согласии. К тому времени учительница обнаружила, что растеряла детей, была вся на нервах, расспрашивала остальных, что произошло, и готова была впасть в панику от сгущающейся за окном темноты. Конечно, у нее камень с души свалился, когда увидела несносных братцев целыми и невредимыми. Обрадовалась, потом отругала, потом стала удивляться, как Паше удалось найти брата в чужом городе, ночью, считай. И они, вроде бы не вполне понимая причину ее удивление, сказали, как о деле обычном, что всегда могут найти друг друга — что здесь такого? Учительницу их "объяснение" ещё больше удивило, она принялась выспрашивать подробнее. Братья пояснили, что заранее они, конечно, не знают, где надо искать и куда придут.

    — Надо просто идти… ну, как бы по следам, шаг в шаг, и придешь куда надо.

    — Как по следам? Их же не видно! Или вы… что? Видите их?

    — Если там по песку или по грязи, то видим, конечно, — хмыкнули братья. — А на асфальте что увидишь? Просто идем и все.

    Каким образом чувствуют они, где есть след, а где нету, этого братья объяснить не могли.

    Я поехал знакомиться с Гришей и Пашей. Они в то время заканчивали среднюю школу, где целых десять лет были сущим наказанием для учителей. Бедным    педагогам можно было лишь посочувствовать. В дневниках у пацанов блистали двойки да тройки. Но при этом в их глазах разливалось море… Да какое море? Океан обаяния! Отъявленные хулиганы одновременно были гордостью школы, лидерами школьного КВНа.

    Директор вздыхал:

    — Боюсь, тюрьма по ним плачет. Жаль страшно. Потому что ещё больше по ним плачет театр, прямо-таки рыдает. Эти чертенята сыграют кого угодно! Но они всерьез к таланту своему не относятся. Да и не вытянет мать их учебу, она уборщицей у нас работает. Жаль мальчишек. В нашем городке едва ли найдется для них такое дело, чтоб дурить забыли.

    Я познакомился с братьями, напросился к ним домой, чтоб с матерью встретиться. Поговорили, и я пригласил ребят приехать, пройти у нас обследование.

    — Дорогу мы оплатим и все, что нужно. Тратиться вам ни на что не придется, — понятно было, что вопрос денег для матери встанет на первое место.

    — Это в больницу что ли ложиться? — браться одинаково сморщили носы.

    — При чем здесь больница? Жить будите в гостинице. А психологические обследования… да вы наверняка по телевизору видели, как приклеивают к человеку разные датчики, и приборы записывают их показания. Проведем лабораторные тесты, эксперименты. Вы знаете, что у близнецов есть способности, недоступные обычным людям? Вы узнаете о себе много интересного, о чем сейчас даже не подозреваете.

Ребята отнеслись к моему приглашению без энтузиазма. Но матушке их, человеку здравомыслящему, явно понравилась мысль, что сыновья могут побывать в большом городе, при этом не потратив ни копейки из скудного семейного бюджета. Я же за короткое знакомство успел заметить, что мать для близнецов не пустое место, они ее любят и уважают.

    — Знаете что, давайте я оставлю вам официальное приглашение. Тут подробно написано, какие обязательства мы не себя берем. Все наши координаты тоже имеются. Надумаете приехать — позвоните. Я расскажу, как и куда ехать, как быть с билетами и где я буду вас встречать. Ну и если вопросы какие-то будут, или сомнения появятся, тоже звоните, всегда рад буду.

    Уезжал я с чувством, что мы ещё встретимся.

    "Если между матерью и сыновьями теплые, уважительные отношения, — размышлял я в дороге, — отчего ведут они себя так, что доставляют ей кучу неприятностей?" И пришел к выводу, что им, личностям незаурядным и талантливым, просто скучно. Переполняющая их энергия не находит точки применения в маленьком провинциальном городишке. Она вырывается спонтанно и бесконтрольно. Да, им необходимо дело, которое захватило бы. И не дай Бог, чтобы приложение своей энергии они нашли в дурном деле.

    Как я и надеялся, ребята приехали. Около полутора месяцев мы с ними работали. Я поначалу опасался, что им наши рутинные дела быстро наскучат, но опасения мои, к счастью, не оправдались. Гришу и Пашу работа увлекла, хотя от них часто требовалось недюжинное терпение, когда они часами сидели или лежали, обклеенные датчиками. Ребята старательно и добросовестно проходили бесконечные тесты. И при любой возможности они задавали кучу вопросов, вникали в суть работы. Причем вникали творчески: давали советы, а однажды подсказали оригинальную идею для серии тестов.

    Интерес их пробудился благодаря тому, что они и в самом деле, не много знали про феномен близнецов. То есть, про самих себя. Считали, что они ничем не отличаются от всех прочих людей, их окружающих. Просто похожи друг на друга, как две капли воды. И вдруг им рассказывают, что совсем не так просто все. Близнецы — загадка, которую загадывает природа, и отгадки все ещё никто не знает. Ребята открывали самих себя и хотели теперь знать как можно больше.

    Я рассказывал братьям, что их похожесть — это лишь то, что на виду. В действительности сходство их куда глубже. У близнецов одинаковая температура, абсолютно одинаковый состав крови и почти идентичные отпечатки пальцев. Исключения бывают, но очень редко. Между близнецами всю жизнь существует странная, необъяснимая связь известная как феноменом близнецовой чувствительности. ещё ее называют феноменом близнецов Крамс.

    — Когда-то в городе Хастинге у супругов Крамс родилась двойня — Джимми и Джонни. Близнецы подросли и начали проказничать, ну и получать за это, соответственно. Вот тогда родители и обнаружили: если один зарабатывал подзатыльник, в тот же момент начинал реветь другой, где бы он в это время ни находился. Изумленные родители обратились к доктору. Таким образом, загадка привлекла внимание. Скоро выяснилось, что подобное же происходит не только с братьями из Хастинга, но, как правило, со всеми подобными им братьями и сестрами.

    — Это точно! Гринь, помнишь, зубы у нас болели? У тебя дырка в зубе была, а мой целый совсем.

    — Ага, — хмыкнул братец, — мне сверлили, а у него за просто так болеть перестал! Это честно?

    Я переспросил удивленно:

    — У тебя, Паша, болел абсолютно здоровый зуб и перестал сразу, как Гриша вылечил свой?

    — Ну да, так и было. Да много такого было, мы внимания не обращали.

    — Да вы живая иллюстрация к феномену братьев Крамс! И вообще, по-моему, вы мне гораздо больше интересного рассказать можете, чем я вам!

    — Нет-нет, Валя, ты рассказывай! — запротестовали мальчишки. — Мы же говорим тебе, внимания на всякое такое не обращали, думали… да ничего не думали! Считали, само собой, чтоб также между всякими родными братьями. А ты рассказываешь, и… ну даж не знаю, как-то по-другому все получается. Как будто мы жили, а все настройки у нас сбитые были. А человек знающий пришел, там, тут покрутил, и резкость в изображении появляется, яснее видно становится. Так что ты давай, рассказывай про все.

    — Ну что, рассказываю. Итак, про феномен дистанционной взаимосвязи вы поняли. Когда вы друг друга хоть где найти можете, это та же взаимосвязь. Но как она работает, какие механизмы включаются — этого никто объяснить не может. Хотя феномен братьев Крамс постоянно привлекает внимание врачей, психологов и всякого рода специалистов. Много раз его исследовали, искали подходы к загадке, но все, чего достигали в результате, так в очередной раз подтверждали, что близнецовая чувствительность существует. Фактический материал на эту тему накоплен огромный, и он постоянно пополняется. Взять хотя бы случай, когда в троллейбус взорвали на Пушкинской площади. Помните? В 1996 году это было.

    — Да-да, помним, конечно. В июле, кажется.

    — Так вот, после этого теракта феномен близнецов удивил врачей в Склифе. Привезли к ним с Пушкинской обожженую женщину. Скоро приехала к ней сестра, двойняшка. И медики были поражены, когда на коже у здоровой женщины начали проступать ожоги! Выходит, на физический план вышло сопереживание сестре, приятие ее боли, как своей? Но вас ведь это не удивляет, правда? Ожег или зуб — в принципе, ведь никакой разницы, не так ли? У близнецов это повторяется в самых разных вариациях. Давно известен факт, что если одному из близнецов делают операцию аппендицита, то через несколько часов аппендикс воспаляется и у другого. Знаю случай, у девушки, балерины, прямо на сцене начались резкие боли в животе. Вызвали ей скорую. Но врачи никак не могли понять, что с ней происходит. А оказалось — её сестра, близняшка, как понимаете, начала рожать.

    Братья переглянулись:

    — Мдаа… Хорошо, что нам рожать не надо!

    Братцы посмеялись, потом задумались, потом спросили:

    — Валя, сколько ещё тузов у тебя в рукаве?

    — Одни вопросы, ребята. И нисколько не меньше, чем у вас. Вот взять сходство. Внешность, физиологическая идентичность, отпечатки пальцев… Это всё или оно гораздо глубже? Где ваше сходство заканчивается?

    — Ты о чем?

    — Года три назад в Финляндии был случай. Умерли два брата-близнеца. Правда, они уже хорошо пожили, умерли в годах очень преклонных. Но как умерли! Один из дедушек ехал на велосипеде и на перекрестке его сбил грузовик. Погиб он сразу. А через 2 часа 17 минут точно такая же смерть настигла его брата. И тоже велосипед, перекресток, грузовик. Погибли близнецы в полутора километрах друг от друга. Подобные факты — а их множество — не дают ли они основания предполагать, что у вас, у близнецов и генный аппарат как под копирку сделан? А в генах заложена вся программа жизни человека. Иначе говоря — судьба.

    — То есть, ты что, хочешь сказать, у нас с Пашкой будет одинаковая судьба?

    — Нет, Гриша, пророчить я не умею и не собираюсь. Вам интересно знать о близнецах — я рассказываю. Вы должны знать, что близнецы — загадка со множеством тайн. И вы — уже фактом своего рождения — встаете в ряд феноменов. Тайна близнецов всегда привлекала внимание. Но проникнуть в нее сумели очень неглубоко. Да можно сказать, что дальше накопления фактических данных о близнецах дело не пошло.

    — А что про одинаковую судьбу? Как ты сказал? Факты дают основание предполагать? Расскажи про это.

    — Про идентичные гены, это, конечно, только предположение. В этом нельзя убедиться так же легко, как измерить у вас двоих температуру и увидеть, что она одинаковая. Но накопленный материал очень впечатляет. Описано много историй о близнецах, когда они были разделены сразу после рождения, выросли в разных семьях, в разных условиях, но у них обнаруживается столько совпадений, что говорить о случайности по меньше мере странно. В Америке, в университете города Фуллертон, штат Калифорния, работает профессор психологии доктор Нэнси Сегал. Она сама близнец. Ведет большую программу по изучению близнецов, стала ведущим специалистом в этой области. Так вот она написала книгу "Сплетенные жизни", там как раз те факты, про которые ты спрашиваешь. Вот история двух братьев-близнецов. Американцы японского происхождения, разделены были в детстве, выросли в разных семьях в разных концах страны. Впервые встретились, когда им было уже под сорок. Мало сказать: их жизни были в чем-то похожи. Жизни их поразительно совпадали в деталях. У них одинаковая походка и манера говорить. У них шрамы на одних и тех же местах. Оба занимались тяжелой атлетикой и владеют спортивным залом. Каждый из братьев женился в первый раз на женщине по имени Линда, а затем развелся и женился во второй раз на Бетти. Обе назвали своих первенцев одним и тем же именем — Джейм Алан. В детстве у обоих были собаки по кличке Той. Что же получается? Близнецы одинаково мыслят? Что думает один по какому-либо поводу, то же самое думает и второй, и решения они принимают одинаковые? Братья любили один и тот же сорт пива, курили сигареты одной марки, ездили на Шевроле и предпочитали отдыхать на одном и том же курорте во Флориде. И опять можно сделать вывод из этих предпочтений: что чувствует один, то же чувствует и другой? В одно и то же время они вдруг по необъяснимым причинам прибавили в весе по пять килограммов. И, наконец, их приемные родители независимо друг от друга назвали их одинаково — Джимми. Как объяснить это, я не знаю. Разве только словом "судьба"? Вот такая история… И она далеко не единственная.

    — Так все же ясно тогда! — пожал плечами Гриша. — В чем загадка-то?

    — Ну да, — рассмеялся я. — А вписывается в твою ясную картину два таких человека с абсолютно одинаковым набором генов: один полжизни трудится металлургом в Череповце, а другой — доктор наук в Ялтинской обсерватории; первый считает себя на редкость здоровым человеком, а второй страдает близорукостью, гипертонией и хондрозом.

    — Опа! Валя, ну мы же так не договаривались! Все было так ясно и красиво, а ты все поломал!

    — Не горюй, Паша, "красивого" у вас хоть отбавляй! И потом, какими бы разными не были близнецы, у вас у всех есть одна общая черта: рожденные одновременно, близнецы все время чувствуют ответственность друг за друга. Это люди с особой, несколько измененной психикой. Привыкли видеть подле себя свое второе Я, не могут обходиться друг без друга Вы относитесь к золотому фонду человечества. Именно так называют близнецов ученые. Если науке и удастся когда-либо понять феномен человека, то сделать это ей удастся только с помощью близнецов, потому что такого благодатного, уникального материала в природе просто-напросто больше не найти. Не случайно в ряде стран — в Дании, Италии, в Америке, ещё в нескольких, существуют регистры близнецов. При этом они считаются национальным достоянием. Дания, например, во время Второй мировой войны вывозила свой близнецовый регистр вместе с национальными культурными ценностями. А в Швеции он ведется с конца позапрошлого века. Как только в стране рождаются близнецы, их записываю в эти регистры. И все, можно сказать, он на всю жизнь под колпаком науки. Все его биологические и психологические характеристики тщательно фиксируются и изучаются. Сейчас в мире существует целая сеть научных центров, которые работают на основе именно этих регистров.

    — А у нас, в России такого, выходит, нету? Нас ведь никто никуда не записывал.

    — К сожалению, общегосударственного близнецового регистра нет. Но в отдельных городах ведутся.

    — Ты, Валя, как рассказал, мы прям как инопланетяне какие-то! Да обычные мы. Как все нормальные люди.

    — Конечно, нормальные, — улыбнулся я. — Разве я сказал ненормальные? Но что обычные — нет, тут я не согласен. Золотой фонд человечества. Это не я придумал. Вот ещё штришок из разряда почти мистического. Феномен исчезнувшего близнеца.

    — Это чего такое?

    — Это когда у беременной женщины однозначно диагностируют близнецов, а рождается один ребенок. Обычно, конечно, списывают на неточность диагноза. Но был случай, когда 11-летняя девочка неожиданно спросила у матери о своем брате-близнеце, где он сейчас? Мать была потрясена, потому что при родах у нее отошло две плаценты. Но вторая была пуста. Биолог Лоуренс Райт, американец, в статье "Двойная загадка" высказал гипотезу, что в случае исчезновения второго близнеца, душа его входит в тело первого, и что вокруг нас немало близнецов, живущих в одном физическом теле. Это всего лишь гипотеза. Нафантазировать их можно сколько угодно. Но что правда, так это то, что человек, рожденный при таких обстоятельствах, часто вырастает с комплексом физичеcких и нервных проблем. Так что, ребята, не надо говорить, мол близнецы — дело обычное.

                                                                             * * *

    С братьями Дояновыми работать было одно удовольствие, хлопоты они доставляли, пожалуй, одним только способом — своей неуемной любознательностью.

    Стремглав пролетели полтора месяца. Намеченная программа подходила к концу, и тут я угодил в больницу. Банальный аппендицит загнал меня в реанимацию. С Гришей и Пашей закончили другие, поблагодарили, в кассе выдали положенную сумму за сотрудничество, и отправили домой. Когда мне об этом сообщили, я был расстроен, пожалел, что ни с кем не поделился своими соображениями. У меня были планы на этих парней. Я собирался предложить им войти в "Мерцание". Как раз перед тем как попасть в больницу, я пытался узнать, что мы можем предложить двум очень молодым, но очень перспективным братьям-близнецам. Я имел ввиду, что им нужна учеба. И вот — уехали. Как только меня выписали, я им позвонил. Поговорить не удалось, мальчишек не было дома, а мать сказала, что они поступили в училище, будут учиться профессии электрика. У меня на тот момент не было ещё никакого конкретного предложения для них, и я подумал, что знания эти будут им полезны, пусть учатся.

    — Передайте им привет от меня. Мне было очень жаль, что не смог проводить их домой. И, пожалуйста, если вам вдруг понадобится помощь, обязательно позвоните, — попросил я.

    Я близнецов не забывал, звонил, чтобы не терять их из виду и быть в курсе дел. Вроде бы все у них шло более-менее нормально. А потом они чего-то натворили, и из училища вылетели. Тут как раз подошел призывной возраст, отправились братья отдавать родине воинский долг. Узнал я об этих событиях постфактум и не удержался, упрекнул мать.

    — Я ведь не ради красного словца помощь предлагал! Вы должны были мне позвонить!

    — Я предлагала. Да они не велели. И служить как раз время подошло. Я хоть и переживала из-за этого, но они хотели в армию. Пишут теперь, что все хорошо у них, успокаивают. Я знаю, они друг друга в обиду не дадут, так что вдвоем-то легче поди.

    — Пусть они приедут ко мне, как демобилизуются. Я вас об этом очень настоятельно прошу. У меня есть для них интересная работа.

    И вот близнецы объявились на пороге моей квартиры. У нас был долгий разговор, я присматривался к ним — все же два года с лишним прошло с тех пор, как я их видел и знал. Насколько они изменились за эти два года?

    Ребята подкупали открытостью. Отвечали на все мои вопросы, не мялись, рассказывали все как есть. Из долгого, далеко за полночь законченного разговора, я понял, что не возьми я близнецов к нам, они запросто на кривую дорожку вильнут. Их кипучей, деятельной натуре не хватало остроты, риска, опасности. У нас этого было вдоволь. За этим Гриша с Пашей, собственно, и пришли. Слишком пресной казалась им обычная жизнь. И я взял братьев Дояновых к себе. С тех пор прошел уже ни один год. И за все время не случилось ни часа, чтобы я пожалел о своем решении. Я первое время приглядывал за ними особенно пристально, опасаясь своеволия и авантюризма. Работали они на редкость корректно. Может быть, определенную роль играло подсознательное, но исключительно бережное отношение к друг другу. Где сам бы рискнул, полагаясь на авось пронесет, но рядом был брат, и "авось" ставило под удар его тоже. Это было необходимым сдерживающим фактором. Я нисколько не умаляю их разумность и ответственности. Но мне нравится думать, что взаимная забота братьев здесь тоже не на последнем месте

                                                                            * * *

    Ночи новолуния были темны. Там, куда не проникал свет костра, уже ничего нельзя было разглядеть. Рядом лежало озеро. Отраженное пламя костра танцевало на темной поверхности, короткая дорожка тянулась от берега, но скоро гасла. На другой стороне к озеру вплотную подступали ели. Они бросали на воду такую густую и широкую тень, что темнота казалась плотной непроницаемой стеной.

    Василий Михайлович поворошил в костре сучья, и в небо взвился фейерверк искр. Тося подошла от палатки, села к костру, отмахиваясь веткой от таежного гнуса. От этой мелюзги единственное спасение — костер. Дым комарье и мошка не терпят. Правда, человек тоже в дымовой завесе долго не высидит, а на чистом воздухе даже вблизи огня мошкара все равно толчется, хоть и меньше гораздо. Однако благодаря Василию Михайловичу люди у костра от летучих кровососов были избавлены. Он время от времени бросал в огонь пучки трав, которые припасал днем, и мошкару как ветром сдувало. Обрадованные сотоварищи его в первый же вечер кинулись записывать названия спасительных травок. "А я гляжу — ромашку сорвал, ещё какую-то веточку… Думаю: неужто Василий Михайлович букетик собирает?" — со смехом признался Гриша.

    Погожая летняя ночь опустилась на землю, в траве у озера устроили концерт лягушки, громко всплескивала вода — наверно, рыба плескалась. Ночные мотыльки летели на костер. Их крылышки, отражая свет, на миг отсвечивали белым. Был тот час, когда дневные заботы отошли и ужин позади, но спать ещё рано, и все собираются у костра. Тося расстелила на траве спальник и села, уютно завернувшись в него. Остальные устроились на чурбачках, на траве. Из леса доносились голоса то ли птиц, то ли зверей. Но опытные таежники были спокойны, и две лайки невозмутимо лежали у костра, и, значит, тревожиться не о чем.

    Вечером перед вылетом Василий Михайлович предложил взять с собой одного из местных жителей, охотника.

    — Он водил нас к озеру. Человек опытный, надежный, свое дело знает. Очень мне помогал в походе. Собаки у него отличные. А в тайге собака первый друг. Там она для выживания нужна, а не для баловства.

    Так в экспедиции появился Николай Кузьмин с двумя лайками. Человек молчаливый, но не угрюмый. Он не просил себе работу, а молча, неброско и споро делал то, что считал нужным. Едва выбрали место для лагеря, как будто бы само собой появилось место для костра со снятым дерном и двумя крепкими рогатулинами. Притащил из чащи небольшое сухое дерево, ветки пошли на топливо, а из ствола напилил чурбаков, чтоб было на чем сидеть. Пока мужчины ставили палатки, у Николая уже булькала в котелке вода для кофе, и на большой клеенке был накрыт "стол".

    — Обустроились, надо перекусить, — позвал он. — Тогда уж за работу приниматься.

    Он сам определил себе место в экспедиции: кошевар и добытчик. Благодаря ему с первого же дня стол экспедиции разнообразили дары тайги — грибы и ягоды. Умопомрачительно вкусный чай источал ароматы смородинового листа и каких-то трав. Рядом с Николаем было спокойно и надежно.

    — Павел, Гриша, есть у вас какие-либо предположения о природе этого явления? — заметив, что Паша смотрит в сторону озера, спросил Василий Михайлович. — Чем вообще можно объяснить, что вода так странно ведет себя?

    — Если говорить про "вообще" — явление не такое уж странное. Будь мы на реке, никого не удивила бы вспученная бугром вода. Все понятно: скорее всего, под водой лежит крупный камень, и быстрая вода перетекает через него.

    — Так то на реке!

    — И здесь свой "камень". Я имею в виду неявную причину. Мы смотрим на воду в стакане, в ведре, в котелке, — кивнул Паша на костер, — и всегда видим: как ее не болтай, жидкость, в конце концов, уподобляется зеркалу — поверхность ее идеально ровная. Естественно, что это свойство мы автоматически переносим на воду вообще, повсюду, предполагая как аксиому, что в покое и безветрии вода лежит гладким зеркалом. Что в морях и океанах вода распределяется ровненько на том самом "уровне воды", от которого отсчитываем мы наши земные горы и долы.

    — А разве не так? — удивилась Тоська. — Нет, ну, конечно, от ветра бывают всякие волны и прочее там… приливы-отливы… Но в глобальном, так сказать, смысле, воде не положено лежать вот такими буграми.

    — Про глобальный смысл, это ты кстати. До восьмидесятых годов кое-где неуверенно звучали предположения, что океан даже в состоянии абсолютного покоя не вполне ровный. Но в восьмидесятых годах американский радарный спутник получил данные, вызвавшие состояние шока среди ученых. Спутник сканировал океаническую поверхность и обнаружил удивительный феномен. Поверхность океана изобилует горбами и впадинами. Вблизи Индии уровень моря на сто семьдеся метров ниже, чем у берегов Исландии.

    — На сто семьдесят метров?! — недоверчиво повторил Василий Михайлович. — Вы не оговорились?

    — Именно так. А к северу от Австралии море выпирает горбом высотой восемьдесят пять метров выше среднего уровня.

    — Я тоже читал об этом. И был удивлен так же как вы, Василий Михайлович, — подтвердил Сергей. — Оказывается, поверхность моря походит на горный ландшафт. Причем, поверхности воды приблизительно повторяет ландшафт дна.

    — Удивительно! Расскажите-ка об этом подробнее! Все же, отчего такое происходит?

    — Всему виной сила тяготения, — сказал Паша. — Подводная гора увеличивает массу морского дна, и сила тяготения там выше, чем над подводными впадинами. Гравитация притягивает воду, окружающую гору по бокам, и она "выдавливается" на поверхности в виде выпуклости. Над горами вода выпирает, над низинами западает. Но вода не повторяет в точности подводный ландшафт. Ученые были в замешательстве, когда обнаружили, что вода горбится над подводной равниной, а потом выяснилось, что в тех местах придонные камни обладают повышенной плотностью и тяжестью, притягивают к себе воду. Получается, здесь воды собирается больше, и "лишняя" масса, опять же, выдавливается бугром. То есть топография поверхности отступает перед гравитационной топографией. Итак, поверхность морей и океанов вовсе не похожа на зеркало. Кроме "гравитационного ландшафта" спутник обнаружил в океане гигантские завихрения. В этих завихрениях происходит то же самое, что происходит в чашке с кофе, когда его мешают ложечкой: кофе вращается, в центре вращения образуется углубление а по краям кофе поднимается вверх. Вот и в океане такие же вращения, разница лишь в размерах — диаметр течений составляет сотни километров. Центральные воронки — эдди — порождают дополнительные неровности на поверхности воды. И это ещё не все. Само по себе вращение Земли уже воздействует на степень ротации воды. Все океаны не покоятся подобно воде налитой в тазик, они представляют собой гигантские водные линзы, которые очень медленно вращаются. К северу от экватора они закручиваются по часовой стрелке, а к югу — против часовой. Надо было взглянуть на океаны из космоса, чтобы все это увидеть. Фактически этот феномен нельзя было обнаружить без спутникового картографирования. Склоны водных бугров и низин такие пологие, что с борта корабля заметить их невозможно. Но сейчас перед нами всего лишь небольшое озеро, и столь четко локализованная визуально просматриваемая аномалия удивительна!

    — Что же выходит? — задумчиво проговорил Василий Михайлович: — На дне озера находится нечто с огромной силой тяготения. Оно так притягивает воду, что она собирается в центре и за счет избыточной массы выдавливается на поверхность? При этом бугор растечься не может, потому что гравитация неизвестного нам объекта стабильна, и вода в озере остается в таком ненормальном состоянии…

    — Вы сами ответили на свой вопрос о "предположениях". Чем не вариант? Предположения можно делать. Но так ли все на самом деле, мы не знаем. С такой же достоверностью можно другую версию выдвинуть: тоже присутствует гравитационная аномалия. Но сила тяжести не повышенная, а пониженная. В этом месте вода весит меньше, и окружающая вода, проседая, ее выдавливает — давление то везде одинаковое.

    — Действительно… — удивленно протянул Василий Михайлович. — И плюс, и минус, дают одинаковый результат.

    — Это все необыкновенно интересно, я прямо с открытым ртом слушала. Но Гриша, Паша, скажите честно, вы собираетесь опускаться на дно? — забеспокоилась Тося.

    — Честно говорим — нет. Пока не собираемся. Если и надумаем, так только с благословения шефа. После всех исследований и анализов, какие только возможны. И, Тосенька, клянусь, я лично в числе первых поставлю тебя в известность!

    — Смотри, Паша, ты пообещал! Не дай Бог, если с вами тоже что-то случится!

    Братья не посчитали нужным скрывать информацию, которую я им переслал, поэтому все члены экспедиции были в курсе происходящего с ныряльщиками.

    — Про Филадельфийский эксперимент, конечно, все читали? — полу-утвердительно сказал Сергей. — Я когда слушал про то, что с ныряльщиками случилось — "замерзание" и прочее, сразу же о нем подумал. Вроде бы с командой эсминца тоже нечто подобное происходило, странные состояния, для которых даже термина нет.

    — Да, там даже "замерзшие" тоже были, — кивнул Гриша. — Они, типа, выпадали в другое течение времени. Напоминали людей в сумеречном состоянии, которые живут, слышат и чувствуют, но сами в реальность перейти не могут. А ещё были те, которые "воспаряют", "воспаряют и застревают". Сами они описывали свои ощущения как "повиснуть в потоке", "в тянучке", "в салюте", "застрять в сиропе". Или: "Я усвистел!" Вокруг того эксперимента слишком много фантазий. Но если имеется рациональное зерно, то это поле, энергия. И наши парни тоже попали в поток энергии, все эти странности, безусловно, воздействие поля. Ну что же, будем банально делать анализы воды, измерять, делать кучу проб. Авось нападем на что-то интересное.

                                                                            * * *

    Работы хватало всем. День приезда ушел на то, чтобы поставить палатки, обустроить лагерь и распаковать груз.

В ящиках, помеченных как содержащие особо хрупкий груз, было упаковано все, что могло понадобиться для химических анализов. В Новосибирске их укладывали Сергей и Тося. Братья устранились от этого дела, рассудили, что лучше поручить его людям сведущим, объяснив, чем предстоит им заниматься на озере. А там уж они сами знают лучше кого бы то ни было, что им для этого понадобится. Аккуратно вскрытые ящики превратились в шкафы, и в них имелось всё, что необходимо для проведения лабораторных анализов: химические стаканы, воронки, фильтры, пробирки, штативы, всевозможные реактивы и спиртовки, салфетки и индикаторы. Не забыли уложить в багаж и необходимые справочники.

    У самой большой палатки перед входом имелся просторный брезентовый навес. Под ним установили раскладной стол и устроили походную лабораторию.

    Николай ранним утром ушел в лес. Взял с собой одну из лаек, второй велел остаться в лагере, охранять. С дальнего конца озера время от времени доносились негромкие выстрелы.

    Василий Михайлович пол дня просидел на берегу с удочкой. Хотя все пришли к единогласному заключению, что отлично обойдутся без ухи, тем не менее, учитель старательно занимался рыбным промыслом по поручению ребят и во имя науки. Рыба клевала неплохо. Не так чтоб валом валила, но скучать Василию Михайловичу особо времени не было. К тому же с каждой выловленной из озера рыбешкой приходилось немало повозиться. Учитель тщательно ее осматривал, измерял и взвешивал, записывал результат в тетрадку, фотографировал добычу цифровым аппаратом, прикреплял к плавнику маленькую пластиковую бирку и отпускал назад в озеро. На случай же, если Василию Михайловичу показалось бы что-то странным в рыбе, рядом на траве стояла маленькая холодильная камера, похожая на автомобильный холодильник. Но работала она автономно, от четырех мощных аккумуляторов. Рыбину, имеющую некую странность, надлежало положить в отдельную кювету с крышкой и поместить в холодильник. Но воспользоваться им Василию Михайловичу ещё не довелось.

    Братья и Сергей в это время бороздили озеро на резиновой лодке. Сначала замерили радиационный фон — он оказался в норме. Потом отобрали пробы воды с разных участков озера: у берегов и в середине, с поверхности и в глубине, и переправили их на берег. Дальше ими занялась Тося. Она добросовестно химичила, определяла жесткость и кислотность, а то просто читала газету через стакан с водой, следуя методике определения прозрачности воды. Увлеченная работой, Тоська одновременно походила на древнего алхимика и на современную ведьму: на столе у нее кипело, пенилось; она колдовала, кидая в колбу какие-то ингредиенты, и вода послушно меняла цвет, или на дно как снег падали хлопья, или колбу заполнял плотный дым… И казалось, юная колдунья непременно должна при этом бормотать заклятия, чертить в воздухе магические знаки.

    Тем временем Гриша с Пашей и Сергеем Шугаевым установили буй на самой верхней точке водяного холма: яркий пластиковый шар, зафиксированный на месте тяжелым грузом. Определить наивысшую точку выпуклости оказалось делом не простым. Находясь в лодке, вблизи берега ещё можно было видеть, что поверхность воды искривлена. Но ближе к середине уже ничего нельзя было определить. Как раз об этом говорил Паша за вечерним разговором — о том, что в океане склоны водных бугров и низин такие пологие, что с борта корабля заметить их невозможно. В этом смысле океан и озеро не больно-то отличались. Чтобы отметить буем вершину, пришлось Сергею и Грише высаживаться на берег поодаль друг от друга, брать "высотку" в перекрестье взглядов и с берега направлять Пашу.

    После установления буя взялись промерять глубину озера. Пересекли его вдоль от берега до берега, несколько раз опуская за борт груз на веревке. На этом этапе знакомства с озером экспертов ждал сюрприз. Озеро оказалось необычно глубоким, причем рельеф дна совпадал с рельефом поверхности воды — внизу была такая же возвышенность, как сверху.

    — Что бы это значило? — почесал затылок Гриша.

    Брат пожал плечами:

    — Пока ничего. Рано выводы делать с таким-то объемом информации. Это ведь слой ила бугром залегать может. А ил ещё не дно. Поплыли за эхолотом. При такой глубине реально эхолот в действие пустить. Узнаем заодно, какой толщины ил, и есть ли под ним твердое дно.

На берегу подошли к Тосиной лаборатории, спросить, как дела и не обнаружилось ли чего интересного.

    — Нет, — пожала она плечом, — на первый взгляд все в норме, вода как вода. А у вас как?

    — Вот за эхолотом приплыли, — показал Гриша небольшой прибор.

    — Вы же веревкой мерили, я видела. Чего намерили-то?

    — Ты не поверишь, Тосенька. Тут чисто Марианская впадина!

    — Что-что? Почему?

    — Да уже больно глубоконькое озерцо получается. Глубина — меньше пятидесяти пяти метров почти нигде нету!

    — Ого! — удивилась Тося. — Да откуда такое? Э-э-э… в каком смысле нету? А у берега?

    — Вот прямо от берега сразу вниз. Правда, там поменьше, но не намного.

    — Да ведь получается, тут колодец какой-то, а не озеро!

    — Про это мы тебе, Тося ничего не скажем, потому как сами не знаем.

    — А эхолот вам зачем? Вы ведь глубину уже знаете?

    — Мы ее условно знаем. На дне наверняка слой ила лежит, груз опускается до него и выходит, что мы меряем глубину до придонного ила, а не до дна. А сигнал эхолота от ила не отразится, он пройдет до твердого слоя. Если оно есть, конечно. Вот это мы и проверим.

По берегу плыли такие вкусные ароматы, что братья не удержались, завернули к костру, у которого хлопотал давно вернувшийся Николай. Как раз в это время он сдвинул в сторону угли костра и осторожно расковыривал саперной лопаткой черную, дымящуюся землю.

    — Николай, у нас сегодня что, печеные корнеплоды на обед? — поинтересовался Гриша.

    — А вот поглядим, чего тут выросло, — охотник поддел лопаткой какой-то комок и выковырнул его из земли.

    — Ух, ты! А пахнет-то! — плотоядно разглядывал Гриша добычу охотника. — Это что, дичь? Паша, спорим, это дичь! А во что она завернута? Я только про глину слышал, что глиной обмазывают и в костер закапывают, а тут листья какие-то.

    — Ну да, листья. Глина тут есть, — кивнул Николай на другой берег, — но чтоб запекать, не такая нужна. Да можно без глины, с листьями.

    — Листья какие-то особенные нужны? — с любопытством выпытывал подробности Гриша.

    — Не так чтоб особенные. Вот тут у меня кленовые и от кувшинок. Если б таких не было, можно в простой лопух завернуть, — неторопливо пояснял Николай, выковыривая из земли тушку за тушкой. — Однако каждый лист свой особый вкус дает. Для мелкой дичи клен хорош, от него мясо как бы чуток сладковатое получается. Главно дело, листьев не жалеть, хорошенько мясо в него упрятать. А потом ещё с ивовых веток кору полосами надрать и сверху обмотать покрепче.

    — А как ты про глину знаешь, какая пойдет, а какая нет?

    — Это перво-наперво проверить надо, а то птицу загубишь и товарищей голодными оставишь. Проверить легко. Скатать глиняный шарик да бросить в огонь, если спечется в крепкий комочек, значит, самое то, что надо. А растрескался, развалился — даже и не берись в этой глине запекать, забудь.

    — Ишь ты… — уважительно протянул Гриша. — И что, уже готово? Может пробовать надо? Я запросто могу дегустатором…

    — Нет, не готово ещё, — засмеялся Николай. — Я вас сегодня настоящим таёжным деликатесом угощу, копченой дичью.

    — Копченой?! — изумился Гриша, — так ведь это целую коптильню надо!

    — Без коптильни обойдемся.

    — Ребята, вы там без меня, ага? Мне все это дело надо пристально обследовать, обязательно!

    — Разбежались оставлять тебя при дичи! Щаз! Серега, живьем берем!

    Гришу подхватили под руки и спиной вперед повлекли к озеру.

    — Не разлучайте нас! — причитал он жалостно. — Садисты! Завистники! У нас с дичью взаимное чувство! Злые вы… — сообщил он хохочущей Тосе. И обречено вздохнул, перешагивая борт лодки: — Знать, не судьба…

    Посмеиваясь, Николай неторопливо и обстоятельно продолжал своё дело. Запечённые под костром тушки уток-нырков он развернул и оставил на листьях, чтоб слегка обдуло ветерком, остудило. А сам принялся сооружать перекладину на двух роготулях рядом с костром с подветренной стороны. На эту перекладину он и подвесил тушки. Дым относило ветром как раз на них. Николай подбросил в костер зеленых веток, и дым пошел густой, плотный. Около часа понадобилось кашевару, чтобы довести "гвоздь" обеденного меню до готовности. А там и время обеда подоспело. Звать никого не пришлось. Ветер разнес аромат по всему берегу, и аппетит у всех без исключения разыгрался нешуточный.

    Тося свернула свою химию и, освободив стол, подошла предложить помощь. Потом Василий Михайлович сообщил: "Какой клев в полдень? На вечерней зорьке ещё посижу!" — и смотал удочки. А следом и лодка тот же час устремилась к берегу.

    В итоге вся компания, не ожидая приглашения, уселась за стол. Каждый предлагал Николаю себя в качестве даровой рабочей силы, в надежде, что, благодаря его причастности, процесс доспевания дичи каким-то образом ускорится. Но в помощи кашевар не нуждался, и лишь в последнюю минуту позволил Тосе приобщиться: подержать большую тарелку, на которую он складывал долгожданное кушанье, снимая с крючков золотистые тушки.

    Первые несколько минут обеда прошли в деятельном молчании. Едоки прилежно работали челюстями. Рядом с каждым стремительно росли горки утиных косточек. Наконец, понемногу начали переводить дух.

    — В жизни не ел ничего вкуснее! — сообщил Гриша, перетаскивая себе на тарелку очередной кусок.

    — Я не могу остановиться, — призналась Тося. — Пища богов! Вкусно, слов нет!

    — Тося, а моих ребятишек он такими деликатесами не баловал, — посетовал Василий Михайлович. — Уж ни вам ли мы обязаны этими изысками?

    — Твои ребятишки и так все подчистую мели со стола, — хмыкнул довольный виновник. И повернулся к братьям и Сергею: — Вы расскажите лучше, чего там намеряли?

    — Глубина… — взглянул Паша на озеро. — Как айсберг… на виду самая малость. А главное всё водой скрыто.

    — Что, с прибором ещё глубже получилось? — спросил Василий Михайлович.

    — Да, глубже… Озеро сильно заилено. Кое-где слой ила доходит до пяти метров.

    — Странное озеро… Эти обрывистые берега, глубина такая… — покачала головой Тося. — Странно…

    — Да как раз в этих качествах странного ничего нет. Такие озера известны. Именно с обрывистыми берегами и большой глубиной. Их называют метеоритными. Образовались в результате падения какого-то космического тела. Может быть, их не стоит называть обычным явлением, но все же далеко искать не надо. Пожалуйста — Подмосковье. Есть в Шатурских лесах озеро Смердячье. По форме оно, как циркулем обвели, идеальный круг. А по сути — дыра в земле. Десять тысяч лет назад метеорит в землю врезался. Потом дыра заполнилась водой, стала озером. И тоже, на метр от берега отплыви, все — нету Жутковато, когда веслом дно ищешь — оно полностью в воду уходит, а твердого нет, бездна. В центре глубина около сорока метров.

    — Ого! И правда, дыра в земле! — удивилась Тося.

    — Да, сорок — вроде бы много. Но есть на Памире озеро Сарез. Так вот его глубина — пятьсот метров.

    — Полкилометра?! — изумилась Тося. — Ничего себе!

    — Там в горе какая-нибудь щель, наверно, трещина? Да-а… стоять на берегу и пытаться представить такую глубину… Голова закружится, — сказал Сергей. — А про это Смердячье… казалось бы, где-где, но под Москвой такого быть не может!

    — Ещё как может, — возразил Гриша. — В те места уже одиннадцать экспедиций было. В Шатурских краях даже не одно, а несколько метеоритных озер, просто Смердячье наиболее известное. ещё есть Пиявочное, Лемешенское, Карповское, Белое-Бардуковское и Черное-Бардуковское…Со Смердячьим они расположены почти на одной прямой, и похоже, что породил их один и тот же метеорит.

    — Как это? — удивилась Тося. — Он что, как блинчик по земле скакал?

    — Это едва ли, — со смехом засомневался Гриша. — Просто наш "блинчик" перед самой землей развалился, и осколки как пулеметной очередью прострелили землю. Если бы такое случилось сейчас, "блинчик" смел бы всю восточную половину Подмосковья, части Владимирской и Рязанской областей. Серия взрывов в совокупности превосходила Хиросиму больше чем в десять раз. Это самое близкое к Москве место, куда крупный метеорит грохнулся. ещё чуток в сторону взял бы, и не стояла бы Москва там, где сейчас стоит. Такая вот фиговина прилетела однажды. И может, до сих пор лежит в земле. Под Смердячьим, например, должно бы лежать что-то метров двадцати в диаметре и весом тонн в пятнадцать. А может ничего не лежит. Вон остатки Тунгусского метеорита ищут, ищут и не могут найти. Хотя ведь явно прилетело что-то.

    — А название у озера странное, не находите? Смердячье. Известно, почему его так назвали? — спросил Василий Михайлович.

    — Тут загадки нет. До сравнительно недавнего времени там сероводород со дна шел, — пояснил Паша. — Причем интенсивно. Случалось периодически, что вода вдруг закипала будто — заклокочет, забурлит, со дна пузыри летят. Ну и запах, конечно. А откуда там сероводород, неизвестно. Может, от удара глубинные пласты сдвинулись, и газ просачивался откуда-то из недр. А может, он там вырабатывался каким-то образом, — Паша пожал плечами. — А может быть, это как-то связано с химическим составом самого метеорита. Но состава его никто не знает. Он ведь мало что под толщей воды, так ещё и в землю зарылся — на раз-два не доберешься. Да и есть ли он там, тоже наверняка не известно.

    — Сейчас уже нет таких выбросов газа, — дополнил Гриша. — Но последняя экспедиция все же зафиксировала повышенное содержание сероводорода вблизи Смердячьего. Местные озеро не любят, а старики говорят, что место проклятое, гиблое. И не потому, что тухлятиной от озера несло, — сморщил нос Гриша, — это ещё ладно бы. Но там столько людей потонуло… и рыба никогда не водилась. Дело в том, что сероводород тяжелей воздуха, он не улетучивается, наоборот, собирается в низинах. А озеро такая же низина, — показал Гриша руками. — Когда метеорит врезается, на месте удара остается яма, воронка с земляным валом вокруг нее. Поэтому берега вокруг Смердячьего приподняты. Вот газ и скапливается над водой, как в чаше. Понятно, что для купальщиков это реальная опасность. Газ не то чтобы ядовитый, но при такой концентрации человек вполне может потерять сознание. Вообще Смердячье считают одним из самых загадочных мест Подмосковья. Летает там что-то.

    — НЛО?

    — Ну да. Что-то их притягивает к тем местам. Замечали странное свечение по ночам… Автомобили без причины глохнут, электронные приборы выходят из строя, часы начинают отставать или бежать вперед, стрелка компаса на 15 — 20 градусов отклоняется. В тех местах находили круги на полях. Вообще, старики правы, что считают окрестности Смердячьего плохим местом. Там действительно, плохая энергетика, человеку враждебная. Первое впечатление от озера: смесь восторга, интереса и ещё чего-то странного, даже жуткого. У самой воды у многих возникает чувство тревоги. Говорят, что "чудится" в окрестностях Смердячьего. Что у озера двойное дно. Вообще об озере много чего говорят, но что правда, что фантазии — кто знает?

    — Ребята, так вы считаете, наше озеро метеоритное? — спросил Василий Михайлович.

    — О метеоритных озерах мы заговорили с подачи Тоси, — пожал плечами Паша. — А Горбатое… нет, тут что-то другое. У метеоритных берег обязательно будет иметь форму земляного вала. А здесь даже похожего ничего нет.

                                                                            * * *

    Во второй половине дня Паша и Гриша занялись подробной фотосъемкой озера и его окрестностей, одновременно замеряя радиологический фон и напряжение магнитного поля. Приборные исследования озера: магнитометрию и рентгенометрию они делали с первого дня. В распоряжении экспедиции был малогабаритный цифровой феррозондовый магнитометр "Magic" и микропроцессорный прибор, предназначенный для измерения радиационного фона и поиска источника гамма-излучения. Каждый день в определенные часы ребята повторяли эти измерения. Приборы показывали, что уровень радиации и магнитные возмущения в норме. Показания были стабильны.

    Озеро окружал смешанный лес. Мешанина в нем была дикая. Березы, осины, кусты калины, рябины и черемухи делили место под солнцем с высоченые колючими елями и пихтами. Под мохнатые развесистые лапы никогда не заглядывало сонце, там прятались густые тени, нагнетая сумрак на весь лес. Даже кряжистые березы не светили белыми стволами, а тускло просвечивали в таежном хаосе. Одни только рябины жарко пламенели гроздьями ещё не зрелых ягод. Тайга густо заросла подлеском, источающим запахи черной смородины, малины, грибов и прелой листвы. Полянку, на которой раскинулся лагерь, обступали столетние елки. Тяжелые ветки стелились над самой землей, усыпанной рыжей хвоей. Сквозь хвою не пробивалось ни травинки. А с веток свисали какие-то зеленые бороды, подчеркивая дикость и первобытность этих мест.

    Неожиданный порыв ветра прошумел по вершинам, взъерошил поверхность озера, погнал по нему мелкие волны. Тревожно затрещали сухие камыши, всполошилась листва.

    Невесть откуда стремительно наползла фиолетовая туча, разбухла во все небо и брызнула вниз частыми крупными каплями. Все, кроме Гриши и Паши успели укрыться в предбаннике большой палатки — под просторным навесом перед входом в нее. А братьев дождь застал почти на середине озера. С первыми каплями они заторопились упрятать от дождя фотоаппараты, потом чего-то замешкались. Тут над головой оглушительно треснуло, грохот раскатился над лесом, это будто подхлестнуло дождь, он припустил с удвоенной силой. Тогда только братья спохватились, взялись за весла. Но пока подошли к берегу, пока лодку вытащили да добежали до укрытия — вымокли до нитки. Майки прилипли к телу, с волос текла вода. Василий Михайлович и Николай придерживали полог, отгораживаясь им от ливня, залетающего внутрь. И застегнули его тотчас, едва ребята вбежали под навес.

    Гриша и Паша переоделись в сухое. Благо, в этой большой палатке, заставленной фанерными ящиками, как раз они и жили вместе с Сергеем. Пока братья переодевались, на походной газовой плитке вскипел чай, о котором позаботился предусмотрительный Николай. Над головой гремело, шумело и хлестало, стенки вздрагивали под напором ливня: упругие струи выбивали барабанную дробь на туго натянутом полотне палатки. За оконцами, закрытыми частой сеткой, стояла серая пелена. Лайки лежали у закрытого на молнию входа. Уши, как маленькие локаторы, шевелились, ловили звуки. Паша через оконце, сквозь водяную завесу поглядывал на озеро.

    Гроза пронеслась быстро. Дождик ещё падал лениво, но солнце уже отыскало в туче слабые места, прорвалось в них радостными полосами света — над лесом выгнулось коромысло радуги. Паша сказал:

    — Перед самой грозой, буквально за несколько секунд до молнии, мы сняли показания магнитометра. Он показал, что индуцируется мощнейшее магнитное поле. Девять по девятибальной шкале. Поле как будто пульсировало, при этом зашкаливало выше девяти баллов. Над озером бушевала странная магнитная буря.

    — Почему именно над озером? — спросил Сергей.

    — С приближением к берегу напряжение падало, пока не опустилось до нормального и было стабильное все время. Я смотрел, — кивнул Паша на прибор, лежащий перед ним.

    — Странно… — в замешательстве проговорил Сергей. — Да, перед разрядом молнии возникает напряжение между облаком и землей. А во время разряда вдоль канала линейной молнии возникает очень мощное переменное магнитное поле, и оно должно взаимодействовать с магнитным полем земли! Но ты говоришь, разряда ещё не было.

    — И ни одна молния в озеро не ударила.

    — Выходит, предгрозовое напряжение в атмосфере возбудило нечто в воде, под водой или под дном озера? Либо то совпадение и оно никак не связано с грозой.

    — Если причина не в грозе, то отчего может такое быть? — заинтересованно спросил Николай.

    — Магнитное поле складывается из двух основных составляющих: первое — магнитное поле Земли, и второе — магнитные поля, которые создает электрифицированный транспорт, электродвигатели, генераторы, линии электропередачи и так далее. На магнитное поле Земли влияет солнечная активность, колебания земных приливов, скоростью вращения планеты, даже запуск магнитогидродинамических генераторов… А чтоб буря приключилась… Геомагнитные бури возникают из-за потоков высокоскоростной плазмы, которая выбрасывается во время вспышек на Солнце. Связанная с ними ударная волна бьет по магнитосфере Земли, вызывая колебания. Чем сильнее вспышка на Солнце, тем сильнее ударная волна, сильнее колебания магнитосферы, то есть возникает та самамя буря, от которой страдают люди и приборы. Предполагается даже, что повышение напряжения поля влияет на состояние земной коры, накачивает в нее дополнительную энергию. Ученые склоняются к мнению, что магнитная буря выполняет для земных катаклизмов роль спускового крючка, триггера.

    — А здесь что? Запустился какой-то генератор магнитного поля и раскачал его до бури? А гроза причем? — спросил Василий Михайлович.

    — Мне попадалась статья про землетрясение, — сказала Тося, — давно, кажется, про землетрясение в Спитаке. И там очевидцы вроде бы видели, как после толчков из земли появлялись светящиеся шары наподобие шаровых молний. Бывает подземное электричество?

    — Я смутно припоминаю, тоже что-то на эту тему читал, — кивнул Сергей. — А что нам дает гипотетическое подземное электричество?

    — Не знаю, — пожала плечами Тося.

    — В Тосиной мысли есть что-то рациональное, — медленно проговорил Василий Михайлович. — Как-то все здесь переплетается: магнитное напряжение накачивает энергию в земную кору, и через сложные эффекты в горных породах, например, пьезоэлектрический, возможно, трансформируется в подземное электричество. Так, может быть, процесс имеет силу обратного хода? И гроза включает механизм перерождения подземного электричества в магнитное поле?

    — Спасибо за гипотезу, Василий Михайлович, — кивнул Паша. — В любом случае, пока что получается, кончик ниточки упрятан глубоко.

    — Жаль, нельзя было остаться на озере во время грозы, отследить все метаморфозы магнитного поля, — с сожалением сказал Гриша.

    — Ну, уж нет, — запротестовал Сергей. — Рисковать тоже с умом надо. А с таким магнитным полем, знаете ли, шутки плохи.

    — Не только это. В магнитном поле человеку нисколько не полезно быть. Начинает болеть голова, кружиться, тошнит, появляется чувство тревоги, бессонница. Но скрытые процессы куда опаснее. Дело в том, что аномально мощное электромагнитное поле вызывает в организме околорезонансные процессы, происходит электрокоагуляции, то есть множественное слипание коллоидных частиц…

    — Ой-ёй! Ничего не понимаю! — взмолилась Тоська.

     — Все очень просто, — пояснил Сергей. — Кровь превращается в тромбы. А это инсульт или инфаркт.

    — Ого! — испуганно изумилась Тося. — Ничего себе! Бли-и-ин… — она со страхом смотрела на Пашу и Гришу, как на приговоренных.

    Гриша и Паша переглянулись, рассмеялись:

    — Тосенька, Сережа не договорил. Он хотел сказать "длительное пребывание бла-бла-бла чревато". Не переживай. Лучше займёмся делом. Во время всех этих катаклизмов мы взяли пробы воды. И сейчас сделаем с ними кое-что интересное. Так… дождик кончился. Паш, надо прямо сейчас солнечные батареи развернуть, а то аккумуляторы у нас сегодня хорошо подсядут. И надо снова с магнитометром на озеро выйти. Да, и пробу ещё взять.

    — Я могу этим заняться, на озеро пойти, — вызвался Сергей.

    — Давай, — согласился Паша. — Только один не ходи.

    — Со мной, — помахал рукой Николай.

    — Повнимательнее там, — попросил Гриша. — Паша, вы с Василием Михайловичем батареями займитесь, идет? А Тосю я себе оставляю.

    Все разошлись, и Гриша принялся открывать один из ящиков, до которого руки все ещё не дошли.

    — Здесь у нас, Тося, криогенная установка.

    — Холодильник? Будем замораживать воду?

    — Ага. Но особым способом. Снежинки из воды делать будем.

    — О! И зачем это, интересно?

    — Ты даже не представляешь, насколько это интересно! — отгибая скобки металлических замков-зажимов, говорил Гриша. — Ты что-нибудь слышала о японце Масару Эмото?

    — Не слышала. Кто такой?

    — Ученый. Президент Токийского института общих проблем. Надо сказать, что к его исследованиям очень многие относятся скептически, называют профаном и шарлатаном. Доктор Масару Эмото считает, что вода — универсальный носитель информации. Легко воспринимает мысли, слова, эмоции. И вообще реагирует на окружающее, на экологию, на поля и так далее. Реагирует и меняется. Получается качественно другая вода. За показатель этих перемен японец берет замороженные кристаллы воды. Кристалл ведь вообще явление уникальное и малоизученное. И всяких легенд про них известно множество.

    — Ой, я люблю легенды! Расскажи, Гриш.

    — Ну, например, кристаллы Альберта Великого. Тебе имя Фомы Аквинского что-нибудь говорит?

    — Да. Очень умный человек, жил… наверно где-то в средние века, кажется. Если взять книжку "В мире мудрых мыслей", там, наверно, каждая пятая мудрость ему принадлежать будет.

    — Насчет пятой не знаю, остальное всё так и есть. Так вот, Фома Аквинский был учеником Альберта фон Больштедт, мага и алхимика. Современники называли его Альбертом Великим. Вообще Альберт этот очень интересный человек — со странной биографией и загадочной жизнью, философ, астролог, монах. Фома Аквинский ходил у него в учениках, пока не сбежал со страху — он был однажды один в комнате, и в той же комнате стояла большая кукла. Неожиданно кукла заговорила и потянулась к нему — Фома и дал дёру в ужасе. Он сам об этом писал. И называл Альберта Великого создателем голема — искусственного человека. А Винер, отец кибернетики, считает его же прародителем кибернетики — Альберт Великой изобрёл логарифмы. Есть книга мага с предсказаниями человечеству почти до двадцать четвертого века, называется "Оракулы".

    — А что про кристаллы?

    — Своим друзьям он дарил кристаллы, и с их помощью они могли общаться с магом на любом расстоянии. Он даже лечил их с помощью тех же кристаллов. Говорят, некоторые европейские монархи владели такими подарками от Альберта Великого. Разумеется, это легенды — то ли было, то ли не было. Но вот что научный факт: кристаллы издают акустические сигналы, испускаю радиоволны, от них идет нейтронное излучение. То есть кристалл — активный излучатель различных видов энергии. Над ним возникает информационно-энергетический каркас.

    — Но он же камень! — удивилась Тося.

    — Вот именно. Вроде бы камень. А может быть, и нет. Так вот, все знают, что вода тоже способна кристаллизоваться.

    — Ага, знаю, когда в виде снежинок.

    — Точно. И тут мы возвращаемся к Масару Эмото. Он утверждает, что форма снежинок зависит от того, какую информацию воспринимает вода. Позитив, негатив, агрессия, любовь — все находит свое выражение в рисунке ледяного кристалла. Соответственно, красивый, правильный кристалл должен свидетельствовать о правильности, благополучии, комфортности окружающей среды и ментального состояния экспериментирующего. И сейчас мы нашу воду переведем в кристалльное состояние. Если Масару Эмото прав, то…

    — Что?

    — А вот не знаю. Хочу посмотреть на снежинку из этой пробирки. А ты пока, если хочешь, можешь поискать в интернете его книги. На русском, я знаю, есть "Послания воды", — кивнул Гриша на ноутбук. — Только переберись с ним куда-нибудь, устройся на каком-нибудь ящике, — он поставил на стол аппарат, напоминающий микроволновую печь и стиральную машину "Малютка" одновременно.

    — У тебя здесь и интернет есть? — восхищенно-недоверчиво спросила Тося, стоя посреди палатки с ноутбуком в руках. — А как посмотреть? Тут все включено? В смысле, уже в сети?

    — Да, просто заходи в любую поисковую систему и задавай поиск на "Послания воды".

    — Здорово! — обрадовалась Тося. — Подожди, а как ты воду замораживать будешь? — Тося разглядывала прибор на столе. — Ведь если ты заморозишь воду, снежинка же не получится. Будет ледышка.

    — Это ты права. Поэтому мы не пробирку поставим в камеру, а впрыснем немного воды под большим давлением. В камере она окажется в виде водяной пыли. Что из этого получится — поглядим.

    — Тогда, конечно, снежинка получится! Класс! Какие вы, Гриша!.. Все-то у вас есть. Вон даже солнечные батареи имеются!

    — Куда же без электричества в наше время? А с солнечными батареями удобней всего — в эксплуатации просты, компактны для транспортировки, и установить их легко.

    — А откуда вы про всё знаете?

    — В смысле? Про всё никто не знает.

    — А вы, похоже, знаете. Про что ни зайдет речь — у вас куча всякого интересного на эту тему.

    — Нам с Пашкой повезло. Мы встретили уникального человека. И стало интересно жить. Любопытно жить. Хочется много знать.

    — Может быть, у меня сейчас тоже происходит такая уникальная встреча? По крайней мере, необычное точно происходит. О! Куча ссылок на "Послание воды" Масару Эмото! "Послания воды: тайные коды кристаллов льда". Это то же самое, да? И вот ещё: "Образы любви. Вода, Вселенная и Человек". Кла-асно, как быстро загружается всё. У меня дома такой задохлик… Так… что тут?.. "Замороженный кристалл чистой воды выглядит ярким сияющим шестигранником. Но в ответ на человеческие мысли и эмоции кристаллы воды могут принимать разнообразные формы. Эмото занимается исследованиями воздействия идей, слов и музыки на молекулы воды…"

    Она умолкла, читая с экрана ноутбука.

                                                                            * * *

    На экране монитора я долго разглядывал фотографии, которые прислал Гриша. Методом маркосъемки он заснял кристаллы воды, образовавшиеся в холодильной установке. Пробы озерной воды дали чистые, ярко-белые шестигранники с четкой и правильной кристаллической структурой. Но это относилось лишь к тем пробам, которые были взяты в первый день пребывания экспедиции на берегу. Пробы более поздние имели деформации и искривления, сначала незначительные, но они проявлялись все сильнее. Пик деформации кристаллов пришелся на воду, взятую во время грозы. Водяная пыль смерзлась в темные бесформенные образования, аморфные фрагментарные структуры. Вода не образовывала кристаллов, как будто утратила это свойство. Как будто перестала быть водой.

    Я спрашивал себя: под влиянием чего происходит изменение качества воды? Из-за перемен в атмосфере, из-за приближения грозы? Но разве перемены в атмосфере были столь существенны? Или то была реакция на присутствие людей и на их исследовательскую деятельность? Ответ на последний вопрос можно было попытаться получить. Правда, истинность ответа будет иметь степень приблизительности… Но хоть что-то.

    Я распорядился приостановить исследования, брать только пробы воды и смотреть, какие кристаллы она образует.

    — Отдыхайте. Ждите, когда все затихнет, придет в нормальное состояние. Если кристаллы придут в норму, попробуем чем-нибудь озеро растревожить. И тогда посмотрим, как отреагирует вода.

    — Например, понырять, — тут же предложил Паша.

    — Только с моей санкции. Но особо на нее не расчитывайте.

    — Чего так?

    — Какой смысл сейчас это обсуждать? А "чего" — ты и сам прекрасно понимаешь. Ага?

    — Ага… — вздохнул он. — А ты заметил, Валя, последнюю пробу? Которую Сергей с Николаем взяли после грозы. Там ведь уже нет повода особо драматизировать. Почти полный порядок.

    — Заметил, конечно. А до полного порядка ещё подождать надо. И после него ещё чуток. Популярно объясняю?

    — Куда уж популярнее.

                                                                            * * *

    Вечер был на редкость тихий. Мир неторопливо, но неудержимо погружалась в сумерки, и только вершины елок ещё ловили солнечные лучи и какое-то время нарядно сияли, затянутые снизу густеющим фиолетом. Мошка назойливо толклась у самого лица, путалась в волосах, тоскливо зудели полчища комаров, и все заторопились в Убежище — к костру, отпугивающему всю эту надоедливую мелюзгу, сущее наказание для всего живого, теплокровного. Кроме нас к костру устремлялись ночные мотыльки, трепыхались над ним, иногда слишком близко к опасно-игривым языкам огня.

    Люди молчали, очарованные вечерним покоем и необыкновенной тишиной, разлитой над миром.

    Откуда-то из самой буреломной таежной глуши всплыла оранжевая луна — большая и яркая. Чуточку полежала на колючих вершинах, потом легко отделилась от них и невесомо и медленно устремилась в темнеющее небо, на котором начали проступать искры звезд. Вечер неуловимо сменила ночь, и вот уж над головой, в трехмерной бархатной мгле не счесть мерцающих искр. Близкие, чуть ни рукой подать, и далекие, на самом дне черной бездны. Ярко горящие и едва различимые пылинки света. Как будто гигантская чаша, наполненная золотым песком, опрокинулась над землей, но песчинки не упали, а невесомо повисли бессчетной россыпью и так остались, позволяя сколько угодно любоваться собой.

    Неба не стало. Был космос. Он приблизился вплотную. Рядом озеро матово светилось в полутьме, как выпуклое черное стекло, как огромный агатовый глаз. Они смотрели друг на друга — космос и озеро. И показалось, что люди здесь — посторонние.

    Со стороны озера донеслись какие-то звуки, похожие на всплеск крыльев, точно с воды поднялась утиная стая. У костра как-то одновременно все ожили, вздохнули, зашевелились.

    — Оно, случаем, не гипнотизирует нас? — засмеялся Сергей.

    — Я не поддаюсь гипнозу, — успокоил Гриша.

    — Странно, — проговорил Василий Михайлович, — я иногда ловлю себя на том, что думаю об озере, как о некоем живом существе…

    — Наверно, у всех у нас есть такое ощущение, — задумчиво сказал Cергей.

    — Это правда, — подтвердил Паша. — Я знал, что вода — явление загадочное, непонятное, даже таинственное. Но такое ощущение, отношение как к живому, только здесь возникло. И наверно, теперь навсегда останется.

    — У нас мозги насквозь в стереотипах, — недовольно сказала Тося. — Как их выкинуть? Вот знаю, что ты прав, когда говоришь про загадочность воды. А все равно — странно. Кажется, что может быть проще чем вода. Вся прозрачная, вся на виду.

    — Она уже тем особенная, что существовала всегда, — сказал Паша, — ещё Земли не было, а вода уже была. Ледяной пылью в том газо-пылевом облаке, из которого Земля образовалась. Причем в том же количестве, что и сейчас. И она — самое распространенное вещёство. Ничего нет на Земле в количестве, равном воде. Нет ни одного вещёства, существа, камня, в котором бы воды не было. А человек вообще "жидкий" — на семьдесят процентов.

    — Вот странная аналогия — Земля наша тоже на семьдесят процентов жидкая, — добавил Василий Михайлович. — И человек, и Земля. Есть в этом какой-то скрытый смысл или нет? Наверно, мы так и не узнаем. Menge bedeckt 71 Prozent der Erdoberfläche.

    — По-моему, особо до этих смыслов и не докапывались, — скривил губы Паша. — Естествознание, химия, физика — что они могут рассказать о воде? Так мало, что, можно сказать, ничего. Это разве не странно?

    — Может быть потому, что к ней не так просто подступиться с исследованиями? — предположил Сергей. — Из всех известных на Земле вещёств одна только вода существует в нарушение законов физики.

    — Это как? — спросил Николай. — Как так может быть?

    — А вот может и всё. Нам только приходится принять это как данность. Смотрите, одна только вода способна принимать все три состояния — твердое, жидкость, газ. Взять олово, свинец, да хоть что расплавь до жидкого состояния и опусти в него кусок его же, но твердый — пойдет на дно. И только вода в твердом состоянии становится легче — лед лежит на воде, не тонет. Или посмотреть, как ведут себя вещёства с понижением температуры. Уменьшаются в объеме. И только воде этот закон не закон — она расширяется. Есть ещё другие нонсенсы. И если бы хоть одного из этих исключительных свойств воды не было бы — не было бы и жизни на Земле.

    — Да, мы привыкли, — кивнул Гриша. — И никто не думает о воде как о чуде. Но вот недавние открытия ошеломляют. Факт, что на планете нет чистой воды. Ее даже в лабораторных условиях получить невероятно трудно. Но недавно нашим, российским ученым это удалось-таки. Правда, получилось очень мало, маленький столбик диаметром два с половиной сантиметра. Однако и этого оказалось достаточно, что потрясти научный мир… — покачал головой Гриша. — Вода, как всякое вещёство, состоит из молекул. Так вот у этой, сверхочищенной воды сцепление молекул было таково, что по ее поверхности можно было бы ходить и даже кататься на коньках.

    — Ничего себе! — вокликнула Тося. — Как Христос ходил!

    — Вот именно. Может быть, в присутствии Христа вода стала суперчистой? Почему нет, если ученые подходят к тому, что вода способна принимать информацию и качественно меняется под действием этой информации? Тогда вода просто изменилась от Его высокой духовности.

    — Невероятно, — проговорил Василий Михайлович. — Григорий, такое открытие действительно произошло? Это традиционная наука говорит?

    — То, что касается чистой воды и ее свойств, да. А о Христе — логический вывод, информация к размышлению, как говорится. В действительности открытия сделаны ещё масштабней и серьезней. Всего пятнадцать лет назад японские ученые обнаружили потрясающий тип воды. В организме новорожденных. При увеличении в двадцать тысяч раз видно структуру этой воды. Она имеет форму снежинки. Эту воду назвали кластерной или структуированной. Потому что кластер — супер-молекула, особая ячейка, объемной шестигранной структуры. Кластерная вода уникальнейшее явление. Кластер — это ячейка памяти воды. Подобно тому, как в организме человека ДНК хранит в себе сведения обо всем организме, каждая ячейка воды способна хранить в себе информацию космического масштаба. Потому что вода была уже в то время, когда нашей планеты и в помине не было. Вода знает все. Кластер размером не более микрона. В каждом сорок четыре тысячи информационных панелей. Каждая отвечает за свой вид взаимодействия с окружающей средой. Это компьютер! Причем куда более совершенный, чем наши, современные.

    — Вода? — медленно переспросил Василий Михайлович. — Просто вода?

    — Особая вода. С которой человек рождается.

    — Значит, если суметь подключиться к этому "компьютеру", человека ждут такие открытия… небывалые открытия…

    — Похоже, там есть ответы на все вопросы.

    — Как они близко лежат… — задумчиво проговорила Тося. — Все ответы уже даются человеку, когда он приходит в мир. Но прежде чем он успевает их осознать, мир перестраивает этот компьютер под себя.

    То ли от мыслей о неправедности человеческой обители, то ли оттого, что с озера тянуло прохладой, Тося поежилась, обхватила плечи руками. Паша встал и молча пошел в палатку, принес одеяло и укрыл плечи Тоси. Изготовленное из микроволокна, оно было тонкое и легкое, и согревало едва ли ни как электрическая грелка.

    — Спасибо, Паша, — поблагодарила Тося. — Я сегодня все думаю про то, что прочитала у Эмото Масару, и про то, что увидела на твоих фотографиях. Получается, что вода моментально схватывает всякую новую информацию, будь то излучение, химия, или слово. Она меняется не потому что портится или что — она запоминает, все, что ее окружает! Потрясающе. Не вода портится. Мы ее портим, сами! Во что превращаем тот компьютер… Ужас…

    — Изменение кластеров, что называется, на пальцах растолковывает, что человеку во благо, а что во вред. Взять слово. Грубое слово просто ломает кластеры. Мат, гнев, раздражение, проклятие, и даже сильная негативная мысль как будто взрывает шестигранник, уничтожает его.

    — Если вода меняется от слова, так что получается? Наговоренная вода — это не бабкины сказки? — недоверчиво спросил Николай. — Когда бабка-лекарка шепчет на воду, это, действительно, работает?

    — А мне ведь про это ещё бабушка моя говорила! — воскликнула Тося. — Слушать ее интересно было, но мне в голову не приходило, что к ее словам надо всерьез отнестись. Заслушивалась ими, как необыкновенными сказками, а запомнить особо не старалась. Кое-что, конечно, помнится. Бабушка, например, говорила: если приснился плохой сон, подержи руки под проточной водой, хоть под краном, когда умываешься. И в это время вспоминай подробно свой сон. Вода его на себя примет и унесёт. ещё бубуля учила — когда что-то не ладился, в работе или дома, в семье, перейди через текучую воду — через ручеек перешагнуть можно или через речку по мосту пройти — и скоро все поменяется. А один раз я даже делала, как она говорила, — засмеялась Тося. — В общем, бабуля как-то сказала: если любишь человека, а признаться не можешь, наговори на воду все, что хотела бы ему сказать. Говорить так надо, чтобы от дыхания вода колебалась. И эту воду дать попить тому человеку. Вода донесёт до него твои чувства. А мне тогда очень мальчик один нравился в классе, ну я и нашептала, — смущенно улыбнулась Тося.

    — Как же ты напоила-то его этой нашептанной водой?

    — А мы в поход пошли. Мы с классом в конце учебного года всегда в поход ходили. Я на чай наговорила и в термос налила. Этим чаем его угостила.

    — Помогло?

    — Не знаю, — пожала плечами Тося. — Наверное, помогло. Я его чаем угостила, он мне печенье домашнее предложил. Получилось, что тот чай нас как будто сблизил. Мы потом долго с ним дружили. Хорошая такая, крепкая дружба была.

    Николай покачал головой:

    — Это же надо! Значит, она все слышит, все запоминает и от всякого слова меняется… Скажу мужикам, чтоб языки теперь не распускали. Так ведь не поверят! А оно вон что… Не пошел бы я с вами и не узнал бы про такое, — он опять покачал головой. — Это сколько ж мы дряни в мир пускаем! Со словами своими, с мыслями. Выходит, рождается человек чистым-пречистым, а мир его грязью встречает. И как вода это все выдерживает. Подумать, так чистый яд уже течь по земле должен, а не вода.

    — Где-то годах в тридцатых, — заговорил Паша, — всех взбудоражила сенсация: тогда обнаружили тяжелую воду. В молекулах такой воды место водорода занимает тяжелый изотоп дейтерий. Отчего-то атомы водорода удваиваются, масса водорода утяжеляется, в результате вместо всем известных Н20 получается тяжелая вода D20. Опасная это вода, вредная для живого. Мутант. Ее ещё называют мертвой. К счастью, в природе она существует в чрезвычайно малом количестве. Но недавно выяснилось, что тяжелая вода присутствует в организме человека, и ее много. Мертвая вода постепенно отравляет человека. При этом она очень плохо выводится из организма.

    — Как же она попадает в человека-то?

    — Не попадает. Человек сам ее производит. Профессор Болотова, доктор технических наук Российской Академии Естественных наук говорит, что "тяжелые" мысли человека агрессивные, низкочастотные, в конце концов, переориентируют молекулы воды в организме человека, обращают их в молекулы тяжелой воды.

    — Так она больше никогда не очистится? Значит, мертвой воды будет все больше на земле?

    — Вода каким-то образом очищается сама. Вообще-то, это уникальное свойство воды — самоочищаться, давно известно. Но там речь шла об очищении в химическом плане. А вот от информационной грязи… похоже, она тоже способна очищаться.

    — Как?

    — Знаешь, Николай, в это тоже, наверно, трудно поверить, — сказал Гриша. — Но что ты думаешь про святую воду?

    — Это священники что-то делают. Может, от серебряных крестов микробы какие-то дохнут. Я слыхал, серебро полезное для воды.

    — Так ведь не только из церкви такую воду берут, ведь прямо из реки черпают. Нет, причина не в священниках. С водой само по себе что-то происходит. Люди давным-давно откуда-то знают, что очень сильная в энергетическом плане, совершенно особенная вода бывает на Аграфену-купальницу и на Ивана Купалу — это шестое-седьмое июля. На Крещёние, само собой. И в Чистый Четверг, перед Пасхой.

    — Значит, в эти дни вся грязь из воды уходит?

    — Не знаю, — пожал плечами Гриша. — Не знаю. Мы так мало знаем обо всем этом. Но представляешь, всего десять граммов святой воды хватает, чтобы вылечить шестьдесят литров грязной.

    — Как — вылечить?

    — Есть такой профессор — Павел Госьков. В его лаборатории исследовали святую воду, опыты проводили. Эти опыты и показали — возьми шестиведерный бак обычной, водопроводной воды… А надо сказать, по структуре и энергетике эта вода сильно не полезная человеку. И вылей в этот бак всего десять граммов святой — вся вода в нем "вылечится"! Приобретет такую же структуру и биологические свойства, как те десять граммов! То есть, вся вода превратить в святую. Это ли не удивительное свойство воды самоочищаться, "излечиваться"?!

    — А вы знаете, по старинным рецептам самые трудные болезни лечатся святой трехзвонной водой, — сообщил Василий Михайлович.

    — Трехзвонная — это как? — спросил Сергей.

    — Это святая вода, взятая из трех церквей. Но расположены они должны так, чтобы звон одной не был слышен от другой. Когда ее набирают, нельзя разговаривать, ни звука чтоб. И молчать до самого дома ни с кем не разговаривать, иначе целебная сила уйдет.

    — Как много они знали, старые люди! — проговорил Сергей после некоторой паузы общего молчания. — А мы на удивление беспамятны! Обидно.

    — Почему так случается? — задумчиво проговорила Тося, глядя в огонь. — Когда бабушка пыталась передать мне то, о чем она знала, я ничего этого и в голову не брала, думала: бабушка суеверная, неграмотная, я-то знаю, как оно на самом деле устроено всё… И вдруг сейчас я обнаруживаю, что никакая она не тёмная была! А сама я оказалась глупой, спесивой куклой и раздутым самомненияем. Правду ты Сережа сказал: обидно. За свой тупизм обидно.

    — Ты понимаешь, Тосенька, это закон, закономерность, и никуда от неё не деться.

    — Какая ещё закономерность? О чём ты?

    — Ты не первая задала вопрос: "почему так случается?"

    — А ответы нашли?

    — Обнаружилась закономерность. Вот смотри: когда научных знаний было маловато, люди твёрдо верили в Создателя, и вера эта была настоящая, сильная. Наука развивалась, появлялись ответы на многие вопросы, в том числе о происхождении планеты, человека. Оказалось, Создатель-то вовсем ни при чем! Верить надо в науку, а не в него! Тогда случилось резкое отступление от веры. Появился атеизм, отрицание Бога. Но наука ещё глубже погружается в суть вещёй, делаются новые открытия, и смотри, что происходит: учёные с высоким уровнем эрудиции снова возвращаются к вере. Пастер говорил, что он много изучал и верует поэтому, как бретонский крестьянин. "Я молюсь во время своей работы в лаборатории", — говорил он. Лейбниц был уверен, что учёные приблизятся к Божественному знанию. Точно такая же закономерность работает и в отношении отдельно взятого человека. Если, конечно, он не завис в фазе "я и так всё знаю".

    — Век живи, век учись, — пробормотал Николай и поворошил костёр, не вставая, бросил в огонь обрубок толстой ветки, лежавшей с ним рядом. Языки пламени лизнули сухую кору, пробуя её на вкус, и оживились, заплясали вокруг нового лакомого куска.

    — А ведь в самом деле, любопытнейшая закономерность, — размышляя, проговорил Василий Михайлович. — Так оно и есть. Невежесто не сомневается ни в чем, но с приобретением знания человек обретает сомнение. Помните астронавта Митчела, из тех, кто высаживался на Луну? Неизвестно, что произвело на него такое впечатление, что он ушел из космовтики. Митчел заявил, что Вселенная — не то, что мы о ней знаем. Что она интеллектуальна и высоко организована, Вселенная — разумна. Что психология участвует в развитии Вселенной. Сейчас он профессор психологии. Он считает, что существующая наука не может дать правильные ответы, нужна другая наука, в которой соединится разум и мистика. И основал Институт ноэтики, стал его директором.

    — Идея о соединении разума и мистики звучит давно, — сказал Гриша. — Я недавно читал брошюрку, изданную в Калуге сто лет назад, и удивлялся, какие современные мысли в ней находил. Противостояние науки и религии, вражда их, названа там самым большим злом нашего времени. И кажется, именно сейчас противостояние это трансформируется в союзничество. Особенно последние открытия подталкивают этот процесс. Все больше ученых начинают думать, что истина будет там, где будет союз науки и религии.

    — Дай-то Бог! — заключил Василий Михайлович. — Я говорю об этом со своими учениками. Я говорю о том, что консервативная наука заходит в тупик. Она претендовала на роль Бога, на нее молились, потому что именно она обслуживала эгоистические потребности человека за счет безграничной эксплуатации природы и насилия над ней. Наука дала человеку власть над миром, учила властвовать над природой и преобразовывать ее, то есть разрушать. Но ведь это противоестественно. Человек сам — часть природы, неотъемлемая часть. Разрушая природу, он разрушает себя. Религия же закладывает в человеке основу ответственности за все сущее, проповедует смирение, согласие, то есть гармонию с миром. Бог науки в лице человека несет колоссальное разрушительное начало, но нельзя же кромсать и рушить до бесконечности, надо созидать. И тут всемогущая наука являет свое бессилие. Она не тянет на роль Бога, иначе не было бы Чернобыля, азоновых дыр, стремительного изменения климата… В наши дни наука явно расписывается в своем бессилии.

    — Учителя физики едва ли благодарны вам за эти крамольные разговоры, — засмеялся Сергей.

    — А я не призываю откинуть все заслуги науки. Я лишь стараюсь разрушать стериотипы мышления, вырастить представителей новой науки, в которой соединится религиозное знание и научное. Вот только не было бы поздно. Врач ведь может опоздать к больному.

    — Гриша, Паша, — повернулась Тося к братьям, — когда мы знакомились, вы сказали, что представляете какое-то общество, извините, не запомнила название. Это научное общество?

    — Нет, конечно. Сейчас как бы разрешили существовать многому, про что раньше говорили: этого не может быть, потому что не может быть никогда! Кстати, однажды во времена давние шах одной теплой страны казнил своего поданного. Тот побывал в Европе и рассказывал шаху, что вода там замерзает до твердого состояния, а по рекам зимой ездят на лошадях. Шах обиделся, что ему так нагло врут, да и велел отрубить голову лжецу. Ну вот, сейчас за это головы не рубят даже в переносном смысле, и обществ наплодилось тьма тьмущая. Наверняка у вас в Новосибирске тоже есть.

    — Но у вас вон как всерьез все, — возразила Тося. — Вертолет, аппаратура, приборы!

    — Было бы желание, Тосенька. Вас мы как заполучили в экспедицию? Разве вы по чьему-то официальному указу здесь? Ты почему так пристрастно допрашиваешь? — улыбнулся Гриша. — Может, заподозрила нас в чем? Мы вроде, старались не проколоться.

    — Нет, не заподозрила. Я надеялась, вы с каким-нибудь институтом связаны, я бы обязательно работать туда пошла.

    — Зачем тебе какой-то институт? А твой родной? Сергей, ты сама без пяти минут ученый, наверняка, найдутся ещё союзники — вот вам и исследовательская группа. Работайте, ищите истину. Тем для исследования навалом вокруг, — кивнул Гриша на озеро. — Правда, биться за эти темы придется. Но ведь пионерам куда труднее было. А сейчас уже имеются не просто полулегальные группы, а целые отделения при институтах. Так что есть на кого опереться, сослаться, совет получить. Главное — самим хотеть с этим работать.

    Сергей покачал головой, проговорил:

    — Желание и интерес давно есть. Да все как-то… Наверное, вас ждал, — усмехнулся он. — Эта история с озером — хороший толчок. Разве можно такое проигнорировать? Будем работать, Тося. Обязательно.

    Почему-то возникла пауза. В разговоре выдалась минута, когда все умолки и каждый подумал о чём-то своём. На тайгу опустилась ночь. В темноте слышнее стало трепетание листвы, шум ветра в соснах. Из леса вдруг донеслось — хрустнула ветка… негромко затрещал валежник. Николай лениво оглянулся на недалёкую тёмную стену деревьев, послушал и опять повернулся к костру. Ружье лежало у его ног, и собаки были тут же, с ним рядом. Иногда лайки поднимали головы и смотрели в сторону леса, насторожёнными ушами ловили звуки, а чуткими носами — запахи. И снова опускали головы на лапы. В костре уютно потрескивали дрова, выстреливая искрами в небо, туда, где в вышине ждала кого-то долгая дорога, тянулась над засыпающей землей от края до края неба — Млечный Путь. Звездная дорога белела, как будто припорошенная пылью, и все ждала, ждала своего путника, готовая лечь к его ногам. Ночь была наполнена густым, ещё теплым воздухом, в нем бродили ароматы трав и цветов.

    Сергей пошевелил длинным прутом угли в костре, сказал:

    — Вы когда меня в экспедицию пригласили, я заинтересовался аномалиями, привязанными именно к озерам. Стал искать информацию. И много чего разыскал, начитался. Это ведь огромная, нетронутая наукой тема. Озер с загадками без отгадок сотни и сотни. Повсюду. И как же мало мы о них знаем. Если всерьез заняться озерами с ярко выраженной аномальностью, сделать их предметом исследования, эту тему можно всю жизнь разрабатывать, материал для изучения не иссякнет. Есть широко известные водоемы с тайнами — как Байкал, например.

    — Да-да, про Байкал я тоже слышала, по телевизору передача была! — сообщила Тося. — Там какой-то знаменитый уфолог, Ажажа, по-моему, назвал Байкал самым крупным плацдармом НЛО. И сказал, что были десятки случаев, когда люди видели НЛО, ныряющие в воду.

    — Примерно это я и имел в виду. Но кроме таких знаменитых скопищь тайн, как Байкал, есть тайны местного значения. Таких же, как озеро в Талдыкурганской области, я про него рассказывал. И таких озер очень много. А что известны они немногим, в узких кругах, так на их странности это никак не влияет, там загадки, может быть, ещё покруче водятся.

    — Сергей, ты про озера, говоришь, читал, — сказал Николай. — ещё есть такие, наподобие нашего Горбатого?

    — Нет. Я специально искал. Но ничего подобного не встретилось.

    — А интересно, какие ещё странности бывают? Расскажи, что помнишь.

    — Есть такие аномалии, что диву даешься. В Японии есть озеро, Бива называется. Вода в нем необыкновенно прозрачная.

    — "Ну, какое это диво!" — продекламировала Тося. — В Байкале тоже вода, как стеклышко, прозрачная!

    — В Биве температура воды круглый год одинаковая. Так придумали устроить в озере склад для риса, условия для хранения в этом складе оказались идеальные. Зерно запаивают в пластиковые мешки и опускают в озеро. И три года можно в мешок не заглядывать.

    — Хваткие парни, эти японцы! — похвалил предприимчивых иноземцев Василий Михайлович. — Строить ничего не надо, никакие системы для поддержания стабильной температуры не нужны — зерно в мешок насыпал и кидай его в воду! Молодцы!

    — Ну, это я так, просто вспомнилось. Конечно, это не диво, Тося права. Но взять, например, Петракову лядину, что в Псковской области. Вот где загадок богато. Там и НЛО наблюдали, и момент их посадок видели, и встречи со странными существами имеют место быть. А что касается озера — есть там озеро. Время от времени в нем начинает дрожать вода. Если сидишь в это время в лодке, то дрожь чувствуется даже через деревянную лодку. Дальше частота вибрации увеличивается и появляется звук. Тон звука становится все выше и выше, и скоро он уже на пределе слышимости, как комариный звон. Но лучше выбираться с озера как только вода трястись начала, если человек остается в зоне, он как бы пьянеет, теряет контроль над собой, не соображает, что делает. Может веселиться, как пьяный, петь песни, может быть агрессивен или завалиться спасть. Но однозначно — человек теряет контроль над собой, не понимает, что делает. И ещё замечено, что люди, попавшие под вибрацию, заболевают. Однако есть противоядие — если попал под вибрацию и не хочешь заболеть, надо выпить. Не много, но обязательно.

    — Вроде как радиация, что ли? — предположил Николай. — Говорят, при радиации водка помогает.

    Сергей пожал плечами.

    — Может быть, радиация. Никто всерьез теми местами не занимался, все остается под покровом тайны. Хотя тайна эта явно носит оттенок техногенный. А вот чисто природный, на первый взгляд. Озеро Кок-Коль в Казахстане. В него не впадает и из него не вытекает ни одна речка, но вода не застоявшаяся, вода постоянно чистая и свежая. Время от времени на спокойной до того водной глади появляются большие воронки. Все, что попадает в эти воронки, уходит под воду и с концом, уже не всплывает. Местные легенды — древние, между прочим, говорят, что у озера Кок-Коль нет дна. И действительно, в некоторых местах озера гидрологи дна не смогли достичь. Из легенд же яствует, что в тех бездонных глубинах обитает водяной дух. А местные чабаны утверждают, что не раз видели в озере огромное животное, на их глазах монстр утаскивал на водопое домашний скот, уволакивал в глубину. И вообще, Лох-Несское чудище нисколько не уникально. Озер с подобными же легендами и свидетельствами очевидцев — десятки и сотни. Надо думать, что озерные глубины, действительно, хранят немало сюрпризов. ещё про одно озеро читал… не помню, как называется. Большое озеро Африке. А загадка его в том, что внезапное меняется уровень воды в озере. Почему? — ответа нет. Вода вдруг резко прибывает или убывает без каких-либо видимых причин. Перед этим могут идти проливные дожди, а может месяцами стоять засуха — на уровне воды это никак не отражается. Представляете, в жесточайшую засуху озеро вдруг стремительно выходит из берегов так, что перепад уровня воды достигает шести метров! Откуда столько?! Каких только нет гипотез на этот счет. И придонные течения, и размывание подземных влагооталкивающих почвенных слоев, и влияние солнечных пятен, и колдовство местных знахарей… Даже такая гипотезе есть: в наводнениях обвиняются стада бегемотов! Но многолетние наблюдения не подтвердили ни одну из гипотез, однако и ответа не дали. Непонятно. Неизвестно. Странно.

    — Вот это ни диво ли, Тося?

    — Это да, диво, — согласилась она.

    — Я с большим интересом занимаюсь краеведением, — заговорил Василий Михайлович. Считаю, надо знать землю, на которой живешь. И ребятам, мои ученикам, работа эта тоже нравится, потому что очень интересные факты открываются, они другими глазами начинают смотреть на окружающее. И это важно, дать им возможность понять не сиюминутность этого мира, а увидеть его протяженность во времени, понять, что они получили от предков, и что оставят новым поколениям. Так вот, на одном из семинаров я познакомился с человеком, тоже всерьез занимающимся краеведением. Он с Кольского полуострова. И он рассказывал, что есть у них на полуострове озеро-феномен, Могильное называется. Оно трех-слойное. Поверхностный слой воды пресный, нижний, придонный, насыщен сероводородом, практически отравлен газом, а промежуточный слой соленый, в нем обитают морские животные и растения. Ученые уже двести лет изучают его.

    — О, двести лет! Мне эта цифра вот что напомнила, — встрепенулась Тося. — Вообще уму непостижимый феномен! Озеро на Чукотке. Название я, конечно, не помню, читала про него давно, да к тому же у него чукотское название, так что не помню. Но оно есть, это точно. Про него первый раз написал Обручев. Ученый, который "Землю Санникова" написал, знаете, конечно. Озеро таинственное, с загадками и легендами. Говорят, там люди исчезают то и дело, что миражи какие-то странные бывают, что живет там кто-то, пострашнее лох-несского. Местные обходят озеро стороной, говорят плохое место, мертвое. Оно тоже идеально круглое, как наше Горбатое, но о происхождении его спорят. Была там научная экспедиция, совместный проект России, Америки и, не помню, кажется, Германия участвовала в нем тоже. Так вот, самые первые данные вызвали у ученых шок. Они обнаружили в озере около двухсот метров осадков — ракушек, там, микроорганизмов разных. Сначала глазам своим не поверили. В озерах придонные слои два, три метра, ну двадцать — в исключительных случаях. А тут, в арктическом озере — почти двести! По этим отложениям определили возраст озера — 3, 5 миллиона лет! Каково! — Тося торжествующе оглядела всех, как будто была ее заслуга в существовании такого феномена.

    Николай присвистнул:

    — 3, 5 миллиона?! Да за это время сколько всего переменилось на Земле!

    — Вот именно! — подтвердила Тося. — А это озеро даже ледники стороной обошли, оно все эти миллионы лет в неизменном виде оставалось!

    — Так это какой подарок ученым! — изумился Василий Михайлович. — Ведь по донным отложениям можно узнать, как менялся климат на Земле, правда ли, что в Артике были когда-то тропики. Какие растения росли вокруг? Какие животные бродили по берегам? Да много чего узнать можно. А образцы пород! Дно из пород трехмиллионной давности! Если не ошибаюсь, самый старый арктический грунт, которым ученые сейчас располагают — 300 тысяч лет. Тося, не помнишь, где ты эту статью читала? В журнале каком-нибудь?

    — Да… Там ещё иллюстрации были. А вот в каком?.. То ли "Вокруг света", то ли "Чудеса и приключения"… Года два назад читала. Точнее не помню, к сожалению.

    — Надо поискать. Интереснейший факт!

    — Да-а-а… — протянул Николай, — каких только чудес не бывает!..

    — Мы вот едва ли о десятке вспомнили, — проговорил Паша, — и уже сколько услышали удивительного. А на Земле озер несметно. Лежат в них тайны, как те мешки с рисом, в идеальном хранилище.

    — Как точно сходятся вопросы с ответами… — глядя в огонь, задумчиво проговорил Сергей как бы сам себе. — И какие странные выводы следуют…

    — Ты про что? — уточнил Паша.

    — Получается, человека легко запрограммировать. Хоть на что. На выздоровление, на смерть, на любовь — "присушить", как это называют. Или наоборот. — Он поднял голову. — Николай спросил про наговоренную воду. Мол, неужели бывает такая, и как действует, если бывает. И из всего, о чем мы сейчас говорили, получается, что бывает. Заговор на воду, приворот — не суеверие, а реальность, и находит в сегодняшнем мире научное подтверждение. В это трудно поверить. Но судя по всему, определенный набор слов, звукоряд, перестраивает кластеры воды, программируют их на выполнение какого-то действия. А человек на семьдесят процентов состоит из воды. Вот он выпивает наговоренную воду, и вода, в которой заложена программа, оказывается внутри человека, то есть внутри жидкой среды. Тут — хочешь-не хочешь — вспоминаешь о десяти граммах, способных переменить качество целой бочки воды. А если рассуждать исходя из того, что вода, по сути, компьютер, то все ещё проще — в комп запускают постороннюю программу — либо как вирус, либо как лечилку, не важно. Главное, программа начинает выполнять свою миссию, перенастраивать компьютер. А это означает — в человеке меняются структура и биохимический состав жидких сред организма. На клеточном уровне, на уровне молекулы ДНК запускается целенаправленная программа, которая может выполнять любую задачу, вплоть до полного разрушения ДНК, до смерти. Но ведь программирует не только знахарка. То же самое происходит при любых внешних воздействиях, просто при общении друг с другом. Хорошо, если это общение доброжелательное, если мы устремляем друг на друга положительные эмоции и мысли. А если злимся, ненавидим, проклинаем, желаем всяческих гадостей? Ведь программируем друг друга, вмешиваемся в работу внутреннего компьютера. В результате происходят сбои — и вот они, причины и источник болезней. Как же мы уязвимы!

    — Я недавно в соседний город ездил, — заговорил Николай. — Люди там нервные, злые. А в трамвае вообще… Я все забыть не могу. Бабка ехала. Чего уж она там, уснула, что ли? Спохватилась, что ей выходить, когда люди вышли уже, и народ с остановки заходить стал. Бабка и рванула в двери. А там женщина беременная как раз заходит, молоденькая. Бабка ломится, да с кошелкой ещё какой-то, и та, в дверях, ей помешала, видите ли. Так она с руганью наружу вырвалась, баба-яга эта, да как заорет: чтоб тебе не разродиться, падлюка! Ой, как народ завозмущался. Бабёночка эта стоит, в глазах слезы… Это ж разве так можно!

    — Дааа… — со вздохом покачал головой Василий Михайлович. — Злобы сильно много в людях. Страшное дело…

    — Чаще всего при энергетической агрессии человек беспомощен, — сказал Гриша, — как та женщина. А ведь есть способы против нее. Важно только про них вовремя вспомнить.

    — Какие способы? — живо обернулась к нему Тося.

    — Да, в общем-то, очень простые. И ты наверняка читала, про это часто пишут. Про то, какую защиту экстрасенсы советуют ставить при энергетической атаке.

    — Это как? — спросил Николай. — Чё-т я не понял.

    — К примеру, встречаешься ты с человеком, явно недобрым, чернота из него так и прет. И ты чувствуешь, что он выбивает тебя из колеи, выводит из себя. Тебе же, чтоб сохранить себя, надо остаться невозмутимым и спокойным. Так защитись, представь себя внутри яйца, вообрази, что снаружи оно зеркальное, ничего внутрь не пропускает — и ты в безопасности, никакая чернота того человека тебя не затронет. Или кирпичную стену вообрази между собой и недоброжелателем. В общем, постараться ясно представить нечто, хорошо тебя защищающее. Можно мысленно на того злодея черный мешок надеть. Это будет весело, а смех — самая надежная энергетическая защита.

    — И что? Неужели поможет? — Николаю не верилась в такое простое, иллюзорное решение непростого дела.

    — Так сам подумай, что происходит, когда ты защиту воображаешь? — предложил Сергей. — Ты ведь программируешь себя на невосприимчивость чужой программы! И действительно, таким образом включаешь защиту!

    — Здорово! — покрутил головой Николай.

    — А я про бабулю свою опять, — заговорила Тося. — Вспомнилось, как она с племяшиком моим, внуком своим, то есть, водилась. Всегда, когда умывала его, смеялась с ним и приговаривала: "Водичка-водичка, умой Мишеньке личко. Чтобы щечки горели, чтобы глазки блестели, чтоб смеялся роток, чтоб кусался зубок!" Я думала, просто развлекает его, мало ли стишков детских… Как вы думаете, это ведь тоже вроде наговора на воду?

    — Может быть, может быть, — кивнул Сергей. — Очень интересно все это. Надо изучать, исследовать. Давно уже надо…

Следующий день прошёл спокойно и незатейливо. На озеро выходили только за пробами. Работали на берегу — с почвой, с растениями. Ходили с приборами — какие могли, замеры делали. Результаты тщательно заносили в дневник экспедиции, пробы упаковывали, укладывали в ящики.

Николай и Паша уходили в лес, на промысел. Обед Николай снова приготовил отменный. В лагере царил мир и покой, а вечером их ждала всех раздосадовавшая новость — Паша и Гриша получили распоряжение сворачивать экспедицию.

    Я понимал, конечно, что для всех участников похода это выглядит, по меньшей мере, странно. По нашему неукоснительному правилу распоряжение руководителя имело силу закона. Мне не надо было объяснять своё решение. Я знал, оно будет исполнено в точности, как бы не были огорчены все "таёжники".

Разумеется, я понимал, что братья ждут от меня разрешения на дальнейшие действия. Ведь среди вещёй экспедиции лежали ещё не использованные акваланги. Но результаты легко было предвидеть. И я не имел ни права, ни желания поступать безответственно. Ведь это авантюра, если не преступление, подвергать риску здоровье участников экспедиции, в которой нет врача, аппаратуры, необходимых лекарственных препаратов. Вместо этого есть глухая, непролазная сибирская тайга. Самая глухомань. Да, возможно, что в результате психофизической связи братьев, благодаря их незаурядной близнецовой чувствительности мы получили бы новые даные. Но для этого одного из братьев требовалось подвергнуть риску. К тому же неизвестно, что произошло бы с другим в результате контакта. Ведь нет гарантии, что он будет в абсолютной безопасности, оставаясь на берегу или в лодке. Связь между ними… как бы не стала ловушкой её яркость и четкость…

    В общем, я решил, что в качестве первоначальной разведки их экспедиция уже очень успешна. Полученые результаты даже интереснее, чем можно было ожидать. Но на этом следует остановиться. Дальше — дело не энтузиастов, а специалистов. Именно специалистам предстояла серьезная работа с добытыми материалами. И следующая экспедиция будет опираться на их результаты. Она будет иметь более серьезное техническое обеспечение, подробный план исследований. В ней примут участие учёные.

    Будет ли всё это? Или папка с дневником экспедиции осядет в архивах, как сотни подобных материалов? Я думаю, не осядет. Мне известно, что Гобатое привлекло к себе внимание сразу нескольких институтов, им заинтересовались всерьёз. Информацию, что я ежедневно получал от ребят, ждали с нетерпением, и я немедленно дублировал её по нескольким адресам. В том и состояла наша цель: выявить феномен, привлечь к нему внимание ученых. Так что мои ребята отлично сделали свою работу.

    Когда братья вернутся, я скажу им об этом, они будут рады. И достану из стола пластиковую папку, в которой пока лежат всего-то пара листочков — новая странная история, ожидающая разгадки. Горбатое станет для братьев вчерашним днем. Но встреча наша случится не так скоро. Сначала я отправлю их в отпуск. Где-то в тех краях, среди пшеничных алтайских полей, разнотравных лугов и березовых рощ лежит их родное село. Пусть отдохнут.