Похитители не слышали признания Виталия Глебова Крёзу, а в телефонном разговоре с ними он не позволил прозвучать страху либо растерянности ни в едином звуке, ни в интонации. Наоборот, они слышали голос уверенного в себе человека, и ситуация не управляла им, это он держал ситуацию в своих руках. Он не пытался угрожать: грозят, когда боятся; и ничего не требовал, сознавая, как расставлены акценты. Он лаконично сообщил о смерти Нигматуллина и предложил продолжить разговор, когда они определят своё отношение к этой новости и дальнейшее направление переговоров: либо сочтут слова его ложью, а значит, условия останутся прежними, либо поверят ему и, соответственно, изменят свои планы. Лишь однажды он позволил своему голосу приобрести окраску. «Ребёнок в ваших руках. Очень прошу вас помнить: её неприкосновенность, это ваша единственная гарантия, что вы уйдете отсюда живыми». Глебов и теперь не грозил, не нажимал голосом, придавая многозначительность этой фразе — он констатировал факт. Но даже помимо его воли бесстрастность прозвучала такой безусловной уверенностью, что рука, державшая трубку на другом конце провода, стала влажной.
Некоторое время спустя на телефоне, который сообщил Арвид, был перехвачен разговор. Хозяин был осторожен, выспрашивал, по какой надобности его собираются навестить. В конце концов звонивший вынужден был сказать, что получено сообщение о смерти Шерхана. Надо проверить его достоверность, ну и вообще — обговорить. Прозвучало всё это в достаточно завуалированной форме, но хозяин уяснил быстро. И назначил время встречи — поздний вечер того же дня. Пока всё шло как надо, в дело вступали парни Тэда Буссе.
До вечера все, кто был задействован, просочились к дому и взяли его под плотное наблюдение. Обнаружить какую-либо необычность в жизни тихой улицы мог бы разве что человек, несколько часов подряд не спускающий с нее глаз. И никому не могло прийти в голову, что такой человек есть. Тэд Буссе организовал всё предельно четко и грамотно, да и задача была несложная: пропустить человека дом, прослушать звонок, ради которого он явился, и «довести» назад, выяснив место обитания похитителей.
К условленному времени каждый был на своем месте. Улочка, и без того тихая, стала совсем безлюдной. По обе её стороны стояли ухоженные дома тех, кто мог позволить себе оплатить и этот покой, и просторные площадки для гольфа, и, может быть, даже бассейн. О газонах, аллеях и зелёных изгородях здесь заботились профессионалы-садовники, в домах работала прислуга — здесь жили люди, чей уровень дохода был значительно выше среднего.
Вдоль дорожек, идущих от ворот до входа в дома зажглись вереницы разнообразных фонариков. У одного дома конусы света поднялись из травы — матовые стекла фонарей лежали прямо на газоне. Рядом, у соседей, засветились пирамидки, стоящие вдоль дорожки, у дома напротив свет исходил из вращающихся шаров. А там фонари выглядели старинными, бронзовыми, и были закреплены на верхушках столбиков. Все это выглядело очень красиво, и живописны были сами дома, подсвеченные в темноте. Но человека, появившегося на улице, эти красоты не трогали. Если он и оборачивался, так лишь для того, чтобы проверить, не ведет ли «хвост».
Это был молодой мужчина, аккуратно, неброско одетый. Он подошёл к двери одного из домов и собрался позвонить, но вдруг обнаружил, что дверь открыта. Заглянув в нее, он, на всякий случай, постучался и вошел. Через минуту-другую в горошинах наушников Тэда Буссе раздался встревоженный голос одного из парней, занявших позиции у самый окон: в доме прозвучал выстрел. Полминуты ушло на принятия решения, Тэд собирался отдать приказ о перегруппировке, когда к нему поступило новое сообщение: хозяин звонил в полицию о том, что застрелил в своем доме грабителя. Выругавшись, Буссе дал сигнал уходить всем, кроме одного — его позиция позволяла без риска наблюдать дальнейший ход действий.