— Вы готовы сказать, где и как мы встретимся? — спросила Кира.

— Сейчас… Так. Вы водите машину?

— Да.

— Через полчаса, то есть в половине одиннадцатого вы должны быть в Грюнстике, на стоянке у главного почтамта. Этот городишка от вас недалеко, вы наверняка хорошо его знаете. Естественно, в машине кроме вас никого не должно быть, включите в салоне свет, ну-у… на две минуты, этого будет достаточно. Потом оставите машину, добудете себе велосипед, там их хватает у каждого многоквартирного дома. Возьмите с собой что-нибудь, чем можно перекусить замок. Поедете на Хаггенленке, остановитесь на первой автозаправке и ждите у телефона-автомата. Я позвоню вам.

— Вы уверены, что это хороший план?

— Либо вы выполните мои условия, либо это бессмысленный разговор.

— Согласна, это хороший план.

— Вы не знаете, с какого момента за вами начнут наблюдать. Поэтому не надо говорить, что в ваших интересах сделать всё честно, так?

— Это лишнее. В половине одиннадцатого я буду в Грюнстике.

Кира боялась. Но не самой встречи с человеком Шерхана. Боялась она, например, Виталия: он мог раньше времени обнаружить, что телефон в его кабинете отключен. Ведь время шло, вот-вот они с Евдокимовым могли закончить своё бдение в кабинете, тогда Виталий пойдёт сделать переключение на другой телефон… Ну что она должна сказать? Почему работает не его аппарат, а тот, что в спальне? Кто переключил? Зачем?

Боялась, что похититель не позвонит, а когда телефон, наконец, зазвонил, у неё оборвалось сердце от страха, что кто-нибудь услышит звонок. Он показался ей оглушительным, хотя силу его звучания она установила на минимум.

Боялась, что её застанут выходящей из дома… Обнаружат машину, которую она не поставила в гараж, а оставила поодаль, на узкой улочке позади их дома…

Но страхи эти не помешали ей действовать быстро и четко. Она даже успела включить всё назад. И кто знал лучше неё, как можно, при желании, незаметно выйти из дома. Ведь Виталию в голову не могло прийти задействовать охрану и внутри дома. Опасность исходила снаружи, там и надо было охранять, но внутри… Что же их, друг от друга беречь, что ли?

У Киры всё получилось. И велосипед она украла, хотя, когда услышала про это условие, чуть не запротестовала. Но прикусила язык: она всё сделает, только бы поскорее закончился этот кошмар.

Дорога на Хаггенленке была пустынна. Вдоль обочины росли яблоневые деревца. Сейчас они ещё цвели, стояли бледными тенями, и только это чуточку разрушало подступающую к Кире темноту. Дальше, за обочиной вообще ничего не было видно — может быть, там лежали пастбища, огороженные низкими столбиками с натянутым между ними проводом. Такая изгородь казалась почти символической, но назначение свой выполняла идеально. А может, там раскинулись фермерские поля… Жужжал аккумулятор, свет фонаря скользил по асфальту впереди велосипеда, и за пределами его ничего не было видно.

— Стойте! — Кира так вздрогнула от неожиданно прозвучавшего в ночном безмолвии голоса, что велосипед вильнул. Она настолько не ожидала, что встреча произойдёт именно здесь, что не сразу поняла — с ней говорят по-русски, это он! Голос из темноты подтвердил: -В Хаггенленке вам ехать не надо.

Кира остановилась, лампочка фонаря погасла и стало абсолютно темно. Теперь, когда перестал жужжать аккумулятор, Кира услышала долгий шорох, жесткий какой-то, будто стая жуков летела. И ещё она услышала шелест травы под ногами, в темноте проступил силуэт, и электрический сноп света ударил в лицо. Кира заслонилась рукой. Но луч фонарика опустился ниже, обшаривая её фигуру.

Потом мужчина, так и оставаясь невидимым, забрал у неё велосипед, и Кира на несколько минут осталась одна в темноте. Сначала она вообще ничего не видела после яркого света, ударившего в глаза, потом начала кое-что различать вокруг себя, причем теперь, когда внимание её не концентрировалось на пятне света на асфальте, темнота показалась не такой уж непроглядной. Поэтому, когда мужчина вернулся, Кира сказала:

— Там что, телефон? Позвоните моему мужу.

Павел и без неё собирался это сделать, но ничего не сказал, только посмотрел хмуро. Впрочем, таких нюансов она не разглядела.

— Идемте, — позвал он и пошёл к будке.

Трубку взяли моментально.

— Это я, — сказал Павел, и резкий голос перебил его:

— Где моя жена?

— Здесь.

— Дай ей трубку.

— Я…

— Дай ей трубку, — Паша ошибся, приняв напряжённый, ровный, будто механический голос, за спокойствие собеседника.

— Послушайте… — требовательно заговорил он.

— Заткнись! Дай ей трубку, ублюдок! — трубка взорвалось таким бешенством, что Паша невольно отстранился от неё.

Кира протянула руку — она услышала голос Виталия.

— Виталий…

— Кира! — выдохнул он.

— Виталий, возьми себя в руки. И не кричи на этого человека, он не виноват, я сама так решила.

— Как?! Что ты говоришь?! Что ты сделала, Кира?!

— Я хочу, чтобы утром он уехал, улетел, провалился к черту, но чтобы утром всё кончилось. Я с ним только что встретилась, мы должны поговорить и потом позвоним опять. Я думаю, у него будут новые условия, и мы должны будем их принять.

— Боже… Боже мой… как ты…

— Прости.

— Наталью видела?..

— Ещё нет.

Павел забрал трубку и опустил её на рычаг.

— Он что, сумасшедший? — не удержавшись, буркнул он. — Бешенный.