Виталий протянул в окошко справочной свой список.
— Девушка, вы можете мне сказать, в какой из этих городов я могу сейчас улететь?
Хорошенькая блондинка подняла от списка удивлённый взгляд, и Виталий улыбнулся ей самой обезоруживающей улыбкой. Наверно, он перестарался, потому что девушка смутилась и покраснела. Но на листок посмотрела уже вполне доброжелательно.
— Так, что тут? Этот будет утром… Этот через час, но билетов на него нет… Екатеринбург, то же самое. Пермь…
— Через час куда будет? — прервал девушку Виталий. И вдруг будто вздрогнул: — Пермь? Вы сказали про Пермь?
— Самолёт из Перми недавно прилетел. Заправятся, поужинают и назад. И билеты есть.
Это не могло быть просто так. Сегодня как будто проведение было на его стороне. Оно обязано было привести его к Кире.
— Спасибо, милая. Кажется, туда мне надо больше всего.
После новогодней ночи город был сонным и тихим. Редкие прохожие прятали лица в воротники от морозного ветра. Он забавлялся с обрывками серпантинных спиралей, с серебряными нитями дождя, перекатывал по дорожкам зелёные хвойные веточки и картонные цилиндрики использованных хлопушек.
Таксист был улыбчивым и довольным — удача была неожиданной и оттого ещё более приятной. Он мрачно думал, что сегодня утром мало найдётся желающих воспользоваться его услугами, когда намётанный глаз выхватил из кучки прилетевших этого потенциального клиента — машина затормозила рядом с Виталием, дверца открылась.
— Садитесь.
Тут и спрашивать не надо, нужно ли такси — и так видно, что на автобусе трястись или пешком ходить этот человек не собирается: в роскошной, чуть не до пят шубе, зато без шапки, совсем уж не по их климату. И налегке, с одним кейсом. Такого грех не заметить, слишком уж колоритен для их провинции: высокий, красивый, волосы гладко назад зачёсаны и стянуты шнурком. Нет, по такому глаз не проскользнёт.
Пожилую дежурную на вахте в общежитии Глебов обворожил стремительно.
— С Новым годом, матушка. Это вам от Деда Мороза, — он положил перед ней два огромных апельсина.
— Ух, красавцы какие! — глядя на презент, довольно проговорила женщина, и с интересом взглянула на Виталия. — Да ты откуда такой ухарь-купец взялся? Я тебя раньше не видела тут.
— А вот эту девушку?
— Нет, — внимательно рассмотрев фото, дежурная покачала головой. — У нас она не живёт. У меня на лица память, а эту я ни разу не видела.
Виталий постарался подавить привычное предчувствие неудачи.
— А из заводских лаборанток у вас живёт кто-нибудь?
— А как же, живут две девчушки.
— Будьте добры, пригласите их сюда.
— Они поди-ка ещё спят. Ты погоди. Людмила! — окликнула она мелькнувшую в глубине коридора девушку. — Поднимись в 315-ю, кликни девчонок сюда.
После сообщения, что их спрашивает «та-а-акой мужик», лаборантки не заставили себя ждать.
— Да это же наша Кира Александровна! — изумились они, будто увидели инопланетянку. — Конечно, знаем, она работает у нас.
Сердце Виталия готово было разнести рёбра.
— Где она живёт?
Девушки переглянулись, пожали плечами.
— А кто может знать?
Они снова пожали плечами.
— Может, кто-то в гости к ней ходил? Не знаете?
— Да вроде бы никто…
— А помнишь, когда Кира Александровна заболела, — вдруг сказала одна, — женщина приходила и тоже спрашивала, где Кира живёт? Ну, из отдела кадров, не помнишь что ли? Может, она узнала?
— Кто это? О ком вы говорите? — Виталий готов был взять девчонок за шиворот и вытрясти из них всё, что они знали.
— Начальник отдела кадров.
— Знаете, где живёт?
— Ну, откуда?
— Ладно, девчата, спасибо вам.
Такси ждало Виталия. Захлопывая дверцу, он сказал:
— Нам с тобой надо срочно найти начальника отдела кадров с этого завода. Какие будут соображения?
— А какие нужны? Говори адрес, и покатили.
— Если б был адрес, чего искать?
— Хм-м-м, задачка. Ну, давай, на завод съездим.
— Я тоже думаю, стоит там побывать. У охраны должны быть списки администрации, кого и как оповещать в случае ЧП. Авось, нам повезёт.
Сегодня, когда Кира была уже совсем рядом, ему не могло не повезти. Через час Глебов стоял у дверей нужной ему квартиры. Мария Сергеевна открыла двери и удивлённо спросила:
— Вам кого?
— Наверное, вас. Вы кадрами заведуете на заводе точной аппаратуры?
— Да, я. А… собственно, что вам нужно? — Мария Сергеевна почувствовала несвойственную ей оробелость — не часто ей приходилось иметь дело с мужчинами подобного типа.
— Мне нужен адрес Киры Соколовой. Вернее — Глебовой.
— Я не знаю Киры. Ни той, ни другой.
— Знаете. Вы ведь узнали адрес, когда Кира болела?
— Простите, молодой человек, на каком основании…
— Глебов моя фамилия. Я муж Киры. Я знаю, она работает на вашем заводе, и однажды вы интересовались, где она живёт.
Мария Сергеевна в замешательстве окинула Глебова взглядом. Так вот, значит, каков муж Киры… Ничего себе!
После того короткого разговора с Кирой, она почувствовала большую трагедию за скупыми словами молодой женщины. Её несчастье затронуло материнские струнки в душе Марии Сергеевны, и она уже не могла забыть о Кире. Вскоре совершенно случайно узнала, что Кира больна, разузнала адрес и пошла навестить. Нельзя сказать, что Кира очень уж обрадовалась ей, но Мария Сергеевна не обиделась, а через некоторое время поняла, откуда это нерадушие. Кира сознательно сторонилась людей, ни с кем не сближалась и всё это с одной лишь целью — чтобы о ней как можно меньше знали.
И Мария Сергеевна понемногу преодолевала Кирину отчуждённость, настойчиво пробивалась к ней, пыталась подарить хоть частичку тепла. Кира не могла не отозваться на это сердечное участие, ей рядом был нужен кто-то, к кому можно преклонить голову, почувствовать заботу и сострадание. Кира по-прежнему оставалась очень сдержанной относительно всего, что касалось её прошлого, но наблюдательная Мария Сергеевна всё же сделала для себя кое-какие выводы. Кира никогда не говорила плохо о своем бывшем муже. Наоборот, при упоминании о нём какой-то внутренний свет появлялся в её глазах и одновременно они переполнялись печалью как слезами. Кира как-то ненормально относилась к детям — она их избегала. Однажды случилось им вдвоём сидеть на скамейке в сквере, и мимо прошла молодая пара с малышом. Они были весёлые, нарядные, мальчуган заливисто смеялся чему-то, сидя у отца на плечах, и Кира дернулась, быстро отвернулась от них. Что это могло значить? Что не так уж недолго была Кира замужем и успела стать матерью? Неужели ей пришлось пережить потерю ребёнка? Ну, а то, что она чахнет от тоски, так это и менее наблюдательный взгляд заметил бы.
И вот Кирин муж стоит перед Марией Сергеевной. Какая же великолепная была пара! И какая беда могла увести Киру от такого мужчины?
— Кира не хочет вас видеть, — тихо проговорила Мария Сергеевна.
— Послушайте меня!..
— Пожалуйста, говорите тише, у меня ещё спят.
— Мы оба совершили ошибку. Помогите нам её исправить.
— Не знаю, могу ли я поступить против её воли.
— Можете. Это всё равно уже ничего не изменит. За три месяца я пол-страны исколесил, неужели я в городе её не найду?
— А вот тут вы мне солгали, — неприязненно проговорила Мария Сергеевна.
— В чём? — удивился Виталий.
— Вы давно знаете, что ваша жена здесь, в Перми. Не больно-то спешили ошибку исправлять, если вместо себя приятеля посылали.
— Кажется, я догадываюсь. Это у вас спрашивали про Киру, — усмехнулся Виталий. — Значит, мне вас надо благодарить, что правды не узнали? Да, посылал. Но Пермь была одним из этих городов. Киру искали одновременно во всех. Я понятия не имел, что она здесь.
Мария Сергеевна медленно прошла глазами по длинному списку, проговорила:
— Войдите.
Через узкий коридор и смежную комнату она привела его к закрытой двери и сказала:
— Кира здесь.
Действительно, уже около месяца Кира жила у Марии Сергеевны. Та была одинока. С мужем развелась уже лет двадцать назад, а взрослые сын и дочь имели свои семьи и жили далеко. Поэтому, когда она получше узнала Киру, предложила перебраться к ней. Кира с радостью согласилась — теперь вообще никто кроме Марии Сергеевны не знал, где она живёт, а ей к тому времени Кира уже полностью доверяла. Можно было и не прописываться, значит, в адресном столе её данных не будет.
Кира услышала стук, открыла двери… неловко отступила назад, прислонилась к стене и как-то боком начала сползать по ней. Пришла в себя уже на кровати оттого, что к вискам и лбу прикасалось что-то прохладное и влажное. Кира медленно открыла глаза, молча смотрела на Виталия.
— Зачем ты пришёл? — разжала она губы. — Я не вернусь.
Ничего не отвечая, Виталий подсунул руку ей под плечи и спину, приподнял, прижал к себе. Чуть покачивая, как ребёнка, прошептал:
— Замолчи… Не надо ничего говорить… Кира, ангел мой, я люблю тебя.
И Кира не выдержала. Всю ночь она думала о нём. Как скупой любуется своими сокровищами, так она перебирала в памяти счастливейшие моменты прошлого. Как же она была счастлива даже в ту, самую первую встречу: ведь Виталий, Виталий был с ней! Заперев двери, слушала его голос. И теперь, когда он так внезапно появился, она оказалась не готовой защищаться, слабой, безоружной перед его словами и глазами.
— Не верь мне, — прошептала она дрожащими губами. — Не верь мне… Я умру без вас… Я уже больше не могу… Не могу без тебя и Алёши!
Голос её рвался, и она боялась, что он вдруг остановит её, со страхом заглядывала в глаза — не дохнёт ли оттуда стужей? Она тянулась к нему в тревоге, что он снова отстранит её руки. Глаза Киры сухо и лихорадочно блестели.
— Ты не оставишь меня здесь?
— Нет, родная, я приехал за тобой.
— Не оставляй меня!
Кира не могла преодолеть страха, что он вдруг исчезнет. Ей казалось, она должна сказать ему что-то очень важное, какие-то особые слова, из которых он понял бы — она на пределе, ей нельзя снова потерять его, она больше не выдержит.
— Я правда больше не могу, у меня больше нет сил… Я не хочу жить… Я подлая, гадкая, но я люблю тебя! Делай со мной что хочешь, только не оставляй! Я не могу без тебя!
Мария Сергеевна закрыла лицо руками, плечи её задрожали.
— Я не оставлю тебя, Кирюша, я приехал за тобой, — Виталий с тревогой смотрел в полные страха и отчаяния глаза любимой. — Алёша ждёт нас, у нас всё будет, как раньше.
— Ты простил меня?
И сквозь комок в горле Виталий проговорил:
— Кира, ангел мой, какими словами мне у тебя прощения просить?
— Тебе?! Тебе?!
Она закрыла ему рот холодной ладошкой, и он прижался к ней губами. Дрожащие пальцы скользнули по щеке, по подбородку — руки узнавали его.
— Неужели ты пришёл? — брови застыли в страдальческом изломе, она порывисто прильнула к нему.
Виталий бережно обнимал её, ещё не веря, что всё позади. В этой худенькой, слабой женщине сосредоточился весь его мир, всё счастье: она была душой, главным смыслом, его вдохновением. Вне её не было ничего, что представляло бы ценность. Алёша? Но это тоже она, как отделить их друг от друга? Алёша и Кира — единое целое, что наполняет его жизнь смыслом, целями, радостью, любовью. Неужели всё, ради чего он жил, снова вернулось к нему, и это она, Кира, в его объятиях? Виталий бережно поднял к себе её лицо.
— Всё будет хорошо, Кира. Всё будет, как раньше.
Кира слабо улыбнулась. Как лучисто, безоблачно, безоглядно она улыбалась раньше… Виталий склонился к ней, прикоснулся губами к губам, глазам, опустил лицо в пушистые волосы. Кира прижалась щекой к тёплому свитеру, вдыхала, впитывала его запах. И всё, больше ей ничего не надо. Какое счастье — иметь возможность прижаться к нему, дышать им, греться его теплом. Она улыбалась дрожащими губами, на них расплывались слёзы. Никогда-никогда больше она не обречёт себя на такую чудовищную пытку. Она может жить только рядом с ним, в его удивительном мире, где всё иначе — восхитительно красиво, радостно. Теперь она знает, какой у неё выбор — или быть вместе с ним, или не быть вовсе.
— Я хочу к Алёше, — тёплое, лёгкое дыхание коснулось шеи Виталия.
— Да, родная. — Не разнимая рук, он опустил её на подушку. — Ты увидишь его уже сегодня. Я узнаю о самолёте, хорошо? Можно позвонить? — повернулся он к Марии Сергеевне.
— Да-да, — кивнула она, — разумеется. Телефон там, в прихожей.
— Мария Сергеевна! — Кира только теперь увидела её. — Вот мой муж!
Она радостно улыбнулась.
— Как я рада за тебя, Кирочка! — отирая щеки, проговорила женщина. — И где только ты нашла себе такого?
— Он вам понравился?.. Он замечательный, правда? — у Киры дрогнули губы.
— Мне кажется, ты была очень счастлива с ним.
— Мне всегда хотелось сказать вам, какой он замечательный, чтобы вы не думали о нём плохо. Это было несправедливо. Он ни в чём не виноват.
— Вытри слезы. Не огорчай его. Я верю, он такой, как ты говоришь, да и сама вижу. Но тебя я тоже успела узнать. Кира, милая, я уверена, у вас всё будет хорошо. Несчастья, они тоже нужны, они делают нас мудрее.
— Спасибо вам за всё. Наверно, мне вас Бог послал. Может быть, я не совсем дурная, если он позаботился обо мне?
Вернулся Виталий, присел к Кире на кровать.
— Ты хочешь сказать мне что-нибудь про свой паспорт?
— Откуда ты знаешь? — изумилась Кира и виновато посмотрела на Марию Сергеевну. — Я обманула… Я не теряла паспорт.
— Я сейчас это поняла, — улыбнулась женщина.
— Как противника, я тебя недооценил, — Виталий прижал к лицу Кирину руку.
— Не говори так, я никогда не была тебе противником, — покачала Кира головой. Глебов ненадолго вышел с паспортами и вернулся с запахом мороза и ветра. Кира успела умыться, привести себя в порядок. Виталий взял в ладони её лицо, привлёк к себе.
— Теперь я знаю, что эта головка принадлежит умнейшей женщине.
— Мария Сергеевна сказала, что ты спросил Соколову. Как ты догадался про паспорт?
— Стыдно признаться, но догадался не я.
— А кто?
Помедлив, Виталий ответил:
— Крёз. Слышала о таком?
Кира подняла на него глаза.
— Его парни где только тебя не искали.
— Значит, тот… был от Крёза? Я его видела.
— Ты могла вернуться ко мне целую вечность назад. — Виталий обнял Киру. — Но хорошо, что ты его видела. Поэтому сегодня я нашёл тебя. — Кира отстранилась, смотрела, не понимая. — Вчера по телефону ты сказала, что видела его.
— Я этого не говорила…
— Говорила. И я понял, что ты там, где тебя искали ребята Крёза.
— Так ты здесь потому, что я позвонила?!
— И благодаря подсказке Крёза. И ещё не знаю чему благодаря, но ты со мной…
Когда в дверь позвонили, Виталий сказал:
— Пожалуй, это за нами.
— Куда прикажите? — подавая Глебову билеты, спросил таксист. — В аэропорт ещё рановато.
— А где у вас позавтракать можно?
— Кафе?
— А посолиднее?
— Тогда только частный ресторан, но там цены… А другие закрыты ещё после ночи.
— Вези в тот, что открыт.
Город едва-едва просыпался и оживал после весёлой новогодней ночи. В ресторане они оказались единственными посетителями.
— Не бросай меня никогда больше, — тихо попросил Виталий, прижимая к щеке Кирину руку. Она смотрела печально.
— Я звал тебя, а ты не слышала.
— Слышала. Может быть, я даже скажу, когда это было. На следующий день, как уехала? Мне казалось, что я схожу с ума… Ничего не соображала, делала совершенно невероятные вещи.
— Какие?
— Всякие… Ну, типа того, как часы варят, а по яйцу время засекают.
Кира прерывисто вздохнула.
Они почти не разговаривали, только смотрели и смотрели друг на друга, как будто хотели возместить долгие месяцы разлуки. И с болью находили в любимых чертах её печать. Кира нашла новую морщинку между бровями Виталия и жёсткие складки у губ — она прикасалась к ним, словно хотела разгладить. И глаза у него стали другими. Раньше он смотрел на жизнь, как хозяин. Он был не просто уверен, а самоуверен в своём безусловном праве распоряжаться ею по своему усмотрению, и удача непременно ждала его — приди и возьми. Он триумфально шёл по жизни. Теперь Кира искала и не находила этого — в почти неуловимой глубине глаз поселилось беспокойство. Но это было лицо её любимого. Оно так часто являлось ей в снах, и Кира никогда не могла прикоснуться к нему. Оно уплывало, ускользало от нее, таяло… она молила не уходить, плакала и просыпалась в слезах. Кира и теперь ещё боялась верить, что оно не исчезнет, как в тех мучительных кошмарах.
А сердце Виталия как будто жёсткая лапа сдавила — прихватило и не отпускало, — так страшно ему было видеть, что сделали месяцы разлуки с Кирой. Нет, не месяцы, не разлука — он сделал. Да что с ним было такое, почему оглохло и ослепло его сердце, почему слышал только свою боль? Не мог, не хотел переломить себя! Какой ничтожной теперь казалась та мука, которую он испытывал — или казалось, что испытывал? — по сравнению с тем, что было потом, когда потерял Киру.
Она страшно исхудала — на всём лице одни глаза и остались. Тёмные тени делали их огромными, голубые веки, казалось, просвечивали насквозь. На бледном виске голубела пульсирующая ниточка. Припухшие губы делали её лицо по-детски беззащитным. На щеках проступили едва заметные тёмные пятна. От внезапной догадки кинуло в жар.
— Кира! — Она вопросительно приподняла брови. — Ты ждёшь ребёнка?!
Какими испуганно-назащищёнными стали её глаза!
— Это твой ребёнок…
У Виталия сжало горло. Подлец он! Подонок!
— Родная моя! Прости меня, ради Бога! Я бесчувственное животное! Значит, если бы я не нашёл тебя, я бы никогда о нём не узнал?
Кира не ответила.
— Бедная моя, бедная маленькая девочка, — Виталий положил ей руку на затылок, привлёк к себе, нежно поцеловал, прикоснулся щекой к её щеке. — Я идиот. Господи, я искал тебя одну, а нашёл двоих! Спасибо, родная… спасибо за то, что он есть.
— Но это единственное, что у меня оставалось… ради чего стоило жить. Я благодарила судьбу за него. А знаешь, когда я узнала? Когда тот парень появился, от Крёза. А на другой день узнала.
— Что случилось на другой день?
— Приболела, вызвала врача.
— Что с тобой было?
— Да так, немного остыла, перенервничала, вот малыш и забунтовал.
— Тогда тебя и навещала та женщина? Она показалась мне славной.
— Она очень хорошая, — улыбнулась Кира. — Мне было страшно одиноко, пока она не появилась. Мария Сергеевна мне очень помогла.
— И мне. Фантастика, что ты оказалась у неё. Я ждал чего угодно, даже, что меня просто выставят за дверь. Мне и в голову не приходило, что все мои длинные-длинные дороги закончились у этой двери.
Кира медленно подняла глаза. «Длинные-длинные… Куда они уносили тебя, любимый мой? Я знаю только о двух, но и этих двух — слишком много… Зачем это нам? За что? Чтобы вспомнили о цене своего счастья? Чтобы было с чем сравнить и оценить милость судьбы?»
Кира через силу улыбнулась, прогоняя закипающие слёзы.
— Ну, за дверь-то тебя не так просто выставить, уж я знаю, — она тихо засмеялась. — Виталий, я бы хотела как-то поблагодарить Марию Сергеевну, она ведь даже денег с меня не брала.
— Непременно. Я об этом подумаю.
— Боже! Как давно я не слышала этих слов!
В дверях зала возник таксист, выразительно постучал по часам.
До самолёта ещё оставалось немного времени, и Виталий решил сделать несколько звонков.
Трубку долго не брали, потом пошёл отбой, но Глебов снова набрал цифры кода и номер. На этот раз на другом конце отреагировали стремительно, разъярённо рявкнув:
— Какого черта?!
— Фи-и, граф, на каких помойках вас воспитывали? — презрительно бросил Глебов и беспардонно поинтересовался: — Ты дома?
— А, это ты, наглец? — Крёз зевнул в трубку. — Что, непонятно было, что дома никого нет?
— А я хотел с тобой первым своей радостью поделиться. Ладно, перезвоню, когда дома будешь.
— Неужели нашёл? Ну, Глебов, везунчик ты всё-таки! И где твоя красивая оказалась?
— Пермь знаешь?
— Пермь… Я же туда посылал кого-то.
— Да, Кира его даже видела.
— С кем работать приходится. Мне бы такого помощника, как ты.
— Не надо меня сватать.
— А говорил, что благодарен по гроб будешь.
— Насиловать меня ты не станешь?
— Ну, для нас, если ты знаешь, нет плохих методов и хороших. Лишь бы результат.
— Чего напрашиваешься, Крёз? Потом опять скажешь, что я грубый и вульгарный.
— А ты не груби старшим. Ладно, свидимся — договоримся. Ты ведь теперь неустойку с меня спросишь за халтурную работу. Сколько, не подскажешь?
— Совесть подскажет.
— Не на то поле ставишь. На моей совести банк не сорвёшь, — засмеялся Крез.
Виталий набрал уже привычный номер Светланы.
— Глебов, откуда ты опять? Ты же вечером был дома, — сонно спросила она.
— С Новым годом, Светик! С Кирой хочешь поговорить?
— Что?! — сон отлетел в один миг. — Ты нашёл?!
Виталий открыл дверь кабины и поманил Киру.
Эфир захлестнул поток междометий, охов и ахов, вопросов, на которые не было времени отвечать. Разговор прервался объявлением о начале посадки.
— А Антону пусть ему сюрприз будет, — сказал Виталий.
Яркая, бездонная голубизна лилась в иллюминатор.
— О чём ты думаешь? — Виталий обнял Киру за плечи.
Она повернулась к нему, ткнулась в плечо, тихо ответила вопросом:
— Ты с кем разговаривал?
Глебов прикоснулся губами к лёгким завиткам на виске, коротко ответил:
— С Крёзом.
— Ты что… с ним?
— Он только помогал мне тебя искать, а с той минуты, как ты со мной, нас уже ничто не связывает.
— Виталя… ты веришь в его бескорыстие?
— Нет, я его нанял, — засмеялся Глебов. — Не думай об этом. Правда, тебе не надо об этом беспокоиться, да и не о чём.
— Я не могу не думать. С тобой я не знала, что такое беда. Теперь знаю. Я теперь боюсь будущего. — Кира переплела свои пальцы с пальцами Виталия, прижала к себе его руку. — Крёз — плохой человек… и у вас какие-то отношения… Я слышала, он очень хитрый, расчётливый.
— Умный. Он в пять минут тебя просчитал. Это ведь благодаря ему мы вместе.
Губы Виталия ласкали Киру. Она молчала, но в этом молчании он по-прежнему чувствовал напряжённость.
— Не опасен нам Крёз, это я наверняка знаю, хоть и не могу объяснить, почему. У него было много возможностей повязать меня чем-то. Раньше, до тебя. Он этими возможностями не воспользовался. Почему — я не знаю. Он умнее меня, и я не хочу пытаться разгадать его. Вообще-то тебе и не надо бы знать про него, но Светлана всё равно проболтается.
— Она о нём знает?
— Это ты от неё услышишь. С эмоциями. Только не пугайте друг друга.
Помолчав, Кира попросила:
— Расскажи об Алёше.
Виталий сдержал вздох, тихо выдохнул.
— Он всё чувствовал. Скучал по тебе очень.
— Спрашивал?
— Нам с ним было очень плохо без тебя. Никогда нас больше не оставляй.