совместный обед выбивает Гретхен из колеи
Гретхен не замечала вокруг себя ничего, кроме того, кто вернулся к ней из мёртвых. Она почти ничего не говорила, только смотрела на Ларта, и будто сердцем самим слушала его голос. И важно было даже не то, что он говорил, а сам голос, звуками которого наслаждалась Гретхен, поэтому на губах её порой невпопад появлялась тихая, отрешённая улыбка. Когда Ларт спрашивал о том, что случилось с нею в эти месяцы, она торопливо отвечала:
— Ах, какое это имеет значение?! Вы живы! Живы! Я знаю только это!
Гретхен садилась на ковёр, обнимала за шею Урса, гладила ладонями его короткую, атласную шерсть. Псу это явно нравилось, и кажется, он сожалел, что сейчас уже непозволительно сделать вид, будто он снова забылся, опять вскинуть лапы на плечи Гретхен и по-щенячьи восторженно облизать её щёки.
Это были минуты и часы безудержной, ничем не омрачённой радости. Сейчас Гретхен не способна была ни к какому логическому умозаключению, раздумью или озабоченности. И в этом состоянии своём она была подобна растению, лишённому разума, которое вынесли из подвала под простор лучезарного неба, и листья его бездумно нежились в солнечных потоках, каждой малой частичкой вбирая их энергию, впитывая силу из чистого воздуха и ласкового дыхания ветра. Гретхен забыла, где она находится. Да и какое это имело значение, если самое лучшее место во всём мире то, где Ларт опять с нею!
А потом Кренстон пригласил их к обеду. И вот тогда между бровями Гретхен легла маленькая морщинка. Кренстон… В этом, самом светлом и добром месте кроме неё и Ларта есть ещё Тимотей Кренстон, и «светлое, доброе место» — дом сэра Кренстона, в котором она обещала стать хозяйкой… женой… Эти мысли враз всколыхнулись, замелькали, пока ещё не требуя задуматься в поисках трудных, а может, и не существующих решений и ответов. Пока они только пугали, нарушая безоглядную радость, омрачая ясную лучезарность её.
Под конец трапезы она едва сдерживалась, чтобы не расплакаться. На первый взгляд причины для этого не было никакой: подали великолепный обед с роскошными, парадными блюдами. Слуги, прислуживающие за столом, надели парадные платья и демонстрировали великолепную выучку. Атмосфера обеда отнюдь не была напряженной — мужчины обменивались репликами, и это вполне соответствовало застольной светской беседе.
Если бы только Гретхен могла не замечать, что исчезла без следа лёгкость и непринуждённость сэра Кренстона! Теперь это был аристократ, в совершенстве владеющий искусством за манерами и этикетом скрывать истинные свои чувства.
Если бы не веяло холодом безликости от слуг, меняющих блюда, наполняющих бокалы! Их глаза ни только ни разу не потеплели улыбкой как обычно, более того — в этот раз они прилежно избегали взгляда Гретхен.
И она сделала чудовищное открытие — в этом доме никто кроме неё не был рад появлению Ларта! Мысль об этом была столь ужасна, так невозможна и несправедлива, что глаза Гретхен едва не наполнились слезами, и она торопливо опустила взгляд на кушанье, стоящее перед ней. Она бессмысленно ковыряла в нём вилкой и пыталась призвать на помощь всё своё самообладание, одновременно боясь, что не справится с собой, и слёзы закапают на блюдо. Ей удалось прогнать их, когда она постаралась разозлиться на себя. Как неуместно и глупо будет выглядеть её плаксивость в глазах окружающих. У одних она вызовет раздражение и вынужденную снисходительность, у других беспокойство — ни того и ни другого она не хочет. Так проглоти свои слёзы! — холодно и зло приказала себе Гретхен, с облегчением чувствуя, что они и в самом деле, отступают.
После обеда Гретхен почувствовала необходимость остаться одной. И очень кстати Ларт спросил у хозяина, где он мог бы написать несколько писем.
Она ушла к себе в комнату, но одна оставалась недолго — короткий стук в двери и голос сэра Тимотея сообщил о нежданном визитёре. Кренстон вошёл к ней, и Гретхен ощутила, как между ним и ею мгновенно образовалось некое напряжение. Хотя теперь перед ней был тот самый Кренстон, которого она привыкла видеть, а не незнакомый аристократ с выражением непроницаемой отчужденности. Но Гретхен не знала цели его визита, и это её беспокоило. Вернее, причин и поводов для разговора было достаточно, но ни одна из них не обещала радости Гретхен.
— Гретхен, что так расстроило вас за обедом? — спросил он, заставая её врасплох.