Купцы ещё в X веке приметили место, где ручей Здоровец впадает в реку Тверцу. Здесь, на пересечении водного торгового пути и сухопутных дорог встало городище с говорящим названием Торг. Скоро селение превратилось в богатый торгово-купеческий город, а название Торг превратилось в ласковое Торжок.
Вокруг города возвели мощную деревянную стену с башнями, укрепили земляным валом и рвом. Входя в состав Новгородских владений, Торжок стал пограничным городом, надёжным форпостом и важнейшим торговым центром на пути из южных районов в Новгород.
Из-за расположения южная крепость прежде всего принимала на себя удары врагов. Во времена похода Батыя на Русь, Торжок, не получив помощи из Новгорода, «в недоумении и страхе» целых две недели сопротивлялся осаде монголо-татарских войск. Город не выстоял, неприятель ворвался и «исекоша вся». Возможно, именно потому, что этот форпост так долго держался, в Новгород войска Батыя не пошли.
Теперь из Поволжья в Торжок везли баржи с зерном. Здесь зерно непрерывно перемалывали на двух больших мельницах, а муку доставляли в Санкт Петербург. Город был крупнейшим поставщиком муки для столицы. Вскоре он станет одной из крупнейших сухопутных почтовых станций на Государевой дороге, первой в России дороги с твёрдым покрытием из плотно укатанного щебня.
Здесь немецкие колонисты остановились отдохнуть. Город казался каким-то по-особенному тихим и спокойным. Может быть, так показалось после трёх дней нелёгкого путешествия на подводах по русским дорогам. Жизнь в Торжке текла плавно, как вода в Тверце, обнимающей берега старинного русского города.
Неподалёку от пристаней красуются вдоль набережной стройно в ряд каменные купеческие особняки.
Но Хансу и Анне больше нравилось гулять по извилистым, тенистым и тихим улочкам вдоль милых деревянных домов с окошкам в кружевных рамах. Густая зелень садов словно обнимала и прятала дома от лишних глаз. На высоких изумрудных холмах из пышной зелени поднимались и сияли золотом маковки русских церквей.
Сворачивая на какую-нибудь тропинку, они неожиданно выходили на высокий, обрывистый берег речки, и долго смотрели на проходящие внизу суда. То видели барку, вроде той, на которой плыли недавно, то проходило гребное судно с палубой и мачтой, а из окошек по бортам вздымались и опускались в воду вёсла, по десятку с каждой стороны. Смотрели на рыбаков с их сетями, на бурлаков, тянувших суда против течения вверх по реке. Бурлаки шли по узкой кромке другого, пологого берега Тверцы.
Как-то они вышли к высокому валу, что далеко тянулся влево и вправо. Вверх по заросшему склону убегала тропинка, и они захотели увидеть, что там, за этим валом. С гребня вид открылся потрясающий. Они будто оказались наедине с бескрайним, невозмутимым небом. И показалось, вот вытянешься, раскинешь руки навстречу ему, и полетишь. А за спиной русский город словно парил над землей в мареве жаркого летнего дня.
Всё здесь было не такое, как дома. Но из того, что они увидели в России, в этом городе им нравилось больше всего. Может быть, очаровало летним покоем, тишиной и размеренностью жизни.
А на третий день пребывания в Торжке переселенцев собрал их сопровождающий, Дитрих Мельцер. Мельцер был человеком ответственным, деловым и образованным, кроме русского владел немецким языком и французским. Под покровительством Мельцера группа колонистов, за которых он честно нёс ответственность, была спокойна и не знала особых проблем.
Для транспортировки колонистов по Волге Канцелярия на конкурсной основе заключила специальные договоры с мещанами, купцами и прочими, кто брал на себя обязательства по доставке иностранцев в Саратов. Люди разные случались. Известно, что на некоторых судах колонисты поднимали бунты, избивали своих сопровождающих и даже привязывали к мачтам. Бывало, что назаслуженно.
Мельцер собрал свою группу переселенцев, чтобы сообщить им, как пойдёт дело дальше. Немцы зароптали было, узнав о плане Канцелярии не расселять их по колониям в зиму. Однако, выслушав Мельцера, хоть и с огорчением, но согласились, что у Канцелярии были основания для такого решения, и оно правильное.
— Завтра мы пойдём по реке дальше, — сообщил Дитрих. — Припасов много брать не надо. Завтра же мы остановимся у какого-нибудь крупного села, какое сами выберете, и я расселю вас по домам местных жителей. Они вас уже ждут.
У Канцелярии была договорённость с крестьянами, за постой колонистов им была обещана хорошая плата. Сельчане ждали немцев и с охотой готовы были дать им пристанище. Ведь такие постояльцы гарантировали местным жителям безбедное существование всю зиму, а то и возможность заработать на будущее. Для колонистов общение с русскими крестьянами тоже было выгодно, оно помогло бы лучше узнать своих будущих соседей и немного выучить русский язык.
Однако, хоть колонисты и согласились со своими ближайшим будущим, однако расходились озабоченные. На полдороге Якоб остановился.
— Идите домой, мы Хансом скоро придём, — сказал он женщинам, и решительно повернул назад.
По дороге он сообщил Хансу, что надумал. Вернувшись к Мельцеру, Ханс заявил, что они с Анной и Якоб с Мартой дальше не поедут, а останутся в Торжке.
— Мы не хотим везти Анну в деревню. В октябре она должна родить, первый ребёнок. Кто ей поможет, если, не дай Бог, что-то пойдёт не так? Нет, необходимо, чтобы рядом был лекарь.
— Хм-м-м, — с сомнением протянул Дитрих, — думаю, остальным вашим товарищам это не понравится. Что я им скажу? Почему, вас оставил в городе, а их везу в село?
— Так мы же оставили по дороге три семьи, — возразил Якоб, — никто никаких вопросов не задавал.
— Они заболели, это все видели.
— Ну так скажите, мы тоже заболели, животами маемся.
— Я согласен, у Ханса и Анны причина остаться в городе есть. А вы с Мартой? Вы же не одна семья.
— Мы теперь одна семья и это вы тоже видели. Этих молодых людей одних мы не оставим, — так твёрдо сказал Якоб, что Мельцер не возразил.
Он размышлял. Дитрих не собирался говорить этим людям, что и сам намерен был расселить своих колонистов в селе неподалёку от Торжка, и вернуться сюда назад, ему не хотелось останавливаться на зиму в крестьянской избе. Разумеется, он их не бросит, станет часто навещать, узнавать, как им живётся, решать возникшие затруднения. Но провести время до весны он хочет в городе, в удобстве и благополучии.
Пожалуй, надо согласиться с этими людьми. Может быть, это ему даже выгодно. Если вдруг возникнут к нему какие-то вопросы, спросят, почему не жил в селе — вот причина, пусть не очень убедительная, но причина же.
И четверо колонистов, к радости своей, остались до весны в Торжке.