возвращает читателя на один день назад
Гретхен не напрасно упрекала себя в беспечности — в том, что не придала никакого значения притязаниям Ала да Ланга, не поверила в их серьезность и не сочла нужным рассказать о нем если не супругу, то хотя бы подруге. Вследствие этой досадной беспечности Ларт терялся теперь в догадках и предположениях, не имея ни единого, который в силах был бы хоть сколько-нибудь серьезно обосновать. Он терял драгоценное время, и потерю эту ничем нельзя было восполнить.
В то роковое утро Ларт сердцем чуял недоброе, да только состояния своего понять не мог.
Все шло как обычно. Он поднялся раньше Гретхен, так было почти всегда — часы утреннего уединения Ларт любил отдавать работе. Редкий день не получал он писем со всех концов страны, как, впрочем, и другие члены Круга Семи, соратники Ларта. Люди ждали совета, помощи, а то и просто полагались на решение Людей Круга в спорных делах. Сегодня Ларта тоже ждали несколько писем, требующих раздумья и обстоятельных ответов. Он уже заканчивал четвертое письмо, когда услышал шлепанье босых ног и улыбнулся: «Гретхен!»
Как всегда, едва проснувшись, она спешила в его кабинет, чтобы поцеловать супруга. Он развернулся лицом к двери и с улыбкой ждал ее появления. Дверь приоткрылась, озабоченно просунулась заспанная мордашка и мгновенно расцвела счастливой улыбкой. Дверь широко распахнулась, и Гретхен впорхнула в комнату, чтобы тут же оказаться в объятиях Ларта. Он подхватил ее на руки и строго выговорил:
— Дражайшая супруга моя, разве вчера я не прочел вам наставления о пользе домашних туфель?
— Нет!
Ларт онемел от столь беззастенчивой лжи.
— Мой господин, — как ни в чем ни бывало, смиренно продолжала Гретхен, — неужто вы желаете, чтоб для меня некие туфли оказались предпочтительнее вас?
— Проясните свою мысль, моя дорогая, — усаживаясь в кресло с Гретхен на руках, попросил Ларт. — Что значит — «предпочтительнее меня»?
— А то, что в самую первую минуту я хочу думать о вас, мой супруг, вы же настаиваете, чтобы я думала о теплых туфлях.
Ларт расхохотался, а Гретхен, извернувшись, со смехом обвила руками его шею, осыпала короткими поцелуями его щеки, подбородок, губы.
— Любимый, мой любимый, ты знаешь, что день не начнется, если я не увижу тебя, не получу от тебя утреннего поцелуя, и солнышко не взойдет.
— Оно уже давно взошло, засонюшка моя!
— Неужели? — на мгновение озадачилась Гретхен. — Ну, значит, оно сразу закатится назад, если ты немедленно не поцелуешь меня!
— Закат утром! Этого никак нельзя допустить! — озабоченно проговорил Ларт, взял в ладони лицо Гретхен и медленно приблизил свои губы к ее губам, приник к ним в долгом, сладостном поцелуе.
— Ох! — выдохнула Гретхен, нескоро отстраняясь от него. — Ты с ума сошел! — в глазах ее плыл туман.
— Из чего это видно, любовь моя?
— Из того, что ты сводишь с ума меня…
— Ты намекаешь, что было бы кстати заняться…
— Абсолютно некстати! — Гретхен спрыгнула с его колен. — Сразу после завтрака я встречаюсь с Амандой, а до завтрака у меня столько дел! Я даже не умылась и не причесалась еще!
— Ну хотя бы завтракаем мы вместе?
— Да! Если, конечно, ты никуда не спешишь и подождешь меня.
Прошло, может быть, чуть больше получаса, и через окно до Ларта донесся голос Гретхен, она разговаривала со юношей, под началом которого была их конюшня, потом по мощенной камнем дорожке размеренно зацокали копыта. Ларт хотел взглянуть на Гретхен, но перо бежало по бумаге, слово цеплялось за слово, и когда он подошел к окну, дорожка уже опустела.
Как будет он потом упрекать себя, что не подошел к окну на минуту раньше! И понимая, что упреки бессмысленны, будет корить и корить себя, будто эта минута могла что-то изменить в дальнейшем течении событий.