Глебова позвали к телефону.
— Я слушаю.
— Виталий, это Света. Ты не был дома сегодня или вчера?
— То есть, как это — не был?
— Перестань, я всё знаю.
— Не был. Что случилось?
— Ой, Виталя, приезжай к нам поскорее, — всхлипнула Светка. — Или нет, лучше сначала домой.
— Кира?! Что?!
— Не знаю. Кажется, уехала она куда-то. Алёша у нас, приезжай.
Виталий открыл двери, постоял на пороге. Никто не вышел навстречу. Тишина. Он почувствовал — квартира пустая. Заглянул во все комнаты, в ванную, в кухню… Кассетник на столе. Виталий включил его.
— Виталя, — он вздрогнул и невольно обернулся, показалось — Кира здесь, рядом. Потом сел, сжал ладонями голову и прослушал всё до конца. Запись была недлинной, но Виталий сидел долго, до тех пор, пока не щёлкнул автоматический выключатель — плёнка размоталась до конца. Но голос Киры продолжать звучать в нём.
— Виталя, сейчас, когда ты это слушаешь, меня уже нет в городе. Я уезжаю. Не надо меня искать, никому не будет лучше от этого. Алёшу я очень люблю, — голос Киры зазвенел, и она замолчала. Когда после продолжительной паузы заговорила, он был твёрдым. — Я оказалась плохой женой, боюсь, и матерью плохой буду. Не имею я на него права… Да ты сам всё понимаешь. Если тебе понадобится развод, под кассетником моё согласие, у нотариуса я его заверила. Мне жаль, что так всё получилось у нас. Ты ни в чём не виноват, это я предала нашу любовь, за что и наказана. Сильнее меня наказать нельзя — терять мне больше нечего. Спасибо тебе за всё, родной мой. Прощай. Да, ты не думай, я не повешусь и под поезд не брошусь, я буду жить. Будь счастлив, я очень хочу, чтобы ты был счастлив. Я люблю тебя.
Виталий встал, распахнул один за другим все шкафы — вещи Киры были на месте. Деньги. Он открыл ящик секретера — откуда столько денег? Похоже, это те, что он оставлял им на столе в кухне — они так и лежат в нераспечатанных пачках. Кира не взяла ни денег, ни вещей… Что это значит? Глебов почувствовал, как холодом сковывает сердце. Документы! Кириных документов на месте не было. Не оказалось и чемодана, который она привезла от матери. Ей оттуда ничего не понадобилось и все эти годы он забытым пролежал на антресолях. Выходит, вот для этого момента там скрывался? В спальне на кровати лежала Кирина домашняя одежда: майка и старенькие удобные джинсы. Виталий встал на колени, прижался к ним лицом. Неужели это должно было случиться, чтобы он понял, как бесконечно дорога ему Кира, что жизнь без неё не жизнь, и он что угодно ей простит, лишь бы она была рядом. Плечи Глебова тяжело вздрагивали.
Потом он долго сидел, прислонясь спиной к кровати, уткнув локти в колени и закрыв руками лицо. И звал, звал Киру — всеми мыслями, сердцем, всем существом своим: «Услышь меня, любимая моя! Вернись! Ты нужна нам! Ты мне нужна, Кира, слышишь, любовь моя трудная, единственная, горькая… Я знаю, ты слышишь, ты всегда чувствовала, когда мне плохо! Мне плохо, Кира, мне чёрно! Вернись!..» Телефонный трезвон вырвал его из оцепенения. Он схватил трубку, крикнул в неё: — Кира!
— Нет, Виталий, это я, — услышал он виноватый Светкин голос, сцепил зубы. — Нет её, значит?
— Она уехала.
— Записку оставила?
— Кассету. Я еду к вам.
Светка открыла дверь с красными от слёз глазами. Сейчас же к ногам Виталия прилип Алёша — молчаливый и испуганный. Еще ничего не понимая, он чувствовал, что происходит что-то нехорошее.
— Я к маме хочу, — сказал он, пытаясь снизу заглянуть в лицо отцу, и Светлана залилась слезами.
Виталий поднял малыша на руки, прижал к себе.
— Ты не против, если я немного поговорю с тетей Светой? Потом мы поедем домой
— Там мама?
— Может быть, — Виталий поставил Алёшу на пол, прошёл в комнату. Света, всхлипывая, шла за ним.
— Успокойся, расскажи всё, что знаешь. Кира сказала, куда она хочет уехать?
Света помотала головой.
— Тебе она не могла не сказать.
— Не сказала, — тяжело и протяжно вздохнула Светлана. — Разве бы я её отпустила?
— Догадываешься, может быть?
— Понятия не имею. Только одно — не к Сергею. Я когда её спросила, она сказала — только не к нему.
— Давай лучше по порядку, я ничего не понимаю.
— Давай, — согласилась торопливо Светка.
— Выходит, ты всё же что-то знала? Откуда?
— Да я вчера только узнала. Она пришла с Алёшей, начала говорить, что уедет. Я испугалась — она как ненормальная была… Потом Кира вроде успокоилась, пожаловалась, что стены её заедают, я и говорю — выходи на работу. Она подхватила. Откуда мне было знать, что она именно на это и рассчитывала. Главное, она мне всё рассказала сначала, что сделать собирается, а уж потом я изо всех сил начала помогать ей этот план осуществлять. У неё всё продумано было. Она так подвела, что я сама предложила ей уйти и Алёшу у нас оставить. «Алёшу, — говорит, — я оставлю, а то Глебов меня найдёт. Он не меня, сына будет искать». — Светлана прижала к глазам и без того мокрый платок, сквозь слёзы выговорила: — Как у неё сердце выдержало? А у меня — хоть бы мыслишка какая шевельнулась! И ведь чувствовала — Кира ушла, а мне так не по себе стало, сердце вроде не на месте. Час прошёл, второй — её нет. Я давай в институт звонить — была Кира? Максим на вокзал помчался, да где там! Меня колотит уже — думаю, вдруг она что страшное удумала. Тебя нигде найти не могла… Потом заставила Максима больницы обзванивать, морги… Ты можешь представить, как жутко звонить… они приметы спрашивают, сравнивают там с кем-то… а ты ждёшь… Кошмар!
Виталий разжал онемевшие челюсти, сказал:
— Всё? Теперь давай сначала и по порядку. Постарайся всё вспомнить, слово в слово, что Кира говорила. Может, хоть какую-то зацепку найдём.
Светлана, старательно припоминая, заново подробно пересказала Кирин визит.
— Негусто, — подвёл итог Глебов. — Ладно, что есть. Как думаешь — самолёт или поезд? Ощущение у тебя какое? Может, слово какое мимолётно проскользнуло?
— Она ни разу не сказала — улечу.
— С самолётом проще — проверить корешки и всё. Но, скорее всего, именно поэтому она и не воспользуется самолётом.
— Кто тебе даст проверять? Как это сделать?
— Об этом моя голова будет болеть. Во сколько Кира ушла?
— Ну, где-то… А, я же на часы посмотрела как раз! Час без минут.
Полистав телефонный справочник, Виталий набрал номер.
— Девушка, будьте добры, назовите мне поезда, которые ушли вчера от половины второго до полуночи. — Виталий быстро записывал, прижав трубку плечом. — А дополнительные? Спасибо большое.
— Ого! — Светлана пришла в ужас от внушительного списка.
— Не паникуй. Может, у вас случайно подробная железнодорожная карта есть?
— Нету. А что ты с ней делать хочешь?
— Проследим по веткам и выберем те города, с которыми у вас есть связи, у института, я имею в виду. Куда, например, она могла в командировки ездить. Понимаешь? Её профессия в городе нужна и то не во всяком. Кира достаточно практичный человек, посреди степи с поезда не сойдёт. Если она всё так хорошо продумала, значит решала куда ехать. Скорее всего поедет туда, где есть какие-то зацепки. Я очень надеюсь, что это так.
— Здорово! Ты молодец! Ну хоть какой-то просвет появился. А то у меня все путные мысли как ветром выдуло. Но знаешь, — в её голосе появилась озабоченность, — в последнее время многие отказались от абонементного обслуживания — дорого.
— Тем лучше. Там она будет ценным работником и не надо опасаться, что однажды в командировку приедет знакомый отсюда. Давай ещё подумаем, варианты поищем. Академгородок, так?
— Да, возможно. Она там долго жила, знакомых много осталось.
На листке блокнота под первым номером Виталий записал: «Новосибирск». Вторым пунктом пошли «Родственники».
— Кажется, кроме тёти Полины у неё никого нет, — задумчиво проговорила Свётка.
— Есть дальние очень, но у Киры нет с ними связи. Не думаю, что она успела как-то разыскать их.
Виталий медленно вывел в блокноте цифру три.
— Этот мужчина… Вартан… Он женат?
Светка нервно пожала плечами.
— Мы с Кирой не говорили о нём… в смысле, что он из себя представляет… Что, думаешь она к нему? Не поедет она к нему.
— Ей сейчас… хоть в омут…
— Ты так и не знаешь, как у них произошло?
— Нет, — болезненно поморщился Глебов, сказал, как отрубил: — Не хочу знать. Сейчас это не имеет никакого значения.
— Это имеет значение! — На сей раз Светка была тверда. — И не смей меня перебивать!
Виталий слушал, спрятав лицо в ладонях, только желваки перекатывались на скулах. Когда Светлана закончила, он медленно вывел: «Вартан», потёр рукой грудь. — Мы даже город не знаем, — тихо сказала Света. — Сибирь, вот и весь адрес.
Глебов задумался на секунду.
— Узнаю.
— Послушай, Виталий… ты так сурово обошёлся с Кирой… А сам? Неужели у тебя за два месяца не было женщины? Ведь у кого-то ты жил?
— У приятеля на даче. Я был там один.
— Вот проблема — «там»!
Виталий обернулся, посмотрел Светке в глаза.
— У меня не было женщины. До Киры — да. Потом кроме неё мне никто не был нужен.
— Так что же ты изводил её столько времени?! Ты что, не видел, как она мучается? Об том бы задумался, что она таиться от тебя не подумала даже. Ведь по сути — она не обманула тебя. Утаила, тогда бы дрянью стала, тогда бы измена была. А так — чиста она перед тобой. Что же ты не дал ей ни слова в своё оправдание сказать?! Он же, можно сказать… изнасиловал, за что же ты её растоптал…
— Замолчи! — выдохнул Виталий. Резко встал, отошёл в глубину комнаты, остановился спиной к Светке. Потом зло провёл рукой по глазам, шумно выдохнул, запрокинул голову. — Мне нечего сказать. Я… разбился вдребезги… Петь перестал… у меня в тот вечер голос пропал.
— Прости, Виталий… Дура я. Ты найди её, пожалуйста. А мы… Всё, что надо… Хочешь, Алёшу у нас оставь.
— Я няню возьму.
— К тебе можно, майор?
Человек за столом поднял строгое лицо, расплылся в улыбке, поднялся навстречу.
— Каким ветром?
— Здравствуй, сыщик. — Виталий крепко пожал протянутую руку. — Добрый ветер в ваши края не дует.
— Это верно.
— Давно не встречались. Как жизнь? — спросил Виталий.
— А-а, как в сказке.
— Чем дальше, тем страшнее?
— Вот-вот. Но держимся. А ты как?
— Да примерно так же.
— Ну, уж если тебе, баловню судьбы на жизнь жаловаться приходится, чего нам, сермяжным делать? Грабанули тебя что ли?
— С этим я к тебе не пошёл бы.
— А к кому? Дай и мне адрес.
— Ты его знаешь, — хмыкнул Виталий. — Крёз.
Майор усмехнулся, покачал головой.
— Что ж, опять ты прав, он бы скорее порядок навёл. Но ведь ты не поздороваться зашёл? Что у тебя случилось?
— Человека ищу.
— О! — поднял майор брови. — Кого потерял? В розыск заявить хочешь?
— Нет, мне шума не надо, сам найду.
— Кого, если не секрет?
— Женщину.
— Шерше ля фам? — Майор укоризненно покачал головой. — У тебя жена-красавица. Кобель ты, Глебов. Ну, а во мне у тебя какая нужда?
— Мне надо корешки авиабилетов проверить. Сочини какую-нибудь грамоту, типа: «Подателю сего содействовать и препятствий не чинить». Не турнут тебя с работы за это?
— А кто в дерьме рыться будет? — майор некоторое время обдумывал просьбу Глебова, потом сказал: — Лады. Дам я тебе на один день удостоверение. Сдашь мне.
— Сегодня верну. Не беспокойся.
Этого звонка Виталий ждал. Быстро снял трубку.
— Алло, Глебов слушает.
На другом конце молчали.
— Говорите.
— Встретиться со мной не передумал?
— Нет, не передумал.
— Коль так, в восемь на пирсе.
— Здравствуй, Крёз.
— Рад тебя видеть, — прозрачные голубые глаза царапнули Виталия. — Проходи, гость дорогой.
Едва ли существовал человек, которому было уютно под взглядом Крёза. На собеседника производила впечатление уже его колоритная внешность. Он был высок и подтянут. Красивый лоб переходил в небольшие залысины, но от этого только казался ещё выше. Короткие, мелко вьющиеся волосы плотно прилегали к голове, маленькие твёрдые уши казались хищно прижатыми. Глаза, слегка навыкате, просвечивали, как рентгеном.
За высоким лбом скрывался изощрённый ум: три высших образования, одно из которых юридическое, плюс многолетний тюремный университет, сделали его практически неуязвимым. Тонкие интеллигентные пальцы свинтили колпачок с горлышка бутылки.
— Твоё здоровье.
Глебову приходилось слышать, как жестоко поплатились те, кто недооценил силы в породистых руках с кистями пианиста.
— И тебе, — отозвался он, сделал глоток, посмаковал жгучий напиток.
— Слушаю тебя.
— Хочу помощи попросить.
— В чём?
— Жена у меня пропала.
— На моих грешишь?
— Нет, сама уехала.
— От тебя? — изумлённо поползла бровь. — С кем?
— Одна.
— Ну и шут с ней. Другую найдёшь.
— Это не твоё дело. Советы свои знаешь куда засунь?
Крёз улыбнулся, предостерегающе постучал пальцем.
— Ты со мной поласковее. Что гордый, я и так знаю. Так чего ты хочешь?
Виталий протянул ему листок.
— Она может появиться вот в этих городах. Где скорее всего работу будет искать, я тоже написал. Разошли шестёрок потолковее, пусть проверят в отделах кадров, в адресных бюро. Командировки, естественно, за мой счёт.
— Ну ладно, заказ принимаю. Если в деталях сойдёмся.
— В каких? Насчёт оплаты сойдемся.
— И насчёт оплаты, тоже.
— Что ещё?
— А ты ведь нас не уважаешь, Виталий.
— Шестёрок твоих? Чего их уважать?
— И меня тоже. А мы, выходит, хоть временные, да всё же партнёры.
— Ты — другое дело. А что касается партнёров… Ты сам уважаешь всех без исключения?
— Твоя правда, — засмеялся Крёз. — Чаще, скажем так, отдаю должное деловым качествам и интересам дела.
Виталий покачивая рюмку, смотрел на свет, как омывает хрустальные стенки прозрачно-коричневая жидкость, размышлял: «Плата — уважение — партнёрство…»
— Хочешь воспользоваться тем, что меня прижало?
Холодные глаза смотрели оценивающе.
— Слышал, в дальние края собрался?
— Слышал? — усмехнулся Виталий. — Информационное дело у тебя поставлено.
— Да, я много чего знаю.
— Верно, собрался.
— Единовременная помощь в дальних краях, и мы квиты.
— Да брось, что ты, за дурака меня держишь? Одноразового пользования туалетная бумага: подтираются и выбрасывают. Слышал я про таких партнёров одноразового пользования.
— Фу, Глебов, ты вульгарен! Я сделал тебе нормальное деловое предложение.
— Оно мне не нравится.
Крёз взял со стола листок, глаза медленно скользили по строчкам.
— А если мы твою супругу параллельно с тобой искать будем? Независимое, так сказать, расследование, это модно сейчас. А как найдём, я тебя позову, может тогда разговор лучше пойдёт.
Виталий почувствовал, как холодок знобким шариком прокатился по спине.
— Убью.
Крёз расхохотался. Отсмеявшись, вытер глаза, проговорил.
— Ну, рассмешил, спасибо. Не бойся, это я тебя тоже рассмешить хотел, но неудачно получилось. Говорят, в последнее время моё чувство юмора помрачнело, чернуха сплошь идёт, к чему бы это? — Он насмешливо посмотрел на Виталия. — Дурной. В глаза бы мне заглядывать должен, а ты? Грубишь, презрение выказываешь, гонор свой, то бишь гордость. А теперь ещё и убить грозишься. Ох и дурной! Видно, за строптивость твою дышу к тебе неровно. Ладно, слова своего я назад не беру. Сказал принято, значит принято. Фотографию принёс?
Виталий положил перед Крёзом фотографию Киры.
— Хороша. При таком товаре надо в оплату особую статью включать — за сохранность при доставке.
— Включай, — Глебов сделал над собой усилие, сдержался.
Крёз с насмешкой наблюдал за ним.
— Строптивая? Хочешь, шёлковой вернём? На таких верные способы есть.
— Не оценю я твоего юмора, Крёз. Назови цену.
— Разве я не назвал? Склероз старческий. Ну, я думаю, лимонов пятьдесят за хлопоты и столько же за супругу.
— Согласен.
— Не разоришься? — Крёз наполнял рюмки, искоса посматривая на Виталия. — Из каких источников финансируешься? Никак богатую невесту взял?
— А ты разборчивым стал? Сам-то не платил мне?
— И то верно. Из «Сильвера» чего исчез?
— С голосом проблемы.
— М-м, жаль, — сочувственно покивал Крёз, встал. — Телефон оставь. Выйдем на твою красивую, позвоню.
— Звонить ты мне каждый вечер будешь. Вот телефон моих друзей. Меня в городе не будет.
— Как скажешь. Кто платит, тот и музыку заказывает. Напоследок хочешь совет бесплатный? Горячку не пори. Когда она уехала?
— Вчера.
— Торопишься. Выждать надо. В твоём случае ведь не догонять надо, а искать. Ищут по следам, а наследить она ещё не успела. Дай ей время, месяц хотя бы. Пусть пропишется, на работу устроится, с людьми познакомится. Понял?
— Да. Ты прав. Спасибо за совет.
За день до отъезда Виталий зашёл к Клавдии Львовне.
— Как дела, бабуленька? Я исчезну на несколько дней, тебе ничего не надо?
— Опять дармоедов едешь развлекать?
— Нет, по делам.
— Не спешишь? Тогда присядь. Долго ещё собираешься держать меня за выжившую из ума старуху? Ну, что глаза прячешь? Уж не со мной бы тебе хитрить. Не хотела я вмешиваться, думала сам разберёшься. Но что-то больно долго ты разбираешься. Так в чём дело? Почему Кира не появляется?
— Ох, Клавдия, — хрипло проговорил Виталий, — лучше бы ты не спрашивала.
— Так плохо?
— Ещё хуже.
Клавдия Львовна слушала, не проронив ни слова, строго сжав губы, и тщетно пытался Виталий прочесть что-либо по её лицу. Он всё рассказал. Умолчал лишь о той ночи, когда отвёз Алёшу к ней. Она заговорила не сразу. Наконец, сказала:
— Ну, милый мой, натворил ты дел. Да-да, — ответила она на его немой вопрос. — Или сам ты по-другому думаешь? Её во всем винишь? Кирина вина не на столько велика, чтобы так безмерно её наказывать. Она виновата. А ты без греха, что кинул в неё камень?
Виталий прикрыл глаза рукой.
— Ну не хватило твоей любви, чтобы простить, так сказал бы об этом и отпустил. Но так казнить, как ты — жестоко. Несчастье Кирино, что сердце перед чужой бедой не умеет закрыть, не защищённая от чужой беды, добрая. Может потому и тебе простила. А у тебя души — не хватило… Как же ты этакую тяжесть на неё на одну? Ведь знаешь, знаешь, как любит она тебя, ведь в петлю толкал!
— Не надо… — хрипло вытолкнул Виталий. — Пожалей…
Клавдия Львовна подошла, притянула к себе его голову. Он обнял её, прижался, пряча лицо. Клавдия Львовна молча гладила его волосы. Потом сказала:
— Бедный ты мой… Найди её. Пропадёшь без Киры. Сделай всё возможное. Денег много понадобится — у меня возьми, если надо. Алёша где? Почему не привёз?
— Няню нашёл.
— Ещё одна глупость. Отправляйся за ним.
— Завтра привезу.
— Но няньку сегодня рассчитай.
Виталий поднял на неё глаза.
— Бабуленька золотая моя…
Она положила пальцы ему на губы, улыбнулась.
— Я знаю.
Наклонилась, поцеловала в лоб.
В звёздно-фиолетовом небе самолёт уносил Виталия в Челябинск. Глебов летел за Кирой, предпочитая не найти её там. Он начал с цифры три и своём блокноте, чтобы не длить сомнения и страх. Ведь сказал он Кире однажды, что если с другим лучше, так надо уйти к нему. А если она послушалась? Если она так и сделала? Мысли об этом были непереносимы настолько, что Виталий хотел покончить с ними как можно скорее.
Челябинск. Именно из этого города приезжал Вартан во время первой встречи с Кирой — так было записано в гостиничной книге, извлечённой из архива. Глебов надеялся, что через городской Комитет по делам беженцев ему удастся выйти на этого человека.
Городом уже единовластно правила осень. Бабье лето только ненадолго заглянуло к ней в гости, похвастать напоследок пышным разноцветьем своих одежд, и щедро осыпало лоскуты-листья, одаривало всех подряд на своём последнем празднике. Солнце тоже не скупилось — по-царски опрокинулось над городом потоком жарких лучей.
Но сердце Глебова колола стужа острыми, как иглы льдинками. Вот сейчас он должен был лицом к лицу встретиться с человеком, который мимоходом до основания разрушил мир, так терпеливо и бережно создаваемый Виталием. С проходной уже позвонили в цех и вызвали его. Глебов сидел в маленьком сквере, откуда были видны ворота проходной.
Это он? Виталий встал. Неужели этот хмурый, сутулый человек — тот симпатичный, улыбчивый горец?
Вартан оглядывался по сторонам, не замечая Глебова. Виталий вышел из сквера, и глаза их встретились. На несколько мгновений Вартан замер, потом медленно пошёл навстречу.
Сошлись молча, сели на скамейку. Глебову потребовалось время, чтобы взять себя в руки. Он достал сигареты, закурил. Сигарета в его пальцах дрожала.
— Я Киру ищу, — наконец проговорил он.
— Почему — ищешь?
Виталий выдохнул дым.
— Она от меня уехала.
— Из-за меня? — не сразу спросил Вартан.
— Из-за тебя.
Вартан нервно заговорил:
— Ты у меня приехал её искать? Киры здесь нет. Правду говорю.
Виталий потёр лицо рукой, встал.
— Бывай.
— Постой! — быстро поднялся Вартан.
Глебов молча ждал.
— Кира не виновата, клянусь матерью! Она святая! Я один виноват.
Виталий глубоко засунул в карманы руки, сжатые в кулаки, отвернулся.
— Послушай… в ту ночь… У меня и в мыслях не было ничего плохого, правду говорю, я уйти хотел… Кира думала, что я человек, а я урод! Уродом я стал, меня бояться надо. Уснуть никак не мог, думал про всё, про тебя думал. Почему тебе так много, а мне… Отца хоронил, братьев хоронил, друга хоронил… Женщину люблю и то — чужую. И в последний раз она тут, рядом. Знал, что больше не приеду. Голову потерял… Не помню, как вошёл к ней…
— Что же, дверь открыта была?
— Зачем открыта? Что дверь… Мы склады армейские открывали, — помолчав и не глядя на Виталия, он проговорил: — Не виновата Кира перед тобой. Виноватого искать не надо, — вот я. Хочешь — бей. Руку не подниму.
Глебов окинул его взглядом, бросил:
— Живи…
Повернулся и пошёл прочь.
— Свет, подойди к телефону, у меня руки грязные, — крикнул Максим.
— Алло.
— Передайте Глебову…
— А его здесь нет.
— Передайте Глебову, — раздражённо повторил голос, — порадовать его нечем.
— Кто звонил? Как сказать?
В трубке пошли гудки отбоя. Светка посмотрела на неё и состроила недоуменную гримасу.
— Свет, кто? — подал голос Максим.
— А шут его знает! Какой-то странный тип сказал: «Передайте Глебову — порадовать нечем». Назваться не захотел.
— Наверно, Виталий в курсе. О Кире что-нибудь.
Уже поздно вечером снова раздался длинный телефонный звонок. «Междугородняя, что ли?» — удивилась Светлана.
— Это Глебов, Свет.
— О! Виталий! Откуда ты?
— Мне не звонили?
— Звонили. Сказали, что обрадовать нечем.
— Не успел предупредить вас — дал ваш номер одному человеку, он помогает мне. Пока я в разъездах, мы через вас будем связываться. Ничего?
— О чём разговор. Так ты где сейчас?
— В Челябинске.
— Почему там?
— Здесь Вартан.
— Ох…
— Как и следовало ожидать, здесь пусто.
— Виталий… всё в порядке?
— Не беспокойся, поговорили у проходной и разошлись. Ну пока. Завтра позвоню из Новосибирска.
Света медленно положила трубку, вздохнула.
Ни она, ни Виталий не могли знать, что если бы из Челябинского аэропорта Глебов полетел в противоположную Новосибирску сторону, то примерно через час оказался бы в городе, по улицам которого ходила сейчас Кира. Зато город этот значился в списке, вручённом Крёзу. Самый первый шаг Виталия был верным, одного только он не учёл — Кира несколько дней и ночей обдумывала свой план и постаралась предусмотреть всё до мелочей.