на лужайке с видом на бухту Гретхен впервые слышит об эттейри
Дорожка нырнула в тесно сгрудившиеся заросли, провела сквозь зелёный тоннель и закончилась на лужайке с двумя белыми тростниковыми креслами. Лужайку окружал дико разросшийся кустарник, но одна её сторона была открыта, и как на ладони лежала перед ними бухта с судами, стоящими на рейде и в порту.
Гретхен остановилась, молча глядя на синие океанские просторы.
— Гретхен, — позвал Ларт, стоя чуть позади неё. — Вам тягостно моё присутствие?
Гретхен медленно обернулась, с невесёлой улыбкой подняла на него глаза:
— Нет, Ларт… разумеется, нет. Мне печально оттого, что я скоро лишусь его, я пытаюсь приучить себя к мысли об этом. Пришло время нам расстаться. Вероятно, вам невозможно понять моё состояние, потому что ваши чувства и мои очень разные… Я должна остаться в чужом, непонятном мне мире… одна… без вас. А вам он представляется самым прекрасным из всех, и вам непонятно, как можно не любить его. Меня пугает минута, когда вы уйдёте… совсем… А вас она должна радовать — ведь это окончание ужасного пути. Я могу только искренне сожалеть, что стала для вас таким бременем. Надеюсь, ваша работа не всегда обходится вам так дорого.
Усмехнувшись, Ларт тронул её за локоть и подвёл к креслам. Гретхен опустилась в одно из них, но он не занял второе, сел на траву. Некоторое время Ларт смотрел вниз, на открывающийся перед их глазами вид, и вдруг сказал:
— Я чем-то обидел вас?
Изумлённо взглянув на него, Гретхен поспешно замотала головой, готовая опровергать его слова, но Ларт снова заговорил неторопливо:
— Вам стало досадно за тех женщин, к которым я не прикипел сердцем, и вы почувствовали себя одной из них.
Гретхен сникла, потому что действительно, именно в этом заключалась причина её состояния, и она горько проговорила:
— О, Ларт… Мне стыдно, если в моих словах вы услышали упрёк себе.
— Упрёк? О, нет. Помните, Гретхен, в один из первых дней, когда вы ещё не знали меня, вы сказали, что я — только исполнитель чьей-то чужой воли, слепой инструмент.
— Тогда я не знала вас… — эхом повторила Гретхен слова Ларта.
— А теперь?
— Зачем вы спрашиваете?
— Сейчас вы снова повторили те слова, — всё так же глядя вдаль, сказал Ларт.
— Нет! — протестующе воскликнула Гретхен. И умолкла. Возразить было нечего: хотя она произнесла совсем другие слова, но смысл их был тот же самый: Ларт — только исполнитель, который сделал порученное ему и больше никому ничем не обязан.
— Вам угодно говорить о том, какой ценой удалось мне вырвать вас из вашего прошлого, — усмехнулся Ларт. — Вы правы, никогда раньше она не была столь высока. Но с вами всё было по-другому… и плата соразмерна обретённому… Мои слова для вас смутны, и я знаю, вы истолкуете их превратно. Но я не хочу их разъяснять. И я отдал бы любую цену за возможность вернуться к началу и исправить многие свои ошибки, избавить вас от несчастий, выпавших вам в эти месяцы. Неужели я остался для вас лишь сопровождающим, Гретти?
Гретхен сидела, опершись на подлокотник и прикрыв глаза рукой. Ларт тихо отнял её руку и прикоснулся к ней щекой.
— Я надеялся стать вам другом. Я всегда буду неподалёку, Гретти. Если стану нужен — только позовите. И завтра я тоже буду с вами, даже людям Круга я не позволю вас обидеть, — улыбнулся он.
— Правда? — прошептала Гретхен. — Завтра вы будете со мной?
— Непременно. Они осведомлены о том, как тяжёл был путь, сколько бед выпало на вашу долю, и полны сострадания к вам. Перед лицом Семи вы менее всего нуждаетесь в защитнике. Но коль скоро вы не желаете поверить в их доброту и справедливость, я буду с вами.
Какое-то время Гретхен молчала, глядя на него, и, не имея слов, которые хотела бы сказать, только сжимала его руку. Потом прошептала:
— Не сердитесь на меня… Я не хотела вас обидеть…
— Я знаю.
— Вы не знаете, как мне страшно остаться одной…
— Вы не останетесь одна. На протяжении нескольких месяцев с вами постоянно будет человек, который станет вам и другом, и учителем, и первым советчиком, и помощником. Эттейри, называем мы такого человека, — Учитель. И до тех пор, пока хоть в какой-то мере эта страна останется для вас незнакомой, пугающей, он будет рядом.
— Но… кто этот человек? Его назначат? Разве можно назначить быть другом?
— Поэтому лучше, чтобы вы сами выбрали его. Это должен быть мужчина, и единственное условие — он не должен быть сейчас ничьим эттейри.
— Сама?! Но ведь кроме вас, Ларт, все одинаково чужды мне! Как я могу выбрать?!
— Вы можете. Следуйте не разуму, а чувству. Оно подскажет правильное решение.
— Нет. — Не глядя на Ларта, Гретхен потеряно молчала. Потом подняла глаза, медленно проговорила: — Если это возможно, выполните мою последнюю просьбу. Сделайте выбор вместо меня.
— Вы не хотите последовать моему совету?
— Нет, — снова коротко обронила Гретхен.
— Хорошо, — помедлив, сказал Ларт. — Я сделаю это.
— Только одно… пусть мой эттейри… пусть это будет старик.