особенности подготовки к празднику
Между тем, календарь уже отсчитывал дни последнего месяца перед летним солнцестоянием. Приближение праздника ощущалось во всем. Кажется, им было проникнуто и дыхание ветра, и голос океана.
Улицы города расцветились яркой пестротой праздничного убранства: ветер полоскал разноцветные стяги, на высоких мачтах раскачивались большие венки, и трепетали длинные ленты, вплетённые в них. Владельцы многочисленных лавок и харчевен украшали свои заведения гирляндами живых цветов, у порогов жилищ стояли букеты, к дверям прикрепляли венки — в воздухе улиц струились волны нежных ароматов, переплетаясь с плывущими откуда-то мелодиями. Негромкие, ненавязчивые напевы сопровождали теперь каждый час жизни граждан. Они не смолкали даже по ночам, но становились едва слышными. Желающие могли легко отгородиться от них даже плотными шторами, но едва ли такие находились — люди наслаждались сладкозвучной гармонией инструментов, в которую нередко вступал мужской или женский голос, а то и целый хор. Можно было увидеть, как горожане на улицах радостно подпевают невидимому исполнителю, или начинают танцевать, или просто идут по своим делам, но лица их светлы от улыбки и движения согласны с музыкальными ритмами, плывущими над улицей.
Наряды горожан так же отличались теперь от повседневных, как и город от обыденного своего вида. Они обязательно содержали в себе какой-либо знак причастности к грядущему событию. Никто не выходил из дому, не украсив себя хотя бы одной веточкой цветов лигонии. Эти бело-голубые цветы символизировали искренность чувств и чистоту помыслов. Кусты лигонии выращивали в садах именно для украшения этих предпраздничных дней, и едва ли можно было найти сад, в котором они бы не росли.
Предчувствие праздника носилось в воздухе. У людей были какие-то по-особому радостные и приветливые лица, они иначе смотрели, иначе улыбались, как будто всех объединила и породнила какая-то общность. Гретхен тоже чувствовала в себе некую легкость, приподнятость, и люди вокруг казались красивыми какой-то другой красотой, нежели обычно, будто лежал на лицах отсвет странного сияния.
Очень удивилась Гретхен, когда узнала, что особенность этого периода имеет отношение даже к еде. Оказалось, некоторые продукты питания появляются в рационе лишь в предпраздничные дни. Блюда, тщательно приготовленные по сложным, старинным рецептам, призваны настроить человека, их вкушающего, на определенные мысли и чувства.
— Какие чувства и мысли может пробуждать пища, кроме чувства сытости? — удивлённо и недоверчиво спросила Гретхен.
— Самые разнообразные, — сказал Ларт. — В данном случае это связано с обострением чувственности, нежности. Особая пища призвана гармонизировать все органы тела и настроить его, как музыкант настраивает свой инструмент, чтобы он чувствовал малейшее прикосновение и с готовностью отзывался на него.
— Кухонная магия? — улыбнулась Гретхен.
— Верно, — без улыбки подтвердил Ларт, — такой вид магии существует, и она очень действенна. Если вашей кухней завладеет некто недоброжелательный, он сможет с лёгкостью манипулировать вашим настроением, чувствами, я уже не говорю о физическом самочувствии. И даже не сразу поймёшь, откуда беспричинная раздражительность, притупление ума и невозможность сосредоточиться, усталость, сонливость… Вы всё ещё не верите мне?
— Кажется, уже верю… Но ведь зная это, перестанешь принимать пищу, приготовленную чужими руками…
Теперь Ларт рассмеялся:
— А разве вы не знали до сих пор, что существуют умелые составители ядов?
— Какая с этим связь?
— Это знание не мешает вам принимать питье из чужих рук.
Кстати, и напитки теперь подавали к столу другие, это касалось и вин, и соков, и всевозможного прохладительного питья.
После объяснений Ларта некоторое время Гретхен с долей подозрительности и осторожности отведывала от незнакомых блюд. Но очень скоро махнула на это рукой — ведь Ларта это не беспокоило ни в малейшей степени, так почему должно встревожить её? Она не ждала ничего дурного от этого мира и ничего не боялась, неизвестное перестало пугать, а напротив, пробуждало любопытство. Гретхен не видела причины, почему ей нужно придумывать себе искусственные ограничения и отодвигать блюдо, которое вызывало лишь единственный нюанс досады: «Почему это нельзя есть чаще, а только лишь накануне праздника?!» Действительно, то ли какие-то особые приправы и специи, то ли что-то ещё придавало незнакомой доселе пище неповторимым вкус, и вовсе не магия, а лишь опасение испортить себе фигуру заставляло Гретхен отказываться от обильных добавок.
Слова Ларта подтвердила и Аманда.
— Дорогая моя, — однажды за общим обедом сказала она подруге, — вы знаете об особенности этого деликатеса, который вам сейчас подали? Вещества, в нём содержащиеся, оказывают на человека определённое воздействие. Как и почти всё, что оказывается на наших столах в эти дни. Всё это необыкновенно вкусно, и я вовсе не хочу сказать вам — не прикасайтесь! Разумеется, ешьте на здоровье, наслаждайтесь, но помните — они способны ввергнуть вас в плен вожделений. Впрочем, и в этом тоже нет ничего плохого, но боюсь, сами вы ещё не думаете так, иначе мне и в голову не пришло бы вас предостерегать. Сейчас это едят все, и с большой радостью, потому что почти год ждали, чтоб насладиться этими неповторимыми вкусами, и никого не останавливают какие-то опасения и предостережения.
«Вожделение? — с беспечной усмешкой над самой собой думала Гретхен. — Я не знаю, что это такое, я готова испытать это чувство. Ни Ларт, ни ты, Аманда, вовсе не призываете меня бороться с теми влечениями, которые должны пробудиться во мне… Хорошо, я тоже не против посмотреть, что из этого получится. И получится ли. Я не чувствую никаких перемен в себе, может быть на меня это никак и не действует. Скорее всего, меня охраняют те шоры и жёсткие рамки, которые я привезла с собой».
Действительно ли косные рамки морали были так непроницаемы и непоколебимы, или под тихим, неявным, но неодолимым воздействием они постепенно истончались, и если не исчезли совсем, то стали призрачны… сказать трудно, но однажды, совсем незадолго до открытия празднества, Гретхен вдруг подумала: Если бы Ларт сейчас сказал мне о желании Круга видеть избранницей меня… я бы так же ответила отказом. Но кажется, теперь сообщение Ларта не повергло бы меня в такой ужас.