прощание с Немым Пастором
Негромкий голос прозвучал для Гретхен как оглушительный громовой раскат. Вздрогнув всем телом, она резко села.
— Тимотей! — выдохнула она. — Вы?!
— Не пугайтесь. Я не призрак.
— Я не вижу… где вы… — напряжённо вглядываясь в темноту, Гретхен тщетно пыталась разглядеть силуэт человека.
Помедлив, Кренстон проговорил:
— Это не нужно… боюсь испугать вас.
— Почему? Чем?
И опять не сразу он ответил:
— На мне слишком много чёрного.
Какие-то мгновения смысл фразы проникал в сознание Гретхен, потом она почувствовала, как внутри похолодело, и, сделав над собой усилие, спросила:
— Ко мне пришёл Немой Пастор?
— Нет!.. — поспешно возразил сэр Тимотей. Потом сказал: — За мной были долги, и я только что отдал их. Потому я пришёл к вам в этом обличьи. Но я не хотел, чтобы вы меня видели, был намерен соблюдать осторожность…
— С вами всё в порядке? — встревожилась Гретхен.
— Разумеется.
Теперь Гретхен видела его — голос помог ей определить, откуда он доносится, а затем и рассмотреть в темноте ещё более тёмный силуэт — Кренстон сидел поодаль в кресле, скрытый глубокой тенью.
— Снимите маску.
Шорох платья и обозначившееся светлое пятно сообщили, что Кренстон исполнил её просьбу.
— Вы вернулись…
— Я не уходил, — тихо прошелестел его голос. Кренстон помолчал, прежде чем продолжить: — Мне не хватило сил отказаться от возможности ещё несколько дней быть с вами рядом.
— Вы всё время были здесь?! В доме?!
— Нет. Почти в доме.
— Я не понимаю…
— Не надо.
— Но вы больше не исчезнете? — тихо спросила Гретхен.
— Вы забыли? Завтра вы покинете Тополиную Обитель. Я пришёл проститься с вами.
Гретхен прикусила губку и не нашла ответа словам Кренстона. Она сжимала на груди одеяло, но нервная дрожь, охватившая её и заставлявшая голос дрожать, была не от холода. Пытаясь овладеть собой, Гретхен всматривалась в светлое пятно, угадывая лицо Кренстона. Оно было так далеко и смутно, почти неразличимо. Гретхен хотела видеть его. Он сказал — проститься. И Гретхен хотела видеть его прекрасные черты, впитать их памятью своей, всем сердцем. Он был бесконечно дорог ей, так, что невозможно выразить словами, но может быть, её глаза скажут ему об этом, забыв о покровах условностей, потому что это — прощание.
— Тимотей… подойдите ближе… мне это нужно.
Помедлив, он встал и шагнул к ней. Лунный свет облил высокую фигуру, облачённую в длинную чёрную сутану. Но даже одеяние пастора не могло скрыть его физического совершенства — широкие плечи были налиты силой, опоясывающий талию ремешок лишь подчеркивал мощь торса. Движения его были завораживающе пластичны. Он был прекрасен. Кренстон опустился на колено перед кроватью.
— Вы плачете?
— Я так рада видеть вас!
— Но вы плачете…
— Моё сердце полно горечи… — улыбка вздрагивала и ломалась, Гретхен протянула к нему руку.
Он бережно принял её ладонь в свои и прижался к ней лицом.
— Это нехорошо, Грет. Неправильно.
— Что?
Сэр Тимотей почувствовал страх в её голосе и понял: Гретхен подумала, что он намерен высказать ей свои упреки. Кренстон поднял лицо, чуть улыбнулся.
— Неправильно хотя бы то, что вы испугались сейчас. А может, вас это пугает?
Гретхен скользнула глазами по его чёрной сутане.
— Ах, какое значение оно имеет?!
— И ещё более неправильно, что, вновь обретя утраченное, вы не можете быть счастливой в полной мере.
— Ценой вашего несчастья… — как эхо, проговорила Гретхен.
— Вы сделали меня богаче на любовь. До встречи с вами сердце моё было слепым и глухим, а я и не знал, как оно увечно. Я люблю вас, и свет моей любви останется в моём сердце даже потом, когда вы, мой ангел, будете далеко от меня. И поверьте, Гретхен, я буду гораздо более счастлив, зная, что вы счастливы тоже, чем тогда, когда сознавал бы: вы со мной, но лишь потому, что увязли в силках и петлях обстоятельств, рассудочности. И эти петли связали ваши крылья, сломали их… Согласитесь, моего ума хватило бы на то, чтобы увидеть и понять это, — снова улыбнулся Кренстон. — Гретхен, любовь моя, я хочу, чтобы вы были счастливы. И если я значу для вас что-то — сделайте это для меня, будьте счастливы безоглядно.
— Тимотей… — едва слышно проговорила Гретхен. — Вы… вы придумали все эти слова мне в утешение?
— О, нет, — покачал головой Кренстон. — У меня было время для раздумий. Когда схлынул первый неистовый шквал эмоций, я обратился к разуму. Я знаю, я мог бы принудить вас остаться со мной, от меня потребовалось бы совсем немного усилий. Причём вы были бы искренне уверены, что это ваше собственное решение. Но ещё я знаю, что мне не нужна Гретхен пленённая. Вы должны быть по-настоящему счастливы, чудная, дивная, любимая моя. Я этого искренне хочу. А я… Мне будет за вас спокойно. Сейчас мне стало легко, я рад, что смог вам об этом сказать. Хотя я не собирался появляться перед вами, просто хотел побыть рядом, слушать ваше дыхание… Но я рад, что получилось именно так. И знайте ещё… я остаюсь, неизлечимо раненый вами… но сладостна мне эта боль и бесконечно дорога. И если ваша жизнь не сложится… если что-то случится — возвращайтесь. К другу или к мужу… это не важно. Просто знайте, что вам есть куда возвращаться. Вот здесь, в этом доме вы всегда желанны.