Гретхен изменяет выдержка
Шах-Велед подошел к двери, ведущей в закуток Гретхен, и мягко побарабанил по ней подушечками пальцев. Гретхен вышла, взглянула на да Ланга и нахмурилась — он лежал с закрытыми глазами, был бледен, лицо как будто осунулось, он выглядел совсем больным.
— Капитан отказался выпить микстуру доктора, — сообщил Шах-Велед.
— Оставьте нас, Авари!
Даже при огромном желании это нельзя было принять за просьбу. Слова да Ланга прозвучали так резко, столько нетерпения и неприязни было в голосе! Гретхен удивленно взглянула на больного, потом обернулась к Шах-Веледу, который и так, безо всякого понуждения уже направлялся к выходу. Неприязненный тон приказа только задержал его.
— Нет, погодите, — остановила его Гретхен.
Ал да Ланга тяжело поднял веки:
— Гретхен, пожалуйста… Что еще?..
— Прошу вас, пойдите к доктору и принесите ту микстуру, — обратилась она к Шах-Веледу, игнорируя нетерпеливый вопрос капитана. — Я полагаю, то была опиумная настойка?
— Гретхен, дорогая, мне не надо никакой микстуры! — взгляд да Ланга сделался умоляющим. — Мне нужны только ваши руки!..
— Может быть, вы прикажете мне? Тем же тоном, что прозвучал минуту назад?
— О, боги! Гретхен, у меня озноб от вашего менторства! Признаю, — виноват. Я зол, я думал, что болезнь почти отступила!.. Авари, простите…
— Ступайте, — кивнула Гретхен Шах-Веледу.
Он вышел, но остановился за дверью.
— У меня сейчас расколется голова… вы превращаете это в пытку… — донесся из-за двери приглушенный голос Ала. Далее наступила тишина. Прошла минута или две. Шах-Велед услышал, как Гретхен спросила: «Теперь вам легче?» Он не разобрал, что ответил капитан, чей голос был слишком ослаблен страданием. Но Гретхен заговорила снова:
— Значит, вы в состоянии уяснить и запомнить то, что я сейчас скажу. Вы больше никогда не заговорите со старшим офицером таким тоном. По крайней мере, пока он ухаживает за вами, как за родным человеком. Зарубите себе на носу, Ал да Ланга, если позволите себе забыться, вам придется просить доктора заготовить побольше опиумной настойки.
В ответ снова неразборчивые, глухие слова, и Гретхен:
— Сделаю. Вы это знаете!
Возмущенный голос да Ланга окреп:
— Меня утешает лишь одна надежда, что скоро я все-таки смогу обходиться без Авари.
— Вы полагаете, тогда всё вернется к тому, как было? — в голосе Гретхен послышалась усмешка.
— По крайней мере, Шах-Веледу придется воздержаться от визитов сюда.
Минута тишины, и нетерпеливый сердитый голос:
— Что?! Перестаньте ТАК улыбаться!
— Вы полагаете, за последнее время ничего не переменилось в наших отношениях?
— Перестаньте говорить намеками, Гретхен! Проясните свою мысль.
— Прежде я соглашалась с тем, что нахожусь в полной зависимости от вас. Теперь вы сами в значительной мере зависите от меня.
— Какой еще ультиматум вы собираетесь мне предъявить?
— Вы не лишите меня общества этого господина.
— Что?! Вы… почему вы так защищаете его?! Что за этим кроется?
— Ничего кроме одного: Шах-Велед приятный собеседник, он скрашивает мою скуку.
— Гретхен, никогда не будет того, что вы тут вообразили себе…
— Разумеется, будет. Вам придется свыкнуться с этой мыслью. У вас еще есть время.
— Прекратите, прошу вас… От ваших слов у меня опять разболелась голова! Вы немилосердны…
— Ал да Ланга, прекратите скулить, как щенок, которому отдавили лапу! — даже Шах-Велед сузил глаза от того льда, что прозвучал в голосе Гретхен. — Я не панацея для вас и очень далека от всепрощения. Может быть, вы полагаете, что чувство сострадания к вам пересилило во мне все другие чувства? На вашем месте я дорожила бы им в гораздо большей степени. И уж ни в коем случае не подогревала бы мою… мое нерасположение к вам столь гадкими выходками.
— Гретхен!..
— Вы можете заслужить мое расположение лишь одним способом. И вы его знаете.
— Я не откажусь от вас, — глухо проговорил да Ланга. — Я вас люблю. Я положу свою жизнь, чтоб сделать вас счастливой.
— Боюсь, вы избрали неверное направление. Счастье мое не впереди. Оно сзади.
Шах-Велед повернулся и отправился в корабельный лазарет.
Глядя на спящего опиумным сном капитана, Шах-Велед сказал:
— Он слишком торопится доказать себе и всем, что здоров. Эти три часа, что он провел на палубе, совершенно обессилили его. Между тем, доктор настаивал, чтоб Ал вернулся в постель уже через полчаса. Хоть лежанка из брусков и парусины весьма удобна, но под конец Ал уже держался лишь на одной злости. И вот результат его безрассудства. — Шах-Велед с усмешкой покачал головой: — Я даже могу понять его. Бессилие переменить свое состояние — болезнь не считается ни с желаниями человека, ни с его волевым характером. К тому же, капитан в бешенстве, что в силу сложившихся обстоятельств стали возможны наши с вами встречи. Если раньше он считал нужным скрывать, то теперь заявляет о своем неудовольствии безо всяких обиняков. Он будет спокоен, лишь когда всё вернет на свои места, и вы снова будете уходить в свою темницу, едва заслышите шаги перед дверью. Но, похоже, покою ему больше не найти. Я слышал за дверью вашу отповедь.
Гретхен пожала плечами:
— Сегодняшний день для да Ланга не из удачных.
Шах-Велед слегка улыбнулся.
— Вы достаточно больно покусали его. Но жажда крови еще не удовлетворена? ВАС, мадам, разве не беспокоила перспектива, когда я буду лишен возможности видеться с вами?
Гретхен виновато развела руками:
— В самом деле, я бросаюсь, уже не глядя, кто передо мной. Простите, не хватает еще, чтоб я в дуэте с да Ланга срывала на вас свое дурное настроение.
— Мы говорили об этом. Я не возражаю быть для вас мишенью. К тому же, меня как раз приводит в восхищение ваше самообладание.
Гретхен лишь молча и укоризненно посмотрела на него.
— Скажите, вы в самом деле исполните свою угрозу? Откажете Алу в помощи?
Гретхен медленно покачала головой.
— Разумеется, нет. Я не смогу. Его страдания… моя память слишком живо отзывается на них. Но и это не главная причина. Я просто не смогу оставить его наедине с болезнью, когда могу помочь. А сегодняшний мой экспромт…
— Сегодняшний, простите, что?.. — Шах-Велед удивленно вскинул брови.
Гретхен усмехнулась:
— Вы полагаете, эмоции захлестнули меня и совершенно потопили мой разум? Не стану утверждать, что меня нисколько не затронула его выходка. Она испортила мне настроение. Но, уверяю, не настолько, чтоб я потеряла контроль над собой. Это был урок. Пора было дать его капитану, и он так опрометчиво и кстати подставился под удар, — Гретхен безмятежно улыбнулась.
Шах-Велед изумленно покачал головой.
— Однако же… Я не знаю, что на это сказать. — Он встал и склонил перед Гретхен голову: — Мадам.
Она рассмеялась:
— Оставьте. Просто знайте впредь, что у да Ланга не найдется убедительных аргументов, чтоб лишать меня вашего общества. Как бы категорически он ни был против, ему придется смирить свою непреклонность. Авари? Так назвал вас капитан? — Гретхен сменила тему разговора.
— Хотите чаю? — предложил Шах-Велед.
— Да, с удовольствием.
Шах-Велед налил дымящийся коричневый напиток в тонкую чашку и добавил в него сливок, как любила Гретхен. Чуть помешивая ложечкой горячий чай, она села в кресло, отпила маленький глоток и спросила:
— Ведь Авари не французское имя? Тем более, не английское.
— Как и моя внешность мало отвечает внешности белокожих обитателей туманного Альбиона. Я индус, мадам.
— Индия?! — удивилась Гретхен. — Как же далеко унесло вас! Должно быть, вы скучаете по родному жаркому солнцу и пышной природе?
— Разве что только по этому, — помедлив, проговорил Шах-Велед. — Я оставил там одни… — он замолчал, потом закончил: — Я не оставил там ничего, к чему хотел бы вернуться.
— Может быть, расскажете о себе?
— Нет, мадам. — И, смягчая впечатление от резкого отказа, виновато улыбнулся. — Наверно, когда-то расскажу. Но не раньше, чем заслужу право называться вашим другом.
Гретхен вопросительно подняла бровь.
— Я хочу это именно заслужить, — повторил он, — а не получить в качестве карт-бланш, поставив на беспроигрышное поле: на ваше сострадание и доброе сердце.
— Ну что ж. Я подожду. Хотя, кажется, не совсем понимаю, что вы имеете в виду.
Шах-Велед склонился к руке Гретхен для прощального поцелуя:
— Спокойной ночи, мадам.